Луис Ламур - Выстрелить первым Страница 5

Человеку важно жить в мире с самим собой, говорил Уилл, и не важно, что думают о нем люди. Люди часто ошибаются, общественное мнение меняется, а ненависть редко бывает разумна. Многие его слова я слышу до сих пор. Например, он утверждал, что нельзя давать волю гневу и ненависти, иначе навредишь самому себе, и время показало, что он прав.

- Уилл рассказывал мне о вас, когда я была маленькой девочкой, сказала Кейти. - Он называл вас хорошим парнем. Говорил, что у вас есть все задатки, чтобы стать настоящим мужчиной, лишь бы вас не задевали. Но он также говорил, что в прежние времена вы могли бы стать вождем клана в Шотландии, что в жилах у вас течет темная, опасная кровь. Однако Уилл часто повторял, что вы в душе джентльмен.

При ее последних словах я смутился. Не привык, чтобы Меня хвалили, да и не считал себя таким уж хорошим человеком. Одновременно я почувствовал как бы угрызения совести: если Уилл Торн считал меня хорошим человеком, я просто обязан таковым стать, обязан сделать так, чтобы люди узнали - Каллен Бейкер не такой, как о нем думают.

Мы сидели у Кейти на кухне, разговаривали. Мне был приятен шелест ее юбки, тихий звон стекла и фарфора, позвякивание столовых приборов... Уютно гудело пламя, в чайнике закипала вода. Я не привык к подобным звукам, куда Чаще я слышал потрескивание сиротливого костра под открытым небом.

Пока Кейти готовила ужин, тетя Фло отдыхала наверху, в своей комнате. Я с удивлением смотрел, как деловито и уверенно передвигается по кухне Кейти. Вот уж не ожидал, что увижу, как член семьи Торнов готовит ужин мне, Каллену Бейкеру.

Она поставила тарелки на маленький столик в углу комнаты и зажгла свечи. Свечи мягко мерцали в полумраке, и это было мне на руку, ведь я не успел даже побриться, одежда же, старая и поношенная, тоже меня не украшала. Словом, я стеснялся своего внешнего вида; меня удивляло, что такая женщина, как Кейти, пригласила меня ужинать.

И все же с ней было легко, легче, чем с любой другой, а я знал немало женщин, хотя и не лучших. Я знал тех женщин, которых затаскивают на сеновал или берут на прогулку в прерию, подальше от фургонов. Может, и не стоило мне с ними связываться, но ведь, когда нахлынет желание, забываешь обо всем...

- Расскажите мне о Западе, - попросила Кейти, когда мы пили кофе. Меня всегда интересовали те края. Если бы я была мужчиной, непременно бы отправилась на Запад.

Рассказать ей о Западе? С чего же начать? Как найти слова, чтобы описать виденное мной. Как поведать о пятидесятимильных перегонах скота без воды? Как рассказать о соленом поте, пыли, о ядовитой щелочной воде? О походных лагерях, где командует револьвер, о кровоточащих ранах, которые перевязываешь грязным платком и молишься, чтобы они не воспалились? Как рассказать женщине о Западе? Разве можно передать словами красоту быстрых ручьев, бегущих по камням, красоту гор, подпирающих небо, красоту облаков, нависших над вершинами?

- На Западе чудесная земля, миссис Торн. Там такие широкие просторы, что можно ехать неделю и не встретить ни одной живой души. Я видел места, где не ступала нога белого человека, каньоны, окруженные голыми скалами. Когда разводишь ночью костер, с неба тебе светят миллионы маленьких огоньков. Ты сидишь у костра и слышишь, как жалуются луне койоты, вдыхаешь едкий дым и напряженно прислушиваешься - нет ли поблизости команчей? А конь жмется к костру и вглядывается в темноту, тоже прислушиваясь... Во тьме чаще всего никого нет, но разве знаешь наверняка? Все возможно на Западе. Иногда по утрам видишь, как идут к водопою олени. Около источников разбивать лагерь нельзя, во-первых, это небезопасно, но есть еще одна причина: животным тоже ведь нужна вода, они не подойдут к ней, если рядом человек. Так что лучше вечером напиться, а спать подальше от воды, чтобы звери не боялись. На рассвете иной раз видишь удивительные вещи. Однажды утром к водопою спустились семь снежных баранов. Ни одно существо на свете, будь то зверь или человек, не может сравниться по гордости со снежными баранами. Они подошли к воде и стояли, время от времени наклоняя головы, чтобы напиться. Ростом бараны с осла, а шерсть мягкая, как у олененка. Путешественник-одиночка испытывает много лишений, зато видит такое, что и не снилось горожанам. Как-то раз я оказался в десяти шагах от гризли, который уплетал чернику. Медведь так увлекся, что лишь искоса на меня поглядывал, а я наблюдал за ним и тоже лакомился ягодами. Зверь почти не обращал на меня внимания, и я отвечал ему тем же, а когда наелся, поднял руку, сказал: "Прощай, старина" и пошел к своей лошади. Вы не поверите, мэм, но медведь повернулся и смотрел на меня с таким выражением, словно ему было жаль со мной расставаться.

Я замолчал, внезапно устыдившись собственного красноречия. Не в моих привычках заливаться соловьем. Вот что делает с мужчиной общество красивой женщины...

Тетя Фло к ужину так и не спустилась, хотя я слышал, как она ходит по комнате над нами. Ну и ладно... Я не люблю компаний, лучше потолковать с кем-нибудь наедине. Да и вообще я не слишком разговорчив, поэтому не имею успеха у женщин. Я давно заметил, что женщины любят тех, у кого язык хорошо подвешен, с такими они сходятся даже охотнее, чем с богатыми.

- Если вам так понравилось на Западе, Каллен, почему же вы вернулись?

Я и сам себя об этом спрашивал, однако ответа не нашел.

- Здесь мой дом, - ответил я, пытаясь заодно убедить и самого себя. Здесь похоронены мои родители - в глубине сада, где любила гулять мама. Эта земля принадлежит мне, прекрасная земля... Отец работал на ней от зари до зари, выращивая урожай. Не знаю, может, я вернулся потому, что вспоминал о нем, а может, потому, что здесь мне все знакомо. Ведь на Западе я чужак. Знаете, в душе я вовсе не бродяга, а скорее домосед.

- Не верю. - Кейти встала из-за стола, чтобы вымыть Посуду. - И не называйте меня миссис Торн. Мы ведь старые Друзья, Каллен. Зовите меня Кейти.

Поднявшись со стула, я почувствовал, что слишком велик Для этой маленькой кухоньки. Я помог убрать со стола и взял шляпу, собираясь уходить.

- Приходите еще, Каллен, если захотите. Поговорим, отведаете моей стряпни...

У двери я остановился.

- Кейти... мэм, погасите, пожалуйста, свет, когда я буду выходить. Кое-кто из здешних может выстрелить, пользуясь удобным случаем.

Выйдя за дверь, я сразу же нырнул в ночную тьму. Осторожность никогда не помешает, а здесь - тем более.

У ночи свои законы, и если хочешь чувствовать себя в безопасности, надо слиться с ней, привыкнуть к ее звукам. Несколько минут я стоял у стены дома, напряженно прислушиваясь, вспоминая расположение широких лужаек, находившихся слева от меня. Справа же простирались болота, с каждым годом подбиравшиеся все ближе к городу.

В темноте голосили лягушки, где-то совсем рядом стрекотал сверчок. Койоты в здешних местах не встречались, однако южнее, в лесной чащобе водились волки. Вдалеке заухала сова, со стороны болота раздался всплеск. Убедившись, что мне ничто не угрожает, я подошел к своему мулу, затянул подпругу и поправил поводья. Мул, однако, был чем-то встревожен, и его беспокойство передалось мне.

Может быть, на меня подействовала обстановка? Ведь я так долго скитался по пустыням и прериям.

Я свернул с тропы на дорогу, решив проехать по полям, и еще потому, что прекрасно знал: возвращаться той же дорогой - непростительная глупость. Человек, живший на индейских землях, знает: опасность чаще всего подкарауливает на обратном пути.

Ночные запахи казались непривычными - и в то же время хорошо знакомыми. Это не были запахи пустыни - запахи сухого воздуха, приправленного ароматом шалфея и кедра. Здесь ощущалась тяжелая влага, запахи болот и обильной росы на траве. Сначала я ехал через сад, припоминая дорогу к ограде фермы, - там была поваленная изгородь, которую, естественно, никто не починил.

Подводя мула к дому, я вдруг почувствовал присутствие чужака. Натянув поводья, стараясь не ерзать в седле, чтобы оно не заскрипело, я прислушался. Заухала сова, но я понял: никакая это не сова, а кто-то имитирующий ее крик. Сигнал? Кто-то хочет мне что-то передать...

Я попытался припомнить, что мог знать о моей ферме Боб Ли. Если это, конечно, был он...

Ведь мой дом для таких встреч явно не годился...

У нас во дворе стоял огромный пень, который отцу так и не удалось выкорчевать. Пень с мощными корнями, глубоко вросший в плодородную почву. Без заряда пороха вытащить его было невозможно, а в то время мы не могли себе этого позволить, вот пень и остался здесь стоять, превратившись в место сбора для ночных охотников за енотами. Боб Ли должен был его помнить, несколько раз он участвовал в охоте. Наклонив голову, я закричал совой. Мне тотчас же ответили, все стало ясно.

Со "спенсером" наперевес я направился к пню. От его тени отделились две темные фигуры.

- Каллен? - Это был Боб Ли.

- Он самый. Что ты хочешь?