Алель Алексеева - Тайна царя-отрока Петра II Страница 5

— Думаете, служить царю и отечеству легко? — продолжала она. — Царь-то молод, скор, словно молния летает. С ним мешкаться — ни-ни. «Не мешкай! Не чини отговорки!» — любимые его словечки… Дал царь приказ: «Взять крепость Мариенбург! Паки и паки!» И всё!..

Взятие Мариенбурга было действительно большой победой Шереметева. Крепость окружена была морем, неприступна, как её взять? Сын фельдмаршала Михаил предложил: пробить брешь в стене и туда устремиться войску. Но на чём плыть? Как доставить снаряды? Пришлось разорить соседнее селение, поломать дома — из брёвен сделали плоты… Осада была долгой. Когда открылись ворота, Шереметев въехал на белом коне, его встречал пастор Глюк, а генерал удивлялся: «Почто так долго не пускали нас? Зачем столько людей погубили?»

— Но была и великая прибыль, — заметила бабушка. — В доме пастора Глюка Шереметев увидал служанку, которая подавала ему кофе, — хороша, услужлива, говорит по-немецки. И Шереметевы (был там и сын Михаил) взяли её к себе, мол, будет «иортомоей», солдатские порты стирать… А вот поди ж ты — из портомои-то вышла царю жена, ныне — императрица…

Марья Ивановна не пропускала случая похвалить свой род, поучить уму-разуму будущего наследника и поворчать на выскочку Меншикова.

И тут, словно отзываясь на её мысли, у ворот раздалось лошадиное ржание, гвалт и грубые голоса. Она выглянула из окна. Господи, сам Меншиков!

— Где великий князь? Кто разрешил покинуть мой дворец, ехать в Фонтанный дом?

Пётр Шереметев съежился, сестра его перепугалась, но бабушка поднялась во весь рост — лицо её стало высокомерным — и промолвила хозяйским голосом:

— Что стряслось, Александр Данилович? Отчего такая хлопотня?

— Да вот, — гость снизил тон, — Остерман дожидается Петра Алексеевича, а его нет и нет. Учиться надобно.

— Учиться? — усмехнулась бабушка. — А ты знаешь, что твой Остерман учит только арифметике да греческому, а я — про жизнь истинную сказываю.

Меншикова словно приструнили — притих и ласковым голосом пригласил царевича в экипаж. Камердинер усадил всех, и лошади понеслись на Васильевский остров, к меншиковскому дворцу…

ХИТРОУМНЫЙ МЕНШИКОВ И БЛАГОДУШНАЯ ИМПЕРАТРИЦА

Как разглядеть наследника великого Петра, его внука? Жил он недолго, воспоминания разноречивы, окружение — тем более. Художники писали его, но как далеки те портреты от истинного, ещё не сформировавшегося отрока! Лицо правильное, продолговатое, как у отца; большие грустные глаза — в мать; а от деда — ничего. На некоторых портретах проглядывает редкое сочетание мрачности и ангельского выражения. Но нет ни единой приметы бурной энергии титана. И всё же был один портрет, на котором отрок, более похожий на юношу, весь в движении. Только написан тот портрет не современником, а Валентином Серовым в начале XX века: это настоящий Пётр в самую, быть может, лучшую свою минуту! Весь — порыв и страсть. Не оттого ли, что изобразил его Серов рядом с милой ему принцессой Елизаветой, дочерью Петра I, к тому же во время охоты? В жизни же он пока оставался робким, порой капризным отроком.

А каков на портретах Меншиков, который поселил царевича в своём дворце и простёр на него свою власть? Это и хитрый лис, и могучий лев: смелый, отчаянный, мужественный. Подбородок выступает вперёд, на нём глубокая ямка — признак властности. Сын пирожника, мужик из народа, друг царя, светлейший князь Священной Римской империи, он поднялся из низов на самую высокую ступень лестницы.

Мало того: фаворит Петра стал фаворитом Екатерины I. Когда-то она была его подругой, и теперь перед Александром Даниловичем открывались заманчивые перспективы. Редко кто из неродовитых выдерживает такой взлёт.

Историк Костомаров вообще считает, что воцарением на трон Екатерина обязана Меншикову. Дело в том, что после смерти императора образовался заговор, и участники его задумали отправить Екатерину в монастырь. Они делали ставку на армию, находившуюся в Малороссии под командованием Михаила Голицына. Светлейший князь случайно узнал об этом и предотвратил заговор. Но благодушная Екатерина не стала преследовать заговорщиков. Мало того: ради Меншикова Екатерина понизила несколько знатных семейств. Могла ли императрица не выказать благодарности Меншикову?

Костомаров писал: «У Репнина отнял власть Меншиков; канцлер Головкин, при избрании Екатерины заявивший, что не худо было бы услышать об этом голос народа, должен был замолчать, Василий Лукич Долгоруков удален был в Варшаву послом, а Остерман, постоянно державшийся стороны великого князя, вовремя успел притвориться больным и через то впоследствии поставил себя так, что во всё царствование Екатерины продолжал оставаться у дел. Сделавшись самодержавной государыней, Екатерина постоянно оказывала знаки любви и внимания великому князю, и это помогло тому, что её короткое царствование прошло без важных потрясений».

Хитроумный князь возымел целью обручить свою дочь Марью с царевичем Петром. Шёл он к своей цели ловко и ласково и добился своего. Екатерина уже болела (без Петра I она быстро теряла силы, к тому же образ жизни, излишки в еде и питье делали своё дело) — она не процарствовала и полных двух лет. И тогда Меншиков, словно шахматист, сделал хитрый ход: он вдруг стал сторонником царевича Петра, как большинство старинных фамилий.

Ослабевшая Екатерина благословила Петрушу с Марьей Меншиковой, и отец еле скрывал переполнявший его восторг. Теперь надо было учить, воспитывать царевича, но, как пишут современники, светлейший едва выводил своё имя (правда, верится в это с трудом), и тогда в учителя он взял Андрея Ивановича Остермана.

Математика, история России, история Европы, войны Римской империи, галлов, русские летописи — это лишь часть предметов, которыми Остерман жаждал напитать юного царя. Вместе с тем Меншиков боялся влияния сторонников царевича Алексея. Они были живы, они ненавидели Петра I и могли внушить Петруше зловредные мысли!

Остерман знал языки, науки (стоит взглянуть на его портрет работы Таннауэра). У Меншикова ничего этого не было, но он был столь хитёр и памятлив, что, слушая сановников, усваивал, ловил удачные слова и выражения и питался ими, как пчела нектаром с цветков. И умел легко ввернуть удачное выражение в беседе: «Мысль — как птица, любит простор, в клетке из слов не может расправить крылья, потому не надо держать её в себе», «Так делал великий Пётр», «Ученье — свет, неученье — темнота. Знания — пример для народа, от Балтии до Сибири», «Любите семью свою, но не делайте оков из неё».

Мальчик, будущий император, молча слушал, кивал, однако приходила ночь, и в голове его теснились сомнения. Мог ли не вспоминать несчастного отца? Бабушку Лопухину, которая бедствовала в Суздале по воле деда? Народ вспоминал их по-доброму.

Обычно такие ночные видения одерживали к утру победу, а утром отрок делился со своим властителем:

— Александр Данилович, ведь царь может всё? Он самодержец? Так желал бы я, когда стану царём, освободить свою бабушку из наказания…

— Можно, Пётр Алексеевич, отчего же нет? Всё в вашей власти.

Освободить Лопухину — значит выпустить на волю из клетки тех, кто называл деда антихристом. Но Меншиков не перечил. Он не догадывался, что под ангельским ликом скрываются опасные мысли. К счастью, отрок — пока! — не выказывал желания быть главным человеком в стране.

Александр Данилович между тем не догадывался, что отроку в его дворце становится скучно. Даже Брюс отмечал природные способности наследника, однако учился он без рвения. К тому же рядом была Марья, с которой он уже помолвлен, а ему люба совсем другая, дочь Петра и Екатерины — Лиза.

Привелось как-то Петруше наблюдать сцену между Марьей и Катериной Долгорукой (тоже видная девица). «Ах, покажите мне царское кольцо (которое подарено Марье в день помолвки)!» — протянула руку и надела кольцо на свой палец. Марья стояла, словно столб, а лицо у неё было, как у куклы. Катерина топнула ножкой, отвела палец, любуясь бриллиантами. Не с того ли дня стал он всё холоднее с Марьей, и поселилась в нём мысль, чтобы отменить помолвку.

Замечала всё это Дарья Михайловна, жена Меншикова, и горевала, и плакала втихомолку. Утешала её только сестра Варвара: «Погоди, Дарья, что ещё станется со всеми нами. Твой-то ума лишается от власти… А коли императрицы не станет? Ведь худое её здоровье, худое… Светлейшему-то нашему пора бы подумать про то да и ослабить вожжи».

Однако, кто быстро по лестнице вверх поднимается, тот не может остановиться. Уверенный, что станет в родстве с царским родом, Меншиков даже заказал портреты своего семейства для царского альбома…

БЕЛЫЕ МАЙСКИЕ НОЧИ — НЕ ЛУЧШЕЕ ВРЕМЯ