Вячеслав Софронов - Отрешенные люди Страница 50

После недолгих поисков нашли приказчика Михаила Корнильева, который первым узнал Ивана и его спутников. Иван припомнил, что того зовут Максимом Заевым. Обнялись, похлопали друг друга по плечам.

- Никак опять в какую переделку угодил? - спросил, отстранясь, Заев.

- Плутнули малость, - опустил глаза в землю Зубарев. - Отца моего не встречал?

- Чего ему тут делать, когда он тебя ждет в Тобольске. Всем уже раструбил, как ты у него из Тюмени обоз с товарами увел, - захохотал Максим, больно ткнув Ивана в грудь кулаком. - Нашел свое золото?

- И про то известно? - вздохнул Зубарев.

- Как не знать. Поди, в одном городе живем...

Решили пойти в ближайший трактир, отметить встречу. И хоть у Ивана остались в кармане последние гроши, которые могли понадобиться на дорогу, на оплату за постой у ирбитского мужика, но уж больно велико было желание пропустить чарку, другую, посидеть после стольких дней странствий со знакомым человеком, что он, не раздумывая, согласился.

Придя в трактир, огляделись, выбрали свободный стол в углу и подозвали полового. Тот подлетел, издалека щуря лицо в приветливой улыбке, поздоровался и спросил, чего пожелают.

- Заказывай ты, - предложил Иван корнильевскому приказчику, а сам принялся оглядывать сидевших за столами посетителей трактира. То были в большинстве своем купцы среднего достатка со своими подручными, возчики, сидевшие на самом краешке лавки и всем своим видом показывающие, что они заскочили сюда ненадолго. Но были среди прочих и мужики угрюмого вида, заросшие бородой до глаз, остававшиеся в трактире часами. В них безошибочно можно было угадать лихих людей, явившихся на ярмарку задолго до ее начала, чтоб вызнать, кто с чем прибыл, какой товар и сколько привезено, а потом... потом они встречали удачливых купцов на глухой таежной дороге и безжалостно обирали, грабили. У многих были поддельные, хорошей работы, паспорта, и полиция, хоть и догадывалась об их намерениях, но до поры до времени не могла им что-то предъявить, а издалека приглядывалась к ним, старалась не спускать глаз.

Вдруг Иван почувствовал, как кто-то в упор разглядывает его, повел глазами влево и остолбенел. Через стол от них, у самого окна, сидел Яшка Ерофеевич собственной персоной, выставив черные испорченные цингой зубы, в упор разглядывая Ивана. Сидевший рядом Никанор Семуха поинтересовался у Зубарева:

- Чудище, что ли, какое увидал?

- Именно чудище, - чуть кивнул головой тот, - знакомца встретил.

- Это которого? - Никанор всем корпусом повернулся и мигом выделил среди прочих именно Яшку. - Не он ли тебя под тюрьму подвел в том году?

- Угадал, он и есть.

- Этот шибзик? - удивился и Тихон Злыга, без всякого зазрения также принявшийся разглядывать Яшку Ерофеича.

А тот сидел меж двумя купцами и чего-то втолковывал им, время от времени ковыряя указательным пальцем в носу. О чем он говорил с купцами, Иван догадывался. Объяснял, как лучше дать взятку таможенникам.

Принесли выпивку и закуски. Иван опрокинул рюмочку, потянулся за квашеной капустой, но не донес ее до рта, потому что услышал сзади занудный голос Ерофеича:

-- Старый знакомый... Опять к нам пожаловали?

Иван с ненавистью уставился в его мутные, водянистые глаза, и пальцы сами собой сжались в кулаки, он начал подниматься, но Никанор ухватил его, усадил на место, наклонился, зашептал в ухо:

- Не пачкай рук о него, Иван Васильевич, есть у меня мыслишка, как с ним поквитаться, - и повернувшись к Яшке, масленым голосом предложил, - а ты, мил человек, садись с нами, коль знакомый будешь.

- То можно, - согласился Яшка и опустился на лавку, держась за стол. Видно было, что выпил он уже немало, но пока еще держится на ногах и говорит вполне связно. - С чем приехал? - обратился с наглецой в голосе к Зубареву. - Опять правду искать начнешь? Императрице писать будешь? Не поумнел за год?

- Ты лучше выпей, мил человек, не знаю, как тебя звать-величать, Никанор пододвинул к Яшке кружку с вином, - а потом и балякать станем.

- С ним, - ткнул тот пальцем в сторону Зубарева, - выпью.

- Давай, - согласился Иван и поднял свою кружку. Еще приложившись раз, другой, Яшка быстро захмелел и начал ронять на стол неровно стриженую голову. Подошли купцы, с которыми он сидел раньше, сообщили, что уходят, препоручили уснувшего Яшку им.

- Чего с ним делать станем? - спросил Никанор, когда несколько раз толкнул Яшку в бок, убедился, что тот крепко спит.

- В куль, да в воду, - предложил Тихон Злыга.

- Эй, эй, не вздумайте грех такой на душу брать, - испугался Максим Заев, - я этого прощелыгу знаю, у него тут со всем начальством полные шуры-муры. Коль с ним чего случится, то нас сыщут и кнута не миновать.

- Правда, чего с ним связываться, пойдемте отсюда, - поддержал Максима Зубарев.

- Нет уж, - упрямо затряс головой Никанор, - есть у меня одна мыслишка, подождите чуть, - и он направился к группе угрюмых бородатых мужиков, сидевших возле трактирных дверей. О чем он с ними толковал, никто не слышал, но через несколько минут те поднялись и подошли к их столу вслед за Никанором, легко подхватили за руки спящего Яшку и потащили на выход.

Когда дверь за ними закрылась и, похоже, никто даже не обратил внимания на исчезновение Яшки, то Максим осторожно спросил Никанора:

- Чего ты им сказал? То ж разбойные люди...

- Сам вижу какие, - налил себе в кружку остатки вина Семуха, - потому и подошел к ним. А повели они его с собой, чтоб тряхнуть малость как проспится. Я им только шепнул, что этот мизгирь из таможни и с него изрядную деньгу выкачать можно, то они про остальное и не спрашивали.

- А не зря? - засомневался Иван Зубарев.

- Зря не зря, а денька три его на ярмарке не будет. За это время и мы уже далеко отсюда окажемся, - рассудительно ответил тот.

Товары и возчиков они передали Максиму Заеву, чтоб он присматривал за ними. Иван пообещал, что отец сам вскоре приедет или пришлет кого с доверенностью на товар. С тем и попрощались.

Обратная дорога показалась вдвое короче первой, когда ехали из Тобольска. Рессорный возок поменяли на легкие саночки, запрягли в них двух лошадей и ехали довольно быстро, останавливаясь лишь на короткие ночевки.

Иван, полулежа, зорко всматривался в прогалы меж деревьями, думая при том, сколько всего свершилось за столь короткий срок, словно прошел не год, а все десять лет; и какая-то мощная сила возникала внутри его, заставляя действовать, ехать, добиваться своего. И он знал, что добьется, найдет те злосчастные прииски и привезет в столицу драгоценную руду, урезонит своих родичей Корнильевых, и ... страшно подумать... встретится с императрицей. И он мысленно представлял дорогу в Москву, веря, что никто не остановит, не изменит его решения.

Конец первой части.

* ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Окаянный Ванька. *

В тот год императрица Елизавета Петровна неожиданно для всех решила прервать обычный свой летний отдых в Царском Селе и велела собираться ехать в Москву, а оттуда в Троицке-Сергиевскую обитель на поклонение святым мощам Сергия Радонежского, всея земли русской чудотворца.

При ней осталась самая малая свита особенно близких ей людей. Графа Алексея Григорьевича Разумовского среди них не было, поскольку пребывал он в то время в Санкт-Петербурге, куда к нему совершенно неожиданно пожаловал земляк, шляхтич Яков Федорович Мирович, совсем недавно вернувшийся из сибирской ссылки в Тобольске, где у него и родился сын Василий, единственный из оставшихся в живых мальчиков их семьи. Хлопотать о его судьбе перед светлейшим графом и прибыл в столицу старый Мирович и вскоре с помощью Разумовского благополучно пристроил свое чадо кадетом в шляхетский гвардейский корпус. Осенью, на правах земляка графа, он был представлен и императрице.

Уже будучи в Троицке-Сергиевой обители, императрица узнала, что в Москве начались беспорядки, связанные с участившимися в городе пожарами и частыми ночными грабежами. К ней в обитель был срочно вызван московский генерал-губернатор, сенатор Василий Яковлевич Левашов. Он побожился перед императрицей, что все воры и зачинщики непременно в то же утро будут изловлены и преданы суду. Но императрица, не особо поверив его заверениям, повелела командировать в старую столицу еще и воинскую команду во главе с генерал-майором и премьер-майором лейб-гвардии Преображенского полка Федором Ушаковым, который учредил особую комиссию для раскрытия причин производимых пожаров. А урон Москве, как оказалось, был нанесен немалый: сгорело живьем около ста человек, пострадали церкви Симеона Столпника, Покрова Богородицы, Николая Чудотворца на Ямах, Мартына Исповедника на Большой Алексеевской, Алексея Митрополита, Сергея Чудотворца на Рогожской заставе... Более двадцати пяти храмов пострадало в тех пожарах и более тысячи жилых домов были подожжены неизвестными злоумышленниками.

Когда началось следствие, то в Сыскной Приказ стали приносить подметные письма, из которых явствовало, будто все эти пожары дело рук известного вора Ваньки Каина.