Василий Ключевский - Полный курс русской истории: в одной книге Страница 51

Вероятно, все это немного не так. Не запутавшиеся княжеские отношения уронили авторитет киевских князей и соответственно князей-назначенцев, айв более дальней истории Новгород имел несколько иные отношения с князьями.

Новгород и князь

Само по себе показательно, что даже своего первого князя новгородцы не принимают в самом городе: он живет за пределами Новгорода, не внутри города. Его двор находится за стенами города. Просто о той ранней истории очень трудно судить, как она происходила и каковы были реальные отношения между городом и князем. Но даже договоры Ярослава о дани говорят только об одном: о подчинении самого князя Киеву, чего не могло не быть. А вот как строились отношения князя и города, это известно, действительно, из более поздних источников. Князь и город заключали договор: князь обещал выполнять защиту города своей дружиной, а новгородцы обещали выставлять в случае необходимости вооруженное ополчение. Меркантильные новгородцы, между прочим, оговаривали расходы князя так скрупулезно, чтобы не дать тому возможности ни наживаться за счет города, ни манкировать своими обязанностями.

Отношение первых киевских князей к Новгороду лучше всего выражается тем пренебрежением, с которым Святослав сказал новгородцам, желавшим получить из его рук князя-защитника: «Да пойдет ли кто к вам?» Для Святослава, конечно, Новгород ни в каком качестве был не интересен, киевский князь строил свою политику вокруг южных, а точнее юго-западных земель, претендуя на Болгарию, на что ему Новгород? В этом пренебрежении Ключевский находит исток того положения, что Новгород не стал выделенным княжеством ни для одного из Ярославичей, он считался номинально принадлежностью киевского княжения, то есть общим достоянием всего дома киевских князей. Интереса для южан северный Новгород не представляет, туда «служить» идут неохотно. При Владимире Мономахе город как бы оказывается в сфере киевской политики, но, как только он умирает, Новгород начинает показывать все признаки самостоятельности. За короткое время на его столе сменяется множество князей, горожане ясно показывают, что не удовлетворены их работой. Тут-то и оказывается, что в отличие от южных городов Новгород свои отношения с этими назначенцами строит совершенно иначе. Зная, что устная договоренность с князем ни к чему не обязывает, новгородцы начинают составлять с ними ряды, то есть договора, точно в русле Русской Правды Ярослава – все отношения согласно договору. Сохранились такие договора, составленные городом с различными князьями, в том числе и с Александром, получившим именование Невский. Горожане четко указывали, какую роль имеет право играть князь, а какую не имеет, что он вправе делать, а чего не вправе. Еще в 1136 году новгородцы, собрав вече, вынесли своему князю Всеволоду приговор, то есть выгнали из города, обвинив в том, что он «не блюдет смердов», в битве при Ждановой горе первым побежал из полка (то есть обвинили того в трусости), заявил претензии на Переяславль в ущерб Новгороду (то бишь решил оставить город без князя), вмешивает город в усобицы, до которых Новгороду нет дела. С этого достопамятного года князь стал исполнять в городе не верховную, а только полицейскую и военную функцию. Призванный для управления городом князь «целовал крест», то есть давал обязательство править городом по справедливости – не обижать новгородцев, четко выполнять свои функции, не посягать на права горожан. Кроме князя у города были свои выборные правители – тысяцкий, посадник, епископ.

Городские выборные правители

«Князь правил в Новгороде при содействии назначаемых им или великим князем киевским помощников – посадника и тысяцкого, – пишет Ключевский. – Когда князь покидал город добровольно или поневоле, и назначенный им посадник обыкновенно слагал с себя должность, потому что новый князь приводил или назначал своего посадника. Но в промежуток между двумя княжениями новгородцы, оставаясь без высшего правительства, привыкали выбирать на время исправляющего должность посадника и требовать от нового князя утверждения его в должности. Так самым ходом дел завелся в Новгороде обычай выбирать посадника. Этот обычай начинает действовать тотчас после смерти Мономаха, когда, по рассказу летописи, в 1126 г. новгородцы „дали посадничество^ одному из своих сограждан. После выбор посадника стал постоянным правом, которым очень дорожили новгородцы. Понятна перемена в самом характере этой должности, происшедшая вследствие того, что она давалась не на княжеском дворе, а на вечевой площади. Из представителя и блюстителя интересов князя пред Новгородом посадник должен был превратиться в представителя и блюстителя интересов Новгорода пред князем. После и другая важная должность – тысяцкого – также стала выборной. В новгородском управлении важное значение имел местный епископ. До половины XII в. его рукополагал русский митрополит с собором епископов в Киеве, следовательно, под влиянием великого князя. Но со второй половины XII в. новгородцы начали выбирать из местного духовенства и своего владыку, собираясь „всем городом“ на вече и посылая избранного в Киев к митрополиту для рукоположения. Первым таким выборным епископом был игумен одного из местных монастырей Аркадий, избранный новгородцами в 1156 г. С тех пор за киевским митрополитом осталось лишь право рукополагать присланного из Новгорода кандидата. Так во второй и третьей четвертях XII в. высшая новгородская администрация стала выборной. В то же время новгородцы начали точнее определять и свои отношения к князьям. Усобицы князей давали Новгороду возможность и приучали его выбирать между князьями-соперниками и налагать на выбранного князя известные обязательства, стеснявшие его власть. Сами князья поддерживали эту привычку. Вместе с успехами самоуправления общественная жизнь Новгорода принимала все более беспокойное, шумное течение и делала положение новгородского князя все менее прочным, так что князья иногда сами отказывались править своевольным городом, даже тайком ночью бегали из него. Один князь в XII в. сказал другому, позванному править на Волхове: „Не хлопочи о Новгороде, пусть управляются сами, как умеют, и ищут себе князя, где хотят". Всеволод III, бесцеремонно нарушавший все вольности, приобретенные Новгородом, иногда позволял им выбирать князя по своей воле, а в 1196 г. он и другие князья дали Новгороду свободу – „где им любо, ту собе князя поимают“, берут князя из какой им угодно княжеской линии».

Так мы сталкиваемся с очень интересным политическим устройством, единственным, существующим в столь законченным виде на Руси. Вечевое управление было характерно не только для Новгорода, но ни один из других городов не имел такого набора вольностей, как Новгород. И князьям не удалось подавить это несходное с иными русскими городами устройство, им пришлось отказаться от назначения в город своих князей по старшинству, смириться с выборностью должностей, с отказом новгородцев признавать князя, если он начинал действовать по своему желанию, а не по воле самого города. Скажу так: Новгород мог себе позволить отстаивать демократическое управление (чего в такой степени нет на всем обозримом пространстве тогдашней Руси), поскольку это был очень богатый город с очень богатыми землями. Смею заметить, но авторитет Новгорода для западных стран тогда часто даже перебивал авторитет киевских или московских князей. В Новгороде они видели близкий по духу и понятный политический порядок. Не западные феодалы, которые, само собой, ничего приятного в вольностях Новгорода не замечали, даже напротив, а западные горожане, относившиеся к тому Ганзейскому союзу, куда единственным из русских городов был принят Новгород.

Всеволод и Твердислав (1220 год)

Когда в 1220 году князь Всеволод решил сместить неугодного ему посадника Твердислава, разыгралась весьма драматическая история.

«Тои же зиме приде князь Всеволодъ из Смольньска на Тържькъ. Не хотя же дьяволъ добра роду крестьяньску и злии человечи, и вложи князю грехъ въ сердци, гневъ до Твьрдислава, а без вины; и приде въ Новъгородъ, и възвади всь городъ, хотя убити Твьрдислава; а Твьрдислав бяше больнъ. И поиде князь Всеволодъ съ Городища съ всемъ дворомъ своимъ, и скрутяся въ бръне, акы на рать, и приеха на Ярослаль дворъ; новгородци к нему въ оружии и сташа пълкомъ на княжи дворе. Твьрдислав же бяше немоцьнъ, и вывезоша и на санкахъ къ Борису Глебу, и скопишася о немь пруси и Людинь коньць и загородци, и сташа около его пълкомъ и урядивъше на 5 пълковъ. Князь же узревъ рядъ ихъ, оже хотять крепъко животъ свои отдати, и не поеха, нъ присла владыку Митрофана съ всеми добрыми повестьми; и съведе и владыка въ любъвь, и крестъ целова и князь и Твьрдислав. Богомь и святою Софиею крестъ възвеличянъ бысть, а дьяволъ попранъ; а братья вся въкупе быша. Твьрдиславъ же съшьдъся съ князьмь въ любъвь, и лишися посадницьства: немочьнъ бо бе; и даша посадничьство Иванъку Дмитровицю; въ тои же немочи пребы 7 недель, и прия и больши немочь; и утаивъся жене и детии и всеи братьи, иде къ святеи Богородици въ Аркажь манастырь и пострижеся февраря въ 8 день. Тъгда и жена въ друземь манастыри пострижеся у святеи Варвары». Но Всеволод нарушил условия службы городу, так что через год «Показаша путь новгородци князю Всеволоду: „не хочемъ тебе; поиди, камо хочеши“; иде къ отцеви въ Русь». Всеволод бежал. Только еще год спустя наладились их отношения: «Послаша владыку Митрофана и посадника Иванка и стареишии мужи Володимирю къ Гюргю къ Всеволодицю по сынъ, и вда имъ Всеволода на всеи воли новгородьстеи. Приде князь Всеволодъ в Новъгородъ, и владыка и вси мужи одарени бещисла; и ради быша новгородьци, и бысть миръ».