Сергей Цветков - Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава Страница 51

В октябре 969 г. Никифор начал готовиться к войне со Святославом. В разгар военных приготовлений в Константинополь пришла весть о захвате Антиохии войсками полководца Михаила Вурца (28 октября 969 г.). Казалось бы, это известие должно было обрадовать Никифора, но вместо этого император «впал в уныние и печаль». Дело было в том, что незадолго до этого в византийской столице распространилось поверье, будто василевс не переживет падения Антиохии; знатоки даже ссылались на письменное предсказание скорой смерти Никифора, сделанное неким монахом. Император был сильно смущен этими слухами. Наказав чрезмерно ретивого Вурца, он подверг и себя усиленным аскетическим упражнениям, при помощи которых надеялся отвести беду. Поход в Болгарию был отложен до лучших времен. Теперь Никифор думал только об обороне. По его приказу на стенах Константинополя были расставлены метательные орудия, а через бухту Золотой Рог протянута тяжелая железная цепь.

Приход к власти Иоанна Цимисхия

 Как ни странно, нелепое пророчество сбылось, а народные ожидания оправдались. Двоюродный брат императора Иоанн Цимисхий, при участии обиженного Михаила Вурца и с благословения императрицы Феофано, опекунши малолетних братьев-императоров, составил заговор против Никифора. В ночь на 10 декабря 969 г. Никифор был убит в своей спальне после зверских издевательств. Цимисхий был провозглашен василевсом ромеев. По церковным понятиям того времени помазание на царство снимало с помазанника смертный грех убийства. Искупив таким образом вину перед Богом, Иоанн постарался оправдаться в глазах людей тем, что удалил Феофано в изгнание и наказал одного из своих сообщников — некоего Льва Валанта, который первым ударил мечом Никифора (впрочем, остальные заговорщики не пострадали).

В лице нового василевса империя приобрела выдающегося правителя. С воцарением Иоанна Византия вступила в пору наивысших военных успехов. Ему тогда шел 45-й год. В описании Льва Диакона он выглядел так: «Лицо белое, здорового цвета, волосы белокурые, надо лбом жидкие, глаза голубые, взгляд острый, нос тонкий, соразмерный, борода вверху рыжая и слишком суженная по сторонам, а внизу правильной формы и не подстриженная. Он был малого роста[360], но с широкой грудью и спиной; в нем таилась гигантская сила, руки обладали ловкостью и непреодолимой мощью; геройская душа его была бесстрашна, непобедима и отличалась поразительной для такого маленького тела отвагой. Он один без боязни нападал на целый отряд и, перебив множество врагов, с быстротой птицы возвращался к своему войску, целый и невредимый. В прыганье, игре в мяч, метании копья и стрельбе из лука он превосходил всех своих сверстников. Говорят, что он выстраивал в ряд четырех скакунов и, птицей мелькнув над тремя из них, садился на последнего. Он так метко направлял дротик в цель, что тот пролетал через отверстие величиной в кольцо... Он клал кожаный мяч на дно стеклянной чаши и, пришпорив коня, проносился на полном скаку, ударяя по нему рукоятью копья так, что мяч подпрыгивал и устремлялся в воздух, чаша же оставалась совершенно целой и не двигалась с места. Он всех превосходил щедростью и богатством даров... Он был человеколюбив и ко всем обращался с открытым сердцем и лаской, расточая, подобно пророку, елей благотворительности; если бы паракимомен Василий не обуздывал его ненасытное стремление оказывать благодеяния согражданам, он очень скоро исчерпал бы всю императорскую казну на раздачи бедным. Но недостаток Иоанна состоял в том, что он сверх меры напивался на пирах и был жаден к телесным наслаждениям».

Положение Цимисхия на первых порах было незавидным. Многие провинции империи терзал голод, длившийся уже третий год, арабы собирались отнять у ромеев Антиохию, а в Малой Азии полководец Варда Фока, племянник Никифора, поднял восстание против узурпатора престола.

 Ухудшилась и обстановка на Балканах. По сообщению арабского историка Яхьи, «дошло до Цимисхия, что русы, с которыми Никифор заключил мир и условился насчет войны с болгарами, намереваются идти на него и воевать с ним и мстить ему за [убиение] Никифора». Примерно в том же духе пишет о намерениях Святослава Скилица: «А народ росов... не помышлял более о возвращении домой. Пораженные прекрасным расположением местности, росы разорвали договор, заключенный с императором Никифором, и сочли за благо остаться в стране и владеть ею».

Сама логика развития событий толкала Святослава к тому, чтобы вслед за присоединением Добруджи попытаться захватить и Восточную Болгарию. Особенно побуждал его к этому Калокир, который, по сведениям Скилицы, именно в это время открыто заявил о своих притязаниях на ромейский престол, говоря, «что если он будет провозглашен ими [русами] императором ромеев, то отдаст им Болгарию, заключит с ними вечный союз, увеличит обещанные им по договору дары и сделает их на всю жизнь своими союзниками и друзьями». Насильственная смена правительства в Константинополе была удобным поводом к тому, чтобы отбросить в сторону все прежние договоренности.

Второй поход Святослава на Балканы

 Поход на Балканы 970 г. был спланирован Святославом с учетом опыта похода князя Игоря против Византии в 944 г. Святослав вступил в Восточную Болгарию во главе широкой коалиции. К своему войску, состоявшему из личной дружины, ополчения Русской земли и отрядов черноморских русов, он присоединил верных ему болгар. А поскольку вести сухопутную войну было немыслимо без участия конницы, Святослав заключил союз с печенегами и венграми. Договор с последними, согласно В.Н. Татищеву, даже был скреплен династическим браком: Святослав взял в жены венгерскую княжну.

Летом 970 г. союзное войско, насчитывавшее не менее 20 000—30 000 человек, подступило к Великому Преславу. Битва с армией Бориса II произошла под стенами города. Сражение было упорным. «И излезоша болгаре на сечю противу Святославу, — говорит Повесть временных лет, — и бысть сеча велика, и одолеваху болгаре; и рече Святослав воем своим: „уже нам пасти зде; потягнем мужескы и крепко, братие!" И к вечеру одоле Святослав, и взять град копием...» Борис II и Роман попали в плен. Святослав оставил Борису его царские регалии и не прикоснулся к царской сокровищнице. Этот факт свидетельствует о том, что Святослав не ставил себе целью разрушение болгарской государственности, дабы не настроить против себя население Болгарии. Скорее всего, он собирался сохранить за Борисом II номинальную власть на условиях его даннической зависимости от Руси.

Оставив Бориса и Романа в почетном плену под охраной русского гарнизона, Святослав двинулся в глубь страны, «воюя и грады разбивая, иже стоят и до дняшнего дня пусты». Русское войско прокатилось по Восточной Болгарии, как пылающая головня по сжатой ниве. Особенно сильному разгрому подвергся Филиппополь (Пловдив). По словам Льва Диакона, Святослав, с боя взяв этот город, «со свойственной ему бесчеловечной свирепостью посадил на кол двадцать тысяч оставшихся в городе жителей». Количество жертв террора было, конечно, непомерно раздуто молвой (Лев Диакон в этом месте своего сочинения признается, что пользуется дошедшими до него слухами), но Филиппополь после нашествия Святослава действительно обезлюдел до того, что Иоанн Цимисхий несколькими годами позже был вынужден переселить туда колонистов из других районов. Память о жестокости русов была жива в здешних местах еще и в XII в. (разорение Филиппополя, в частности, упоминает в своем историческом труде византийская принцесса Анна Комнин). Должно быть, репрессии обрушивались в первую очередь на ту часть болгарской знати, которая тяготела к союзу с Византией. Но, конечно, война задела самые широкие слои населения. Если Святослав, возможно, применял карательные меры обдуманно и избирательно, ибо имел в виду прежде всего политическую цель — сломить национальное сопротивление болгар и привести страну к покорности, то печенеги и венгры, пришедшие в Болгарию за добычей, грабили всех без разбору.

Переговоры Святослава с Иоанном Цимисхием

 Через несколько недель после вторжения вся Восточная Болгария оказалась в руках Святослава. Союзное войско остановилось у самой границы Византии. Цимисхий, занятый мятежом Варды Фоки и войной с арабами, почел за лучшее вступить в переговоры со Святославом.

«И вот [Иоанн] отрядил к нему послов, — пишет Лев Диакон, — с требованием, чтобы он, получив обещанную императором Никифором за набег на мисян награду, удалился в свои области и к Киммерийскому Боспору; покинув Мисию [Болгарию], которая принадлежит ромеям...» Но «Сфендослав[361] очень гордился своими победами над мисянами; он уже прочно овладел их страной и весь проникся варварской наглостью и спесью... Ромейским послам Сфендослав ответил надменно и дерзко: „Я уйду из этой богатой страны не раньше, чем получу большую денежную дань и выкуп за все захваченные мною в ходе войны города и за всех пленных. Если же ромеи не захотят заплатить то, что я требую, пусть тотчас же покинут Европу, на которую они не имеют права, и убираются в Азию, а иначе пусть и не надеются на заключение мира с тавроскифами" ».