Иоанн Мейендорф - Введение в святоотеческое богословие Страница 52

Другой антиохийской темой Златоуста было его опровержение «аномейской» ереси ― разновидности арианства, утверждавшей «несходство», ανόμοιος (аномиос) Христа с Богом Отцом.

Атмосфера в Церкви была тогда совсем иная, нежели в наши времена. Народ ценил красноречие, в церкви аплодировали удачным сравнениям и метким выражениям проповедников. Златоуст, как известно, был блестящим оратором, за что и получил свое прозвание. Он пользовался такой популярностью, что народ специально приходил в церковь послушать его проповеди, после чего многие сразу же расходились, не дожидаясь причастия, в чем Златоуст их упрекал в следующей же проповеди.

В 397 году по совету министра Евтропия и по приказу императора Аркадия святой Иоанн был переведен в столицу и избран епископом константинопольским. Антиохийцы не хотели отпускать своего любимого пастыря, и он был увезен обманом.

Константинополь лишь недавно, на Втором Вселенском Соборе, был объявлен вторым после Рима городом империи, Новым Римом, что вызвало большое неудовольствие его городов-соперников ― Александрии и Антиохии, древних центров культуры и христианства. Александрия издавна была вторым городом империи после Рима, и в глазах александрийцев Константинополь был просто выскочкой. Антиохия же, которую сам Златоуст в одной из своих проповедей называет «главой восточных городов», недолюбливала Александрию. В свете этого соперничества церквей приглашение блестящего антиохийского проповедника в новоиспеченную столицу было прежде всего политическим шагом. Кроме того, константинопольская Церковь нуждалась в свежих силах: предшественник Златоуста епископ Нектарий был избран епископом в возрасте 70 лет, при том до этого он не был даже и крещен. Как и святого Амвросия Медиоланского, его крестили и рукоположили на скорую руку. После пятнадцати лет его служения в константинопольской церкви царили беспорядок, растраты и распущенность нравов.

Такова была ситуация, которую унаследовал Златоуст. Согласно его биографу Палладию, он не хотел покидать Антиохию, однако ему пришлось подчиниться, и 26 февраля 398 года он был посвящен в сан епископа. Его рукоположил епископ александрийский Феофил, который как раз тогда гостил в Константинополе. Казалось, епископство Златоуста в новой столице открывает период церковного мира.

Иоанн сразу же принялся за деятельную проповедь. Для того чтобы понять впечатление, произведенное его проповедями в Святой Софии, нужно учитывать, что в каком-то смысле Златоуст был человеком ушедшего века: его манера проповедовать и этические взгляды плохо вписывались в легкомысленную столичную обстановку. Это был новый город, в котором лишь недавно были объявлены новые порядки, это было время перемен, надежд, кипения умов и нравов. Иоанн Златоуст со своими строгими моралистическими проповедями казался старомодным и провинциальным. Он говорил с этой огромной бурлящей толпой в той же манере, которая принесла ему славу и любовь в Антиохии. Здесь, в Константинополе, это производило несколько иной эффект. Вряд ли кому-нибудь могло понравиться, когда он сообщал, что из тысяч присутствующих спасутся лишь немногие. У Иоанна сразу же появились недоброжелатели. Их число увеличилось еще и потому, что он сразу же стал наводить порядок в Церкви. Его предшественник Нектарий вел роскошный образ жизни, устраивал приемы и обеды и совершенно распустил придворное духовенство, которое в обстановке близости к императорскому двору и без того не страдало излишней строгостью нравов.

Златоуст не устраивал приемов: он страдал язвой желудка и предпочитал есть в одиночестве, давая основания для упреков в необщительности и прочих пороках, о чем речь пойдет ниже. Он разогнал так называемых духовных сестер ― девиц и диаконисе, содержавшихся в домах Константинопольского епископа. Духовенству, включая опять же диаконисе, было запрещено посещать приемы. Вдовам было велено выйти снова замуж или же вести себя в соответствии со вдовьим положением. Монахам, предпочитавшим строгой общежительной дисциплине бесцельное мотание с места на место, было приказано разойтись по своим монастырям. Нектарий растратил церковную казну на развлечения. Златоуст навел порядок и тут. Большая часть церковных денег теперь тратилась на помощь бедным и на устройство больниц. Он любил длинные службы и крестные ходы, что решительно пришлось не по вкусу столичному духовенству, привыкшему иначе распоряжаться своим временем. Он критиковал всех подряд без разбора, прямо в лицо, без всякой дипломатии высказывая людям, что он о них думал.

В 399 году в Константинополе восстали наемники-готы, которые были арианами. Восставшие варвары свергли византийского премьер-министра, того самого евнуха Евтропия, который так хлопотал о переводе Златоуста в Константинополь. Спасаясь от преследования, Евтропий спрятался в соборе Святой Софии и, ухватившись за столб алтаря, простоял несколько дней (согласно ветхозаветному обычаю, закрепленному римским законом, человеку, ищущему убежища у алтаря, обеспечивается неприкосновенность). Когда настало воскресенье, народ собрался в храм на Литургию, а несчастный Евтропий так и стоял, ухватившись за алтарь. Это послужило темой для очередной проповеди Златоуста, которая начинается так:

Всегда, но особенно теперь благовременно сказать: суета сует, всяческая суета (Еккл. 1, 2). Где теперь пышная обстановка консульства? Где блестящие светильники? Где рукоплескания и ликования, пиршества и праздники? Где венки и завесы? Где городской шум и хвалебные крики на конских бегах и льстивые речи зрителей? Все это прошло: вдруг подул ветер и сорвал листья, обнажил дерево и потряс его до основания с такою силою, что, казалось, вырвет его с корнем и разрушит самые волокна его. Где теперь придворные друзья? Где пиры и обеды? Где толпа тунеядцев, и ежедневные возлияния и вина, и изысканность поварского искусства, и поклонники могущества, льстившие словом и делом? Все это было как ночь и сновидение и с наступлением дня исчезло...

Продолжая в том же духе, Иоанн обрушивается на чрезмерную пышность двора, распущенный и легкомысленный образ жизни придворных, критикуя богатство как таковое и злоупотребления им его владельцами.

Неудивительно, что в скором времени Златоуст нажил себе врагов не только среди монашества и духовенства, но и во влиятельных слоях светского общества. Нападками на роскошь женских нарядов и украшений и суетность поведения он привел в раздражение столичных дам, включая саму императрицу Евдоксию. В одной из проповедей он говорит, что лучше уж ходить нагими, чем расфуфыриваться, как иные столичные модницы. Евдоксия так навсегда и осталась его врагом, что впоследствии непосредственно отразилось на судьбе Иоанна.

Как уже упоминалось, на него ополчилось и духовенство. Поводов к тому помимо уже изложенных было предостаточно. Однажды Иоанну стало известно, что епископ Эфесский занимается продажей церковных должностей. Он отправился в Эфес и сместил провинившегося, хотя канонически он не имел на это никакого права ― он был епископом, а не патриархом. Но Златоуста не интересовала каноничность его поведения ― он заботился лишь об установлении справедливости и порядка.

Другой случай произошел в 401 году, когда в Константинополе появились пятьдесят египетских монахов, которых Феофил Александрийский отлучил от Церкви по обвинению в оригенизме. Иоанн принял монахов и, побеседовав с ними, решил, что ничего опасного они не говорят, в Христа веруют, а обвинение в ереси вряд ли серьезно, ибо монахи оказались неграмотными. Но Златоуст этим не ограничился, а попросил императора пригласить Феофила в Константинополь для объяснений. Тут уж Феофил рассердился ― с какой это стати он должен давать отчет в своем поведении своему конкуренту, константинопольскому епископу? На этом история не кончилась, ибо Феофил пожаловался на Иоанна своему другу, святому Епифанию Кипрскому. Этот Епифаний был первым в истории коллекционером ересей. У него была шкатулка под названием «панарион», где хранился список всех известных ему ересей. Узнав от Феофила о новой «ереси» ― поддержке оригенизма, Епифаний, несмотря на свой преклонный возраст (ему было тогда почти сто лет), прибыл в Константинополь и представил Златоусту свои обвинения. Златоуст настолько не принял этого всерьез, что отказался даже принять Епифания. Но в это время в столицу приехал и Феофил, и тут начались настоящие неприятности. Будучи тонким политиком, Феофил быстро разобрался в обстановке и понял, что у Иоанна множество врагов. Ему удалось убедить императора Аркадия в необходимости устранить константинопольского епископа, и в 403 году Феофил собрал собор, о котором нам известно из подробного описания в «Библиотеке» Фотия. Собор состоялся на предоставленной императором вилле под названием «Под дубом» в окрестностях Константинополя, отчего он остался в истории как «собор под дубом». Собравшееся духовенство, включая пятьдесят епископов, специально приехавших из Египта, единодушно осудило Иоанна Златоуста, к которому все они были заведомо нерасположены.