А. Немировский - Мифы и легенды народов мира т. 1 Древняя Греция Страница 53

Музыканта звали Орфеем. Он не мог похвастаться знатностью своего рода. Другие герои гордились своими отцами – Зевсом или Аполлоном. Отцом Орфея считался затерявшийся во фракийских дебрях горный поток Загр, а матерью – муза Каллиопа (Прекрасноголосая). Не совершал он подвигов, подобных тем, которые прославили Персея или Геракла. Но деяния его беспримерны, так же как беспримерна его слава.

Орфей любил юную дриаду Эвридику, и сила этой любви не имела себе равных [182]. Однажды, гуляя с подружками нимфами по лугу, Эвридика нечаянно наступила на змею, которая ужалила ее в ногу. Вскрикнула Эвридика и упала на руки подбежавшим подругам. Лицо девушки побледнело. Ясный лоб покрылся испариной, закатились светлые очи.

На жалобный плач прибежал Орфей и увидел тело своей любимой. Ударил певец по струнам кифары, но не подняла она глаз, не потянулась к нему, как прежде. Долго оплакивал Орфей любимую. Песни его, ранее сдвигавшие камни, могли бы теперь их разжалобить. Но, кажется, боги подземного царства, взявшие душу Эвридики, не услышали этих песен, или их сердца были тверже камня.

Орфей в окружении воинов (роспись на сосуде)

Чтобы развеять горе, Орфей отправился в странствия. Он побывал в Египте и увидел его чудеса, поплыл вместе с аргонавтами в златообильную Колхиду. Но образ Эвридики всюду неотступно следовал за ним, исторгая слезы.

И отважился Орфей сойти в подземный мир, чтобы вернуть Эвридику и соединиться с нею. Ничего он не взял с собой, кроме кифары и нераспустившейся веточки вербы.

Через глубокую пещеру Тенара спустился Орфей к берегам священного Стикса, за которым простирался мир мертвых. Но где же перевозчик Харон со своей ладьей? Даже чуткий слух певца не уловил отдаленного плеска весла. Вдруг сзади что-то зашелестело. Оглянулся Орфей и увидел, что его окружают тени мертвых, ожидающие, как и он, переправы. А вот и Харон. Одна за другой вступали тени в ладью. Когда же Орфей сделал шаг, то натолкнулся на весло, поставленное поперек. Старый лодочник знал свое дело:

– Царство мертвых не для живых. Явишься, когда придет твое время!

Рванул Орфей струны кифары, и над царством вечного безмолвия зазвучала песня прекрасного верхнего мира. Опустил Харон весло и, опершись на него, прислушался к неведомым звукам. Не прекращая петь, вступил Орфей в ладью, и вот он уже на другом берегу. Навстречу песне мчались толпы теней, а за ними гнался ужасный подземный пес Кербер. Зияли пасти его трех голов, а на теле вместо шерсти топорщились сотни змей. Самая большая змея на хвосте исторгала яд. Услышав пение, Кербер замедлил свой бег и замер, как земная собака по знаку охотника. Опустились головки змей, и хвост змея мирно свернулся в клубок.

Закрыв нос ладонью, чтобы не чувствовать смрадного дыхания Кербера, Орфей прошел в то место, где терпели кару души преступников. Он миновал пруд, в котором по горло стоял Тантал, разгласивший тайны богов и наказанный неутолимой жаждой, увидел Сизифа, вкатывающего на гору свой огромный камень, и Иксиона на огненном колесе.

Вот и трон великих владык подземного мира Аида и Персефоны. Остановившись перед ними, запел Орфей лучшую из своих песен – песню о любви. И пока он пел, принесенная им веточка вербы распустилась. Из лопнувших почек показались зеленые листочки, напомнившие Персефоне луг под Энной, на котором она резвилась, не зная о предназначенной ей участи. Как упоителен запах свежей зелени, не ведающей смерти и тлена! Слезы навернулись на глаза владычицы. Заплакали и мстительные эринии, не знающие пощады к преступившим божеские законы. Перестал Тантал искать иссохшим ртом убегающую от него воду. Неутомимый Сизиф остановил свой камень и, присев на него, прислушался.

Замерла песня, и наступило глубокое молчание. И прозвучал в нем голос Аида:

– Что ты просишь, пришелец?

– Я пришел ради моей возлюбленной Эвридики, пребывающей в мире теней. Танат похитил ее у меня на самой заре любви. Тебе ли не знать, что все мы сюда придем. Вернется она под твою власть, и я вместе с нею. На время прошу ее у тебя. Дай испытать Эвридике радость любви.

– Пусть будет по-твоему, – молвил Аид. – Веди Эвридику в верхний мир. Она пойдет за тобой, а ты за Гермесом. Только помни: оглянешься – дар будет отнят.

Тут же привел Гермес тень Эвридики. Слегка хромала она, но казалась такой же прекрасной. Бросился к ней певец, но бог, провожатый душ, его остановил:

– Имей терпение.

И двинулись они в путь. Харон их взял в ладью, и вот уже Стикс позади. Вверх поднималась крутая тропинка. Гермес шел впереди. Орфей за ним. Уже забрезжил свет. Волнение охватило Орфея. Не отстала ли Эвридика с больной ногой? Не осталась ли в царстве мертвых? Замедлил движение герой. Прислушался. Но тени ходят беззвучно. До верхнего мира оставалось несколько шагов, но не выдержал Орфей и оглянулся. Он ничего не увидел, но уловил легкое дуновение. Аид отнял свой дар. И сам Орфей был тому виной.

Снова к Стиксу спустился Орфей, надеясь вновь умолить подземных богов. Но милость дается однажды. Не тронула песня слуха Харона. Лодочник словно оглох. Обливаясь слезами, забыв о пище, провел Орфей семь дней и ночей у безмолвной реки. И, ничего не добившись, вернулся на землю.

Мир людей опротивел Орфею. Он ушел в дикие Родопы и пел там лишь для птиц и зверей. Не раз цари предлагали юноше в жены своих дочерей, но, безутешный, он отвергал их всех.

Однажды Родопы наполнились неистовым шумом праздника Диониса. Менады бежали по горам, славя сына Семелы, гремели тимпаны в их ладонях, слышались пьяные выкрики и смех. Одна из менад увидела Орфея и воскликнула:

– Вот он, ненавистник женщин! [183]

Она бросила в певца острый тирс. Но обвивавший его плющ смягчил удар. Другая менада швырнула камень. Но он, очарованный пением, упал у ног Орфея с жалобным свистом. Тогда налетели на певца женщины, как стая коршунов. Они рвали и терзали его ногтями, вгрызались в его тело зубами. Упал Орфей, а они прыгали по его телу, исполняя пляску смерти.

И отлетела душа Орфея. Менады оторвали его безжизненную голову и вместе с кифарой бросили в Гебр. С тех пор – прислушайтесь – река звенит на камнях, словно перебирая струями струны. Ибо гармония неистребима, и ее не в силах заглушить дикое и яростное смешение звуков былых или новых времен. Голову певца унесло в море, и закачали ее нереиды и понесли от берега к берегу. Кифару же выбросило к острову Лесбосу, где ее подобрала песнелюбивая Сафо [184]. Она запела, и мир вновь наполнился поэзией и музыкой. Когда же она отзвучала, боги перенесли кифару Орфея на небо, придав ей очертания звезд.

Миф об Орфее – один из наиболее сложных для понимания, поскольку в нем соединились ранние фракийские легенды с теологией орфизма, основателем которого считался Орфей. Каждый эпизод жизни и смерти Орфея обставлен множеством версий. Греческие авторы считали его царем фракийских племен: то басторнов, то одрисов, то даже македонян. В нем видели музыканта, игравшего на лире и кифаре, изобретателя этих инструментов или мастера, их усовершенствовавшего. Уже в VI в. до н. э., как свидетельствует рельеф на метопах сокровищницы Сиракуз в Дельфах, Орфей был введен в команду «Арго» и выступал в роли корабельного певца. И более того, он становится главным героем орфической «Аргонавтики», превращаясь там в духовного вождя похода за золотым руном, участника и победителя на состязании певцов. Волшебная мелодия его кифары устраняет все препятствия, возникающие на пути аргонавтов. В смерти певца обвиняли не фракиянок, участниц вакханалий, а Зевса, поразившего Орфея молнией за разглашение тайны мистерий. В дополнение к тому, что сообщалось о кифаре Орфея, прибитой волнами к Лесбосу, утверждали, что к острову приплыла и голова певца, дававшая предсказания, пока завистливый Аполлон не лишил ее пророческого дара. По другой версии, голову Орфея прибило к малоазийскому берегу, в устье реки Мелы, и там было сооружено святилище Орфея, куда не допускались женщины.

Согласно Эсхилу, музы собрали останки Орфея и доставили их на Пиерию, предали земле близ города Либетры. Существовало предание, что город будет уничтожен свиньей, если Гелиос увидит кости Орфея. Много лет спустя гробница Орфея была открыта пастухом, заснувшим на холме и услышавшим во сне сказочное пение. Проснувшись, пастух побежал в Либетры и привел горожан. На холм, из-под которого слышался чудесный голос, поднялось много людей, и своды гробницы обвалились. Тогда-то Гелиос и увидел кости Орфея. Это, однако, не испугало горожан, уверенных, что городские стены в состоянии устоять перед самой большой свиньей. Но на следующий день над Либетрами нависла гигантская туча, из которой хлынул ливень невиданной силы. Переполнились воды реки Сис (Свинья), и она смыла город.