Николай Манвелов - На вахте и на гауптвахте. Русский матрос от Петра Великого до Николая Второго Страница 53

К тому времени он уже был награжден орденами Святого Станислава второй степени, Святого Владимира четвертой степени (за 18 проведенных морских кампаний) и Святой Анны второй степени.

Но вернемся на эскадренный броненосец «Князь Потемкин-Таврический».

Корабельного медика еще раз вызвали на палубу после того, как экипаж отказался от пищи. И снова слово очевидцу — минно-машинному унтер-офицеру Ивану Лычеву (1881–1972):

«… Командир приказал принести борщ и велел старшему врачу Смирнову отведать его. Принесли пробную чашку предварительно процеженного борща[260]. Смирнов попробовал.

— Чудесный борщ, никаких червей в нем нет»[261].

Кстати, командир корабля напрямую спрашивал, коков, насколько качество поданного врачу супа соответствует тому, что попало в командные бачки. Ему ответили, что борщ один и тот же.

Стоит отметить, что это был уже не первый случай недовольства матросов. В мае в ходе инспекторского смотра выяснилось, что ежедневно на корабле бесследно исчезает продовольствие на 50 пайков нижних чинов (отметим, что на тот момент броненосец проходил испытания, и численность экипажа не соответствовала штатной). Несколько позже команда выступила против использования в пищу недоброкачественной крупы и хлеба.

Тем, кто хотел бы узнать дальнейшие подробности восстания на «Князе Потемкине-Таврическом», имеет смысл ознакомиться с обширной литературой по данному вопросу. Нам же хотелось бы остановиться на ключевом моменте, который описывается практически во всех мемуарах и популярных книгах. Между тем такого события в ходе восстания просто не было.

Речь идет о знаменитом брезенте, которым якобы укрывали обреченных на расстрел матросов корабля. Инициатором выноса брезента на верхнюю палубу называют старшего офицера корабля Ипполита Гиляровского (1865–1905).

Сорокалетний старший офицер эскадренного броненосца находился в чине капитана второго ранга чуть больше года. В 1899 году он получил звание артиллерийского офицера первого разряда и до назначения на корабль успел послужить на постах флагманского артиллерийского офицера Отдельного отряда судов Балтийского моря и старшего артиллерийского офицера броненосного крейсера «Громобой».

Кстати, существует и другая версия происходившего на «Князе Потемкине-Таврическом» — зачинщикам было просто предложено выйти вперед для дальнейшей отправки на гауптвахту.

Но вот что пишет на сей счет Иван Лычев:

«Матросы зашевелились, зашептались и сначала поодиночке, а затем целыми группами стали перебегать направо, к башне….Через минуту у борта осталось человек тридцать, не успевших еще перебежать к башне.

Но командование корабля не намеревалось закончить конфликт мирным путем. Ему нужны были жертвы, чтобы запугать команду.

Совершенно неожиданно старший офицер Гиляровский преградил путь перебегавшим матросам.

— Хватит, оставайтесь здесь! — крикнул он. — Принести брезент, — приказал он кондукторам…

…Появился брезент: его приволокли, задыхаясь от служебного рвения, кондуктора и офицеры.

— Закрыть их, — приказал Гиляровский.

Брезент взметнулся в воздух и отделил от толпы

обреченных людей.

Наступила жуткая тишина».

Судя по всему, на этот раз память здорово подвела будущего управляющего делами ЦК ВКП (б) Ивана Акимовича Лычева, Дело в том, что брезент появился впервые лишь в фильме Сергея Эйзенштейна «Броненосец “Потемкин”», вышедшего на экраны в 1925 году. Вот воспоминания самого кинорежиссера, которые детально объясняют происхождение данной легенды:

«…Никто, никогда, никого на “Потемкине” брезентом не накрывал! Сцена с матросами, покрытыми брезентом, была., чистой выдумкой режиссуры!

…Я отчетливо помню, как в отчаянии хватался за голову мой консультант и эксперт по флотским делам, бывший морской офицер…, когда мне взбрело на ум покрыть матросов брезентом при угрозе расстрелом!

— Нас засмеют!.. — вопил он. — Так никогда не делали!

И потом подробно объяснил, что при расстреле на палубу действительно выносили брезент. Но совсем с другой целью: он расстилался под ногами обреченных с тем, чтобы кровь их не запятнала палубы…

Помню, как я огрызнулся:

— Если засмеют — так нам и надо: значит, не сумели сделать…»

Фильм, кстати, снимали не на «Потемкине», а на другом черноморском эскадренном броненосце — «Двенадцать Апостолов», давно стоявшем на приколе в Севастополе.

Еще один факт из хроники восстания. Первый выстрел сделали не офицеры — его произвел (в воздух) один из трюмных матросов. А вот уже третьим выстрелом был убит старший артиллерийский офицер корабля лейтенант Леонид Неупокоев (1875–1905). Что же касается одного из лидеров восставших — Григория Вакуленчука (1877–1905), то его кровь, возможно, также не на командном составе, а на матросах караула, пытавшихся защитить офицеров…

Впрочем, хроника первых выстрелов на корабле неясна до сих пор. Некоторые мемуаристы из числа флотских офицеров прямо говорят о том, что именно Ипполит Гиляровский ранил Вакуленчука, взяв винтовку из рук матроса караула.

И еще одна деталь. На борту «Князя Потемкина-Таврического» было около двух десятков мастеровых, завершавших работы на корабле. Все они предпочли покинуть корабль с началом мятежа.

В начале февраля 1906 года в Севастополе начался суд над 68 потемкинцами, вернувшимися к тому моменту в Россию. Примечательно, что судили их не по политическим статьям, а как военных преступников.

Троих приговорили к смертной казни, однако, на основании Высочайшего указа от 21 октября 1905 года[262], заменили 15-летней каторгой. Еще трое получили от шести до десяти лет каторги, а остальные были отданы в арестантские роты и подвергнуты другим наказаниям.

Несколько сотен матросов, участвовавших в волнениях в Черноморском флоте, были переведены на создававшуюся Амурскую военную флотилию. Позже большинство из них было оставлено в тех местах на поселении.

Руководитель восстания — унтер-офицер Афанасий Матюшенко (1879–1907) — вернулся на Родину только в конце июня 1907 года. В Николаеве его арестовали как возможного соучастника организованного анархистами крупного ограбления под Одессой. В Одессе его и опознал, один из сокамерников.

20 октября 1907 года Матюшенко был расстрелян, хотя имел полное право на смягчение приговора в соответствии с уже знакомым нам императорским Указом от 21 октября 1905 года. Вполне возможно, что сыграла роль его антиправительственная деятельность в эмиграции.

Стоит отметить, что все участники восстания — как погибший в первые же минуты командир[263], так и матросы — нарушили целый ряд параграфов Морского устава императора Петра Великого.

Начнем с того, что Морской устав требовал от корабельного командования не только тщательно печься «о довольстве служителей» и пресекать возможные «непотребности»:

«Капитан долженствует иметь смотрение над своими подчиненными, дабы оные ни в чем нужды не имели, но были бы довольны…

…Такоже имеет над оными доброй порядок и за всякую самовольность, непослушание, неудобность и злодейство, смотря по делу их штрафовать, не маня, ни посягая, под штрафом того, что было надлежало учинить преступителем указу, в великих винах; а в прочих иных жестоким штрафом, по изобретению воинского суда».

Другое дело, что и нижние чины должны были относиться к своему начальству «с должным почтением».

«При сем имеют все офицеры и солдаты Адмиралам и прочим вышним начальником всякое должное почтение воздавать и оным, сколь долго в Его Императорского Величества службе суть, послушны быть; а естьли кто дерзнет оным, или единого из них непристойными и насмешными словами поносить (однако ж не такие слова, которые чести касаться будут) оный имеет по важности своих слов и состоянию особы перед воинским судом публично отпущения своея вины просить, или каким иным наказанием, по рассуждению наказан быть».

Если же «непристойные и насмешные слова» касались вопросов чести, то правонарушителя наказывали «телесно» либо даже казнили «по силе вины». В том же случае, если против командиров пытались применить рукоприкладством (оружие) или начинали им «в сердцах противиться», то такой проступок карался смертью.

«Непристойные рассуждения» о приказах для офицеров карались «лишением чести», а для рядовых — телесным наказанием.

Более того, командир корабля не имел права допускать «непристойные и подозрительные сходбища и собрания». Зачинщиков «без всякаго милосердия» было положено вешать. Обращения к начальству дозволялись сугубо индивидуальные — «а ежели какая кому нужда бить челом, то позволяется каждому о себе и своих обидах бить челом, а не обще».