Александр Свечин - Эволюция военного искусства. С древнейших времен до наших дней. Том первый Страница 56

В 1666 г. Летелье установил для всех мушкетов во французской армии единый калибр. С 1681 года государственная помощь в деле вооружения развилась и приняла форму снабжения войск ручным огнестрельным оружием, изготовляемым на государственных заводах. Производство холодного оружия сохранялось дольше в руках ремесленников и концентрировалось в определенных районах (Толедо, Льеж, Золинген, Златоуст).

Образец ружья, сложившийся в существенных чертах еще при Людовике XIV, существовал и при Наполеоне (улучшенный в деталях образец 1777 г.); он отличался своей прочностью; срок службы ружья был определен в 50 лет; кремневый замок его в дождь или сильный ветер давал, однако, беспрерывные осечки, и один кремень в курке не мог выдержать больше 50 выстрелов. Заряжалось ружье в 12 приемов; калибр равнялся 17,5 мм., следовательно, площадь поперечного разреза пули была в 5 раз больше, чем у нашей трехлинейки; 60 патронов, которые носил солдат, весили 6½ фунтов. Тяжелая круглая пуля (27 грамм) получала очень большую начальную скорость — 612 метр в секунду — помощью громадного заряда пороха (12 граммов), что вызывало мучительный удар при отдаче. Заряд пороха был рассчитан так сильно потому, что часть его солдат, откусивши зубами гильзу, должен был отсыпать на полку, а также потому, что при кремневом замке часть газов прорывалась через затравку: последнее производило очень неблагоприятное впечатление на стрелка. Чтобы уменьшить отдачу, солдаты старались просыпать побольше пороху на землю в тот момент, когда они подсыпали порох на полку замка, это просыпание пороха на землю было так распространено, что все военные радостно приветствовали переход от кремневого к пистонному замку, который в европейских армиях закончился в 1840 г.[163]

Обмундирование. Как и в отношении оружия, так и в отношении обмундирования, государству, прежде всего, пришлось заботиться не о постоянной армии, жившей на жалованье, а о милиции. В XVI веке недостаточные милиционеры во Франции получали вещевое довольствие от общин. Но затем произошло разделение, основное обмундирование стало выдавать государство, а общины давали только дополнительное — шляпу, белье, обувь.

Капитан, принимая в роту ландскнехта, требовал, чтобы он имел суконный камзол ярких цветов и даже немного денег для непредвиденных случайностей. Впоследствии, когда вербовочный материал сильно ухудшился, заботы об обмундировании легли преимущественно на капитана, который выдавал недостаточным солдатам одежду. Каждый капитан был заинтересован в том, чтобы навербованная им рота выглядела лучше, и вскоре было замечено, как выигрывает вид войск от однообразной одежды. В XVII веке государство предоставило капитанам забирать в счет жалованья сукно с казенной фабрики. Суконная промышленность издавна работала преимущественно на военных. Суконное обмундирование считалось необходимым для похода.

Средние века знали «ливрею». Каждый феодал имел излюбленные цвета, в которые одевал в парадных случаях свою челядь. Желающие почтить князя являлись чествовать его с частью одежды его цветов. В 1476 году при французском дворе лейб-гвардия носила уже «ливрею», т. е. одежду цветов французского короля.

Форменная одежда постоянных армий имеет, однако, корни не в феодальной ливрее, а в стремлении рационализировать обмундирование: необходимо иметь возможность в бою отличать своих от чужих; необходимо в мирное время сделать солдата ответственным за грабеж и обиду граждан, чего нельзя добиться, если по внешнему виду солдата не видно, к какой части он принадлежит; необходимо солдату затруднить дезертирство, что облегчается, если военное платье резко отличается от штатского костюма. Наконец, требования: дисциплины, сомкнутость, установление общего духа в тактической единице, ее сколачивание — достигается гораздо скорее, когда она одета однообразно. Первым, в 1645 году, ввел форму — красные кафтаны — революционер Кромвель. На континенте форменная одежда распространялась медленнее. Лувуа полагал, что не следует разорять капитанов, требованием полного однообразия в одежде их роты. При Людовике XIV полк короля сам оделся в синий цвет, полк королевы — в красный, дофина — в зеленый. Мода распространилась и в армии, и более состоятельные капитаны одели однообразно свои части. Декреты о формах были изданы во Франции на 50 лет позднее, чем форма была установлена властной модой. Окончательно понятие мундира, как чего-то неотъемлемого от военного звания, установлено декретом 1749 года[164].

Армия Густава-Адольфа еще была одета в крестьянское платье. Но через сто лет после 30-тилетней войны стали уже отрицать самую возможность иметь сколько-нибудь дисциплинированную армию, не однообразно одетую. Фридрих Великий в 1767 году писал о прусской армии Великого курфюрста (вторая половина XVII века): «его кавалерия имела еще полностью старое вооружение; она отнюдь не могла быть дисциплинированной, т. к. каждый кавалерист сам добывал себе лошадь, платье и ружье, откуда в частях получалась удивительная пестрота[165]». А «без формы — нет дисциплины», полагал уже Фридрих Великий.

Государство, ограничиваясь в вопросах обмундирования сначала контролем его пригодности (Лувуа обращал особое внимание на то, чтобы обувь в походе была исправна), пришло затем на помощь войскам, а также отличившимся на войне частям, сукном и подарками; Лувуа посылал в виде подарка капитанам хорошо работавших полков по паре башмаков на солдата; и только в XVIII веке государство взяло на себя вещевое снабжение. В прусской армии солдатам пришлось считаться со скупостью и расчетливостью прусских королей; так, шинель выдавалась солдату только при расположении на зимних квартирах и отбиралась с выступлением в поход: солдату идти легче, на отдыхе он найдет укрытие в палатке, а шинель нигде так легко не утрачивается, как в бою — вместе с убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Солдаты других армий имели шинели и не дрожали так от непогоды, как победители Росбаха, Лейтена и Цорндорфа.

Необходимость обеспечения армии сукном вызвала на континенте обширное развитие суконной промышленности. Тогда как все потребление сукна Пруссией в начале XVIII века не превышало 50 тыс. кусков сукна в год, «русская компания в Берлине» вывозила в Россию с 1725 по 1738 год в среднем по 20 тыс. кусков солдатского сукна в год, что достаточно для обмундирования 100 тыс. солдат, или, при двухлетнем сроке мундирной одежды, на 200 тыс. армию. Кроме того, большие партии сукна ввозились в Россию и из Англии; работала и русская промышленность по изготовлению солдатского сукна — основанные под давлением Петра Московская и Казанская суконные фабрики (Щеголева и Микляева), насчитывавшие в 1729 г. каждая свыше 700 рабочих и около 130 ткацких станков. Такая псе военно-суконная промышленность, на пятьдесят лет ранее, была развита во Франции Кольбером.

Ремонтирование кавалерии не было реформировано Лувуа; лошади во французской кавалерии являлись собственностью капитана — командира эскадрона; он же из денег, отпускавшихся на кавалериста, кормил лошадей. В этих условиях интерес командира эскадрона заключался в том, чтобы лошади не находились в сильном движении, особенно на живых аллюрах, что требует увеличения дачи овса и скорее изнашивает лошадь. Поэтому французская конница, отличавшаяся в старину энергией и бурностью своих атак, в период постоянных армий почти изгнала из обихода галоп; только в крайних случаях французские эскадроны переходили в 200 шагах от неприятеля в короткий галоп. В этих условиях французская кавалерия, с ее жирными, нетренированными лошадьми, не была способна к энергичному напряжению сил, к быстрому маневрированию, к захвату инициативы при столкновении с противником. В течение Семилетней войны французская конница оказалась явно уступающей прусской кавалерии, лошади которой представляли не частную, а государственную собственность, довольствовались государством и тренировались такими вождями, как Зейдлиц, на атаки широким галопом с 1800 шагов. Только опыт Семилетней войны указал французам на необходимость покончить с этими пережитками частного предпринимательства в кавалерии. Военный министр Шуазель провел в семидесятых годах XVIII столетия реформу ремонтирования; последнее взяло на себя государство, и уже в 1776 г. могла состояться первая атака французской кавалерии с дальней дистанции, полным ходом, на казенных лошадях.

Офицерский корпус. В средние века, чтобы сделаться мастером и открыть ремесленное предприятие, надо было отбыть продолжительный ценз учеником и подмастерьем. Таким же путем, в течение XVI столетия, из солдатского звания получались мастера военного дела, капитаны ландскнехтов и наемных банд. Еще в 1629 году эдикт Ришелье гласил, что достойный солдат должен быть повышен до капитана и далее. Обер-офицерский состав в XVI веке, как и центурионы древнего Рима, был неразрывно спаян с солдатской массой, унтер- и обер-офицеры роты не разделялись какой-либо перегородкой, образуя одну массу «урядников», как называл начальствующих лиц наш устав «учение и хитрость ратного строения пехотных людей». Даже музыкант являлся «офицером», по понятиям XVI века.