Наталия Нарочницкая - Россия и русские в современном мире Страница 56

Перед выбором стоит и ООН, сохранение которой как главного «механизма принятия решений» было определено в качестве цели в Послании Президента В.В.Путина Федеральному собранию.

Если интерпретировать одобрение Советом Безопасности снятия санкций с Ирака как «возвращение конфликта в правовое русло и восстановление роли ООН», то в такой логике кризис создала сама ООН. Попытки подорвать авторитет ООН налицо, однако они не обоснованы. Подлинный кризис заключался в бессилии международно-правового механизма, созданного в условиях паритета после войны, удержать США от нужного им для передела мира сознательного моделирования конфликта и запланированного военного сокрушения Ирака – регионального структурного элемента прежнего биполярного мира. Но это кризис не самой ООН, а мировой системы равновесия.

Вряд ли можно назвать кризисом эпизод, когда США, опасаясь вето, сняли с голосования проект, санкционировавший агрессию. Наоборот, в этом проявились рудименты эпохи легитимности, когда неизбежно случавшиеся нарушения международного права всегда квалифицировались как нарушения, а значит, сам принцип и роль ООН как его хранителя сохранялись. Заставлял же стороны придерживаться порядка только паритет сил.

О подрыве философии международного права свидетельствовало ползучее принятие концепции, что государства бывают первого и второго сорта, а квалифицируют их по группам самопровозглашающие себя первосортными арбитры, что только «примерным» государствам разрешается иметь оружие, и, наконец, что «лучшие» могут примерно наказать «худших». В свое время такое проявление социал-дарвинизма – борьбы государств-организмов за выживание – было осуждено не только всей христианской, но тогда еще прекраснодушной либеральной человеческой мыслью. Этос войны, в которой лучший народ убирает с дороги неисторичных – «худших», как и лозунг «Дейчланд юбер аллес» был разработан немецким историком Генрихом фон Трейчке еще во времена Бисмарка

Само допущение, что государство, которое ни на кого не нападает и никому не угрожает, почему-то должно быть «принудительно разоружено», в том числе и с помощью военной силы, – это кризис правосознания и принципа суверенного равенства. Именно применение военной силы запрещено Уставом ООН, а отказ от применения силы, как и суверенное равенство всех субъектов международного права входят в так называемые основополагающие принципы международного права, с которых начинаются как Устав ООН, так и все учебники международного публичного права.

Заявление Генерального секретаря ООН Кофи Аннана от 20 марта всячески избегало осуждение агрессии: «Возможно, если бы мы упорствовали чуть дольше. мир мог бы принять меры для урегулирования этой проблемы на основе коллективного решения, придав этому большую легитимность и, тем самым, обеспечив более широкую поддержку, чем в настоящее время».

Значит, если бы больше стран высказали свою поддержку, это сделало бы правонарушение легитимным? И разве задача ООН в том, чтобы придать правонарушению легитимность?

Важно четко определить, в чем роль и задача ООН – в обслуживании некоего порядка, устанавливаемого сильным, или в установлении неких универсальных норм и принципов международно-правового характера, которых обязан придерживаться и сильный, без чего его «действия» не будут признаны даже в случае, если этому нельзя противодействовать. В обоих случаях ООН может быть «механизмом принятия решений», но будущее развитие мира будет совершенно различным.

США пока полностью не разочаровались в ООН, и нельзя исключать, что они вознамерятся добиться изменения Устава. И первым, на что они посягнут, будет принцип единогласия великих держав в Совете Безопасности, бывший главным камнем преткновения при обсуждении проектов Устава ООН в 1944–1945 годах, из-за которого чуть не провалилась конференция в Думбартон-Окс.

В ходе обмена проектами Устава с комиссией М. Литвинова в 1944–1945 гг. США фактически предлагали замену основополагающих принципов суверенитета механизмом «глобального управления», который сам идентифицировал бы наличие «угрозы международному миру» во внутренних делах государств, выносил вердикт о «неправильной внутренней политике», которая должна быть подчинена единым стандартам, и решения которого были бы обязательными даже для государств не членов. Вашингтон и Лондон резко выступали против единогласия постоянных членов и настаивали на том, чтобы решения Совета принимались без участия заинтересованных сторон конфликта, даже если ими окажутся постоянные члены. (Представим ситуацию: у России конфликт с сопредельной стороной из-за укрывательства той чеченских бандитов, а Совет Безопасности без участия России принимает решение о ее насильственном разоружении.)

СССР настаивал, что постоянные государства-члены должны сохранять право голоса в любых обстоятельствах. В конечном варианте Устава на более поздней стадии появилась хитрая клаузула: если разногласия между субъектами квалифицируются как «спор», подлежащий рассмотрению Советом Безопасности, то постоянный член СБ, оказавшийся стороной в споре, теряет право голоса, но если разногласия квалифицируются как «ситуация», то постоянный член – фигурант «ситуации» сохраняет свои права голоса и вето. Поскольку для квалификации конфликта как «спора» нужно письменное признание наличия спора всеми его сторонами, то постоянный член всегда может предпочесть «ситуацию» со своим правом голоса и вето.

В рассекреченных в 90-е годы «директивах» советской делегации на конференции в Думбартон-Окс не было иллюзий: «Можно представить мало случаев и положений, когда организация могла бы быть использована нами в наших интересах, между тем как у Америки, имеется много шансов поставить организацию в определенных случаях на службу своим интересам. Нам необходимо заботиться о том, чтобы организация не могла быть использована против наших интересов, и это соображение является мерой наших уступок при предстоящих переговорах». Задача сохранения роли ООН и принципа единогласия постоянных членов Совета Безопасности важна сегодня, как и тогда.

Существуют немало споров о глобализации как прогрессе или уничтожении многообразного мира, идущих в левотроцкистском и в сугубо правохристианском ключе. Однако практически нет работ, посвященных религиозно-философским аспектам этого явления.

Естественная глобализация жизни обществ порождена «теснотой мира» и необратимо свободным движением культурных потоков, людей, капиталов и ресурсов. Но она совсем не тождественна навязываемой «идеологии глобализма» – наследию идеологической борьбы, оставшейся флагом мирового либерального сверхобщества под американским «глобальным управлением». Принятие как западным, так и посткоммунистическим миром идеологии глобализма как естественной является наследием пресловутой идеологической борьбы, в которой соперничали две родственные идеи униформного мира под эгидой глобального управления. А почти тоталитарное навязывание идеологии глобализма и перенесение ее в область международного права – это прямой итог победы либерального универсализма над коммунистическим.

Концепция, с которой Америка вступила в Первую мировую войну и на мировую арену, охарактеризована Г. Киссинджером как «вселенская, основополагающая гармония, пока что скрытая от человечества». В лучах первого «нового мышления» и проекта «демократической перестройки» мировой системы должна была безнадежно померкнуть имперская мысль Старого Света. В.Вильсон на Парижской мирной конференции 1919 года витийствовал, что «Америке уготована невиданная честь осуществить свое предназначение и спасти мир». По признанию исследователей американского мессианизма и его религиозно-философских истоков именно вильсонианство соединило с либеральным багажом кальвинистский пафос «орудия Бога» англосаксонских пуритан, доктрину «нации-искупительницы» (Redeemer Nation) и «Божественного предопределения» (Manifest Destiny). В этих доктринах, освящающих моральное право на экспансию и руководство «дикарями и народами зла» (сенатор Беверидж), всегда проявлялась кальвинистская уверенность в том, что Бог воздаст уже на земле именно тем, кто достоин Его милости, а проявлением этой милости и показателем богоизбранности и предназначенности ко Спасению является земной успех и богатство. Трудно увязать подобную гордыню с Нагорной проповедью: «Блаженны нищие духом. Блаженны изгнанные за правду».

Похоже именно сейчас девиз на государственной печати США «Novus Ordo Seclorum» – «новый порядок на века» – из мистического задания стал воплощаться в синтезе империализма времен Теодора Рузвельта и мессианизма в духе Вудро Вильсона. «Мы управляем вами, так как это в ваших же лучших интересах, а те, кто отказывается это понимать, представляют собой зло», поскольку «США соответствуют высоким принципам политического порядка, превосходящего все остальные политические порядки, и новый американский империализм служит высшей моральной цели». Экспорт клише и стереотипов сознания – идеологическое программирование – необходимое условие успеха «глобального управления» расколотыми нациями, состоящими из исключительно свободных индивидов. Во всех странах обывателю внушается псевдолиберальный идеал несопричастности к делам Отечества, а элите – иллюзия сопричастности к мировой олигархии.