Андрей Буровский - Крах империи (Курс неизвестной истории) Страница 57

Звучит замечательно, но есть тут маленькая закавыка… Суть ее состоит в том, что народовольцы были самыми страшными и самыми агрессивными антисемитами. Что и не удивительно.

Вообще–то, в головах людей прочно утвердилась примерно такая формула: «Крайние реакционные группы думают противодействовать революции, разжигая низменные инстинкты толпы и провоцируя, местами, еврейские погромы, не без попустительства полиции» [80, с. 83].

Если так — в число «крайних реакционеров» придется включить и народовольцев. Ткачев приветствовал из эмиграции погромы 1881 года. И разъяснял, что сами по себе погромы — это плохо; но ведь надо же быть с народом… Надо поддерживать народ …

Многие представители «Народной воли» не только агитировали «за», но и сами лично участвовали в погромах: «предполагалось, что погромы приучают народ к революционным выступлениям» [90, с. 618].

Не все они были врагами евреев, но видели в погромах «движение, которое легче всего было направить против евреев, в дальнейшем развитии обрушится на дворян и чиновников. В соответствии с этим были написаны прокламации, призывавшие к нападению на евреев» [91, с. 218].

Известно немало листовок, которые распространялись разными организациями, от «Черного передела» до Южно–русского рабочего союза. Исполнительный комитет «Народной воли»:

«Х то забрав у свoi pукi землi,· лiса та корчми? — Жиди. — у кого мужик, часом скрiзь слезы, просить доступить до своего лану? — У жидiв. — Куда не гянешь, до чого нi приступиш, жиди усюди».

И завершается призывом: «Пiдимайтесь же, честнi робочi люде!».

В листке «Народной воли» (уже в 1883 году): «Погромы — начало всенародного движения …».

Листок «Зерно» «Черного передела»: «Невтерпеж стало рабочему люду еврейское обирательство. Куда не пойдет он, почти всюду наталкивается на еврея–кулака».

Что за дикое представление, будто социализм противоречит национализму и империализму?! Что «прогрессивные» идеи мешают теснить и грабить инородцев?! Самую страшную резню в Ирландии устроил прогрессивный Оливер Кромвель, страшный враг отсталости и феодализма. Королевское правительство в Испании сохраняло автономию для басков, а коммунисты и анархисты устроили в Басконии резню. Турецкие султаны теснили армян налогами — но массовое истребление армян, убийство до двух миллионов человек — на совести партии младотурков, прогрессивных до социализма. Славяне в Австрии вынуждены были поддерживать правительство, потому что их резали «прогрессивные» революционеры.

В своей знаменитой книге, вышедшей впервые еще в 1943 году, Ф. А. Хайек убедительно показал социалистические корни нацизма [92, с. 185]. Действительно: «между социализмом и национализмом в Германии всегда существовала сильная связь. Показательно, что все крупнейшие предшественники националсоциализма — Фихте, Родбертус и Лассаль — являются в то же время общепризнанными творцами социализма» [92, с. 186--187].

В дальнейшем же к власти приходит не какая–нибудь, а Немецкая социал–демократическая рабочая партия, а Геринг стал главой Управления пятилетнего плана. А что? Социалисты как социалисты, ничем не хуже эсеров.

Эсеры — бескомпромиссные революционеры? Несомненно. Очень быстро «в партии социалистов–революционеров зарождается движение «максималистов», требующее сплошного «аграрного» террора: убийства помещиков, чиновников, захвата помещичьих земель (Лозинский, Соколов) [80, с. 83].

Очень может статься, что, придя к власти, они проведут широкие и радикальные реформы. Но это вовсе не означает, что правительство эсеров непременно окажется враждебно к идее империи и тут же отпустит все плененные империей народы.

Между прочим, и на национальных окраинах Российской империи местные социалисты — империалисты ничуть не меньшие. По мнению Ткачева, украинские националисты на самом деле хотят воспользоваться принципом социальной революции для того, чтобы утвердить национальный принцип. «Такова их сокровенная, тайная цель» [93, с. 422].

Сам–то Ткачев полагал, что «принцип национальности несовместим с принципом социальной революции, и он должен быть принесен в жертву последнему», но кто сказал, что украинцы готовы этому следовать?

В самом конце века и в начале ХХ идеи украинского национализма сольются с идеями «революционного преобразования общества» и социал–демократии. Родились социалисты–федералисты; социалисты–самостийники — Украинская социал–демократическая рабочая партия (УСДРП); Украинская партия социал — революционеров (УПСР).

Практика этих широких «народных» движений прекрасно показана у Михаила Булгакова к .. человека в разорванном пальто, с лицом синим и красным в потеках крови волокли по снегу два хлопца, а пан куренной бежал с ними рядом и бил его шомполом по голове» [85, с. 287].

Сейчас на Украине раздаются голоса за реабилитацию Петлюры — мол, и умный был, и справедливый, и не виноват, что его идеи так превратно поняли. Но именно Симон Васильевич Петлюра, член Революционной украинской партии с 1900 года, воевал с Польшей за Львов и с красной Москвой за Киев и за восток Украины. Именно его в Париже в 1926 году убил еврейский эмигрант Шварбард — из мести за реки еврейской крови, пролитой под руководством Петлюры. При том, что Тарас Шевченко был у петлюровцев ритуально обожаемым поэтом, а социалистическая фразеология для них так же типична, как погромы.

По–видимому, Петлюра — прекрасный пример того, как человек без особенного образования может понять идеи интеллектуалов. Пример того, во что легко могут превратиться идеи интеллектуалов, «овладевая народными массами». И во что превращается человек, сознанием которого овладела соответствующая идея.

Что это доказывает? Только одно: что национальный. социализм совсем недалек от интернационального. Два очень похожих стволика растут из единого корня.

Еще один стереотип — чтo национальное освобождение непременно ведет к культурному подъему. Но «ирландцы обособились от англичан и затем превратили свою страну в самое отсталое и самое обскурантистское государство в Европе… Безусловно, нация имеет право на возрождение своего прошлого; но нет гарантии, что осуществление этого права автоматически вызовет революционный динамизм. Этот динамизм требует, чтобы культурное освобождение было созидательным, чтобы оно сопровождалось политической реформой и экономическим прогрессом» [94, с. 82].

Легко заметить, что русские революционеры и социалисты еще говорят о политических реформах и экономическом прогрессе… А на местах национальные революционеры довольно просто понимают политическую реформу — как захват власти своими. Экономический рост понимается ими еще проще — как возвращение к формам жизни, которые были до русских, или как опора на самое отсталое, самое грубое, что есть в народной жизни — на общину, на корпорацию, на непререкаемую власть сельских старейшин.

Таковы и мусульманские, и украинские, и татарские, и латышские, и армянские социалисты.

Воистину «наиболее реакционным из всех возможных в третьем мире союзов, вероятно, может стать союз социализма и прошлого. В своем сочетании он увековечит экономическую стагнацию, оправдывая политическую диктатуру» [94, с. 83].

В общем, социалистические эксперименты несут себе мало хорошего: как эксперименты «сверху», со стороны имперского народа, так и «снизу», со стороны «завоеванных». Ничего хорошего не светит.

А что делать с империей, попросту не знает никто.

ЧАСТЬ V. РАСПАД И СБОРКА

Мы варвары, и мы хотим остаться варварами. Это почетный титул. Мы те, кто омолодит мир. Нынешний мир умирает. Наша единственная задача — доконать его.

А. Гитлер

Революция в России не победила бы, и Колчак с Деникиным не были бы разбиты, если бы русский пролетариат не имел сочувствия и поддержки со стороны угнетенных народов бывшей Российской империи.

И. Сталин

Глава 1. Катаклизм

Третий день атакуют нас неандертальцы, Своим ревом пугая измученных наших коней.

О. Штернберг

Редкая удача — прочитать собственные мысли у человека с совсем другой биографией, принадлежащему к другому поколению. Мне выпала такая удача в архиве НТС, во Франкфурте–на–МаЙне. И я предоставляю слово Сергею Рафальскому, — пусть скажет то, что мы оба думаем: «От крымской эвакуации и Константинополя и по сию пору эмиграция не переставала говорить и спорить об ответственности за революцию. Хотя — по совести — всегда и везде и при всех обстоятельствах за революцию ответственна допустившая ее власть. Но поскольку за границу выехали близкие родственники допустивших, всю вину они поспешили переложить на самое яркое явление дореволюционной российской жизни — на интеллигенцию. Она–де подготовила революцию.