Андрей Сахаров - Владимир Мономах Страница 58

Сокрушаясь и негодуя, обратился Мстислав к новгородскому боярству и владыке, спросив их: хотят ли они к себе Олега, и тогда он тут же отъедет к отцу в Пере-яславль, или устанут они за него и помогут выбить Олега из Мономаховых волостей. Совет был долгим и бурным, потом новгородцы объявили свою волю Мстиславу всенародно, обещав стоять за него и начать войну с Олегом.

Мстислав пемедля стал собирать войско для войны со своим крестным отцом, послал гонцов к Владимиру Мономаху, прося помощи, а пока же выслал навстречу Олеговой стороже свой передовой полк во главе с боярином Добрыней Рогуиловичем.

Добрыня быстро вошел в Ростовскую землю, побрал там Олеговых сборщиков дани; некоторые из них, узнав о приближении новгородского войска, побежали к Ярославу, который стоял со своим полком на реке Медведице, притоке Волги, около Кимр. Добрыня занял без боя Кимры, а Ярослав бежал к Олегу, который к этому времени подтянулся к Ростову. Там братья встретились и вновь отступили, не входя в Ростов и не защищая его, потому что было известно о том, что ростовцы с нетерпением ждали Мстислава, который у них княжил долгие годы и которого они любили.

Олег отошел к Суздалю, а Мстислав, соединившись с Добрыней, шел теперь с дружиной и с новгородскими воями-пешцами через леса также к Суздалю, но не застал там соперника. Тот недолго оставался в городе. Сторожи ДОНОСИЛИ ему, что Мстислав уже обошел Переяславское озеро и вышел к реке Нзрли, что оп находится лишь в одном переходе от Суздаля.

Олег зажег город и ушел в сторону Мурома.

Когда Мстислав вошел в город, то его встретили лишь едкие дымы да скорбно стоящие печные трубы: Суздаль сгорел дотла; в городе остались не тронутые огнем лишь каменная церковь святого Дмитрия Солунского и двор здешнего Печерского монастыря.

Не задерживаясь в Суздале, Мстислав пошел велел за Олегом, а тот, увязая в сырых мартовских слегах, бежал в Муром, собирая со всех окрестных городов силы в единый кулак.

На Клязьме Мстислав остановился. Дело шло к пасхе, наступило тепло. Мстислав стоял и ждал здесь переяславское войско.

Владимир Мономах, получив известие о начавшейся войне между Муромом и Новгородом, долго не мог овладеть собой. Он был поражен нетерпимостью Олега, его неуемной жаждой борьбы, его ослеплением и непониманием того, что любая жестокость порождает ответную жестокость, что нет конца и края этой чудовищной и бессмысленной борьбе, в которой гибнут люди, рушится Русская земля. Сам он, оказавшись впряженным в эту колесницу, на мгновение остановился, сбросил с себя путы, отбросил шоры, прикрывающие глаза, прислушался к голосу спокойного разума, к голосу тоскующего сердца: он написал письмо своему злейшему врагу, уничтожившему его сына, он презрел слезы и мольбы жены, ненависть к Олегу переяславских бояр, он прислушался к плачу и смиренному призыву своего старшего сына. И вот ответ - новая война, несчастье, пожарища.

Шел великий пост. Нужно было молиться и думать не о земном, а о вечном, а он метался по своему дворцу, и близкие к нему люди не узнавали его: куда девался мягкий взгляд прищуренных глаз, стеснительная улыбка округлого лица, неторопливые благожелательные движения рук? Перед идми явился жестокий, твердый в своих рентниях властелин, человек с острым, непроницаемым взглядом серых глаз, с жесткими складками в углах губ, с окаменевшим волевым подбородком, воин с быстрыми чёткими движениями.

Сын Вячеслав стоял перед Мономахом, слушал его короткие, будто рубленые, речи. Вячеславу завтра же отправляться в Ростовскую землю, половцы хапа Кунуя догонят его в пути. На Клязьме оя найдет Мстислава и вместе с ним ударит на Олега. «Не давайте ии пощады, ни спуску этому псу, - наставлял отец, - гоните его до из-дыхаиия, плените, если сможете, поставьте на суд перед князьями». Даю тебе в помощь свой стяг и свое благословение.

Вячеслав юный, нетерпеливый, гордый от возложенного на него отцом поручения, переминался с ноги на ногу, удивлялся на отца - всегда тихий в разговорах, он теперь лишь слегка возвысил голос, но столько гнева н страсти было в чуть более громче, чем обычно, звучащих словах, что казалось, будто Мономах сорвался на неистовый крик. Все во дворце затихли, чувствуя бурю.

В тот же день гонцы помчались к дружественным левобережным половцам, прося хана Кунуя пойти вслед за Вячеславом на север. Послы поскакали и в Киев к Свя-тополку с объявлением ему вестей о начавшейся новой которе. Мономах предлагал киевскому князю после победы пад Олегом привезти того на княжеский съезд и судить его всей землей.

К концу марта, загоняя коней в рыхлом снегу, продираясь сквозь запоздавшие метели, Вячеслав и половцы вышли через Курск и вдоль окского берега к маленькому селению вятичей Москве в Ростовской земле, а оттуда на реку Клязьму, где переяславского князя дожидались новгородцы.

Мстислав сидел в своем шатре, ждал брата, думал над речами, которые передали гонцы от отца, в которых была видна вся его неукротимая ненависть к Олегу, все его огромное я^лаиис убрать постоянного противника со своего пути и пути своих сыновей, но Мстислав не ощущал в себе этой ненависти и неукротимости. Теперь, когда был очевидным его перевес над войском Олега, ему стало снова жаль своего крестного отца. «Нет, - думал он, - кро-воразлитье мы всегда успеем совершить, ле лучше ли договориться миром со стрыем».

На следующий день к Мурому отправился очередной Мстиславов гонец. Он вез предложение мира: «Я младше

тебя, обращайся к отцу моему, а дружину, которую захватил, верни; а я тебе во всем послушен».

На этот раз Олег согласился начать переговоры. Он ответил, что готов сослаться послами. Олег лукавил, он хотел выиграть время, собрать побольше сил, опираясь на города Муром и Рязань, подольше задержать Мстислава в дремучих клязьменских лесах с тем, чтобы его войско похолодало и оголодало, а потом нанести ему внезапный удар. Писал об этом летописец: «Мстислав же, поверив обману, распустил дружину по селам… и, когда Мстислав обедал, пришла весть ему, что Олег на Клязьме, подошел тайком. Мстислав же, доверившись ему, не расставил сторожей».

Олег грозно встал напротив Мстиславова стана, полагая, что новгородский князь устрашится его внезапного выхода из лесов и побежит прочь и можно будет без се-чп, без потерь запять вновь всю ростовскую землю до самых верховьев Волги, но сын Мопомаха проявил решительность и быстроту.

Едва весть о выходе Олега дошла до него, как обед был тут же прекращен, конные дружинники бросились по селам собирать новгородцев, ростовцев, беловерцев. В день войско Мстислава вновь было в сборе. И тут же пришла весть, что пореяславцы с половцами вот-вот выйдут из леса в поде.

Теперь заколебался Олег. Четыре дня стояли друг против друга два войска, не решаясь начать сечу. В ночь на пятый день незаметно подошло к Мстиславу подкрепление из Шреяславля. Братья встретились, расцеловались и решили завтра же ударить на врага. На рассвете Олег тайно и неожиданно сам двинул свое войско вперед, по Мстислав уже ждал его и послал в бой первыми своих новгородцев.

На правом крыле наступали половцы вместе с новгородскими пепщами. Кунуй развернул здесь стяг Владимира Мономаха и начал обходить Олегово войско с тыла. Половцы заняли близлежащий холм и засыпали противника тучей стрел, приводя Олеговых дружинников в смятение, а пешцы, прорубая себе дорогу боевыми топорами, неумолимо продвигались вперед.

В челе пеший строй Мстислава, где бились ростовцы и суздальцы, также теснил врага. Дружинники сошла с коней, потому что верхами в такой толчее было трудно развернуться, и бились мечами рядом с новгородскими,

ростовскими, белозерсшши смердами и ремесленниками, у которых в руках были боевые топоры и сулицы.

Вскоре Мстислав прогнул войско Олега и разорвал его надвое, отбросив в разные стороны. Сзади же все папира-ли и напирали половцы с другими новгородцами, а слева теснил своего стрыя юный Вячеслав. Олег еще хотел спасти битву, бросив против половцев свою конную дружину, и сам оборотился против них, но вдруг увидел стяг Мопомаха. Грозный Спас трепетал на мартовском ветру, приводя в трепет муромскую дружину. Среди воинов послышались возгласы: «Мономах! Мономах!» Олег и его воины не знали, что ночью переяславская рать присоединилась к Мстиславу, и теперь с ужасом смотрели на невесть откуда взявшийся Моиомахов стяг. Смутился и Олег. Неужели Владимир сам пришел рассчитаться с ним за все обиды, за смерть Изяслава, за бесконечную ого войну с Всеволодолым домом?

Теснимые со всех сторон противником, смятые, отколотые друг от друга, смущенные неожиданно для них подошедшей к Мстиславу подмогой, воины Олега дрогнули и побежали.

Мстислав приказал бегущих не преследовать, чтобы не дробить свое войско по тяжелым весенним лесам, и брать в плен лишь старших Олеговых дружинников и бояр, отбирая у них оружие.