Андрей Низовский - Зачарованные клады России Страница 59

История с кладом Иоахима — не первое и не единственное свидетельство о тайниках у Березинской переправы. В 1821 году в Министерство внутренних дел великого герцогства Баденского было доложено о просьбе трех жителей герцогства — врача Леопольда Баугефера, юриста Йозефа Рихтера и бывшего солдата наполеоновской армии, 45-летнего обойщика Якоба Кенига — выехать в Россию для отыскания клада: четырех бочонков с золотом, которые везли три баденских солдата, служивших в корпусе "маршала фон Экмюль" — маршала Даву, князя Экмюльского. При переправе через Березину стремительное наступление русских войск вынудило баденцев закопать золото в какой-то роще неподалеку от города Борисова. При этом они для памяти зарисовали план местности, на котором были обозначены река, дорога, роща, близлежащая усадьба и ее название.

Поздно вечером солдаты прибыли к переправе в Студенку и на другой день, 28 ноября, переправились на левый берег Березины. А утром 29 ноября в 9 часов мосты через Березину были сожжены.

К 1821 году из этих трех солдат в живых оставался только один — 45-летний Якоб Кениг из Ульма.

В 1823 году Кениг, Баугефер и Рихтер получили разрешение на поездку в Россию и 4 ноября приехали в Петербург. Русское правительство выделило им на поиски 2500 рублей и гарантировало помощь местных властей и свободный вывоз причитающейся баденцам половины найденных денег за границу. Другая половина подлежала сдаче в русскую казну.

26 ноября кладоискатели на тройке в сопровождении капитана Фридерикса, адъютанта начальника Главного штаба гвардии, отправились в Борисов. Кенигу удалось быстро найти знакомую местность, место переправы, господский двор, расположенный у самой реки. Но, сверившись с планом, Кениг растерянно признался, что он не знает, та ли эта река, действительно ли на берегу Березины находится нужный ему Борисов и нет ли здесь еще какого-нибудь Борисова? Одно он помнил хорошо: "тот" Борисов находился в трех милях от Минска.

Фредерикс пытался выяснить, через какие селения проезжал Кениг со своими товарищами осенью 1812 года. Но кроме Смоленска, Жодина, Борисова и Белостока он ничего не смог вспомнить. Не помог и план. Две недели поисков ни к чему не привели, и кладоискатели возвратились обратно.

Весьма любопытна и следующая история. В мае 1830 года к русскому послу в Париже графу Поццо ди Борго обратились с просьбой о выдаче паспортов для поездки в Россию парижане Жаккас и Шен. По их словам, им известно о бочке с золотом и драгоценными камнями, укрытой французами где-то на берегу Березины. Из-за Июньской революции 1830 года это предприятие было отложено. Но в марте 1831 года Жаккас снова явился в русское посольство и передал графу Поццо ди Борго приблизительный план местности, где укрыто сокровище, прося переправить этот план в Петербург, 31 августа 1831 года этот план поступил во И отделение жандармерии.

Неизвестно, что предприняли по этому делу в Петербурге, но есть основания предполагать, что дело без последствий не осталось. Известно, что в начале XX века в Борисове и его окрестностях рассказывали про клад, относящийся к эпохе наполеоновского нашествия. Речь шла о затопленном французами в каком-то болоте в Борисовском уезде ящике с золотом и драгоценными камнями. Его не раз пытались достать местные крестьяне. Местонахождение клада было известно многим. В частности, в 1910-х годах тайной этого клада владел некто Рафаил Сандюк, бывший служащий интендантства в Петербурге, проживавший в 1912 году в Варшаве на улице Злотой. Вполне вероятно" что и Жаккас в 1831 году, и Сандюк в 1912 году располагали сведениями об одном и теш же кладе. На это указывает как местонахождение клада, так и его состав: "золото и драгоценные камни".

В окрестностях Борисова таятся не только клады французов. Известно, например, что, отступая в июне 1812 года к Бобруйску, Багратион приказал начальнику Борисовского укрепленного района полковнику Грессеру "как только неприятель приблизится к городу, не ожидая других повелений, заклепать все пушки, бросить их в воду и с командою отступить в Бобруйск". Этот приказ был исполнен полковником Гессером 30 июня 1812 года. А пушки, вероятно, до сих пор лежат где-то на дне Березины…

Сведения о кладах французов, оставленных на территории Белоруссии — там, где оставшиеся в живых солдаты Наполеона думали уже не о сохранении награбленных сокровищ, но единственно о сохранении собственной жизни, — принадлежат к числу наиболее достоверных версий о местонахождении "московской добычи".

Несомненно, что до самой Вильны значительная часть "золотого обоза" еще была цела. Обоз шел под охраной единственной части наполеоновской армии, сохранившей боеспособность и дисциплину — Старой гвардии. С транспортировкой сокровищ от Борисова до Вильно связан еще один эпизод, известный по делам русского Министерства иностранных дел.

Зимой 1838 года в Венеции к находившемуся там по делам службы русскому послу в Австрии Татищеву обратилась супруга генерал-адъютанта П.Д. Киселева. По ее словам, ей в силу стечения обстоятельств стало известно о том, что где-то в Минской губернии зарыт многомиллионный клад. Осенью 1812 года по приказу Наполеона батальон Старой гвардии эскортировал повозку, нагруженную тяжелыми дубовыми бочками. Груз был очень тяжел, и усталые лошади пали одна за другой. Тем временем распространился слух: "Казаки близко!" Одну бочку конвоиры разбили и золото растащили по карманам. А оставшиеся семь закопали в большой яме, выдолбив ее в мерзлой земле ломами и кирками.

Киселева рассказала Татищеву, что ее муж не придает значения ее словам, но она уверена в достоверности этих сведений и берется отыскать их. По распоряжению вице-канцлера Нессельроде виленскому генерал-губернатору князю Долгорукову было направлено указание, "чтобы со стороны местного начальства оказано было генеральше Киселевой всякое содействие к отысканию помянутого клада". Но, насколько можно судить, ничего найдено не было.

В 1910 году нынешнего столетия виленские газеты опубликовали слухи о возможном кладе французов в местечке Селище, на северо-западе Белоруссии.

По рассказам старожилов тех мест, во время отступления французов в 1812 году часть армии Наполеона двинулась по дороге из Борисова в Молодечно. Эти пункты соединяла тогда широкая столбовая дорога. Как раз в это время наступили особенно жестокие морозы. Истощенные недостатком фуража, обозные и артиллерийские лошади устилали дорогу своими трупами, на протяжении всего пути можно было видеть бесконечные вереницы брошенных фур и мертвых человеческих тел.

По этой дороге на Молодечно и далее на Вильно, бросив остатки голодной и замерзающей армии, ехал Наполеон. При нем находилась довольно значительная казна: несколько фургонов везли бочонки с золотом. У селения Мотыголь совершенно измученный император и его штаб заехали на ночлег в имение Селище, расположенное в нескольких сотнях шагов от большой дороги. Император поместился в старом господском доме. Здесь приближенные доложили ему, что дальше везти бочонки нельзя: почти все лошади пали, а достать свежих невозможно. Тогда Наполеон приказал зарыть золото в землю. Под покровом ночной темноты несколько штабных офицеров исполнили приказание императора…

Про клад ничего не было известно до 1840 года. Около этого времени в имении начали строить новый господский дом. Под его фундамент крестьяне свозили с поля камни.

Через некоторое время после постройки дома из Франции приехал какой-то человек с планом и объявил о цели своего прибытия — отыскание зарытых в 1812 году нескольких бочонков золота. Но спустя 28 лет местность уже не соответствовала плану, так как проселочная дорога, ведущая от большой дороги к имению, была уже запахана, а вместо нее проложена другая. Кроме того, не оказалось и главной приметы — "острого камня", который точнее определял местность, где был зарыт клад. Таким образом, весь предполагаемый район поисков площадью в несколько гектаров, остался без упомянутых в плане примет и ориентиров. Искатель клада поневоле вынужден был ограничиться расспросами у местных жителей: куда делся "острый камень"? Оказалось, его свезли под фундамент. После долгих поисков камень все-таки нашли с правой стороны от крыльца в угловом фундаменте дома. На нем оказался высеченный знак в форме подковы. Однако настойчивые расспросы о том, откуда взят камень, ни к чему не привели — никто уже этого не помнил. Француз ни с чем вернулся в свое отечество…

Один из авторов публикаций 1910 года, некто Л. С., долгое время жил в этой местности, и ему удалось собрать множество свидетельств о пребывании здесь французов. Так, на поле имения Селище им были найдены пуговица от французского мундира с изображением скрещенных пушек, стальной шомпол и "отделка от штуцера". Кроме того, местные жители рассказали, что близ деревни в небольшом озере французами был затоплен "денежный ящик". Но попытки отыскать заветное сокровище так ни к чему и не привели.