Олег Большаков - История Халифата. Том 1. Ислам в Аравии, 570—633 Страница 6

Все это вело к обострению внутригородских конфликтов, расколу города на различные партии, выводило на первый план второстепенные прежде формы организации горожан: профессиональные корпорации и территориальные объединения, димы (возможно, что они во многих случаях совпадали), имевшие легально признанные вооруженные отряды.

В связи с организацией спортивных состязаний, игравших большую роль в общественной жизни города, димы традиционно делились на две так называемые партии цирка: венетов («синих») и прасинов («зеленых»), которые в VI в. превратились в настоящие политические партии. Цирки и ипподромы в эту эпоху заменяли прежнюю площадь народных собраний; здесь, где собиралось практически все взрослое население, горожане могли и имели право публично выразить свое отношение к политике императора или местных властей, а за спортивным соперничеством, разжигавшим страсти толпы, скрывались более существенные мотивы, чем победа той или иной колесницы: венеты представляли интересы старой землевладельческой аристократии, а прасины — торгово-ростовщической верхушки. Различие социальных интересов усугублялось и религиозной враждой — первые исповедовали православие, а вторые — монофизитство. Особенно остро это различие проявлялось в Сирии и Египте, где халкидонское православие отождествлялось с властью чужеродного греко-римского элемента. Наличие вооруженных отрядов у обеих сторон нередко приводило к кровавым столкновениям, но это же обстоятельство заставляло правительство внимательнее прислушиваться к мнению горожан [+23].

Распад полисной системы проходил на фоне значительных перемен в деревне. Развитие крупного землевладения сильно сократило слой независимых мелких собственников, крестьян-общинников, сохранявших остатки сельского самоуправления. Замученные налогами, трудовыми повинностями и злоупотреблениями чиновников, чтобы как-то облегчить свое положение, они отдавались под покровительство чиновным вельможам, теряя фактически право собственности на землю и пополняя собой армию колонов — юридически свободных, но прикрепленных к земле арендными договорами. Крупные поместья становились государствами в государстве со своим административным и карательным аппаратом, вплоть до собственной тюрьмы для строптивых [+24].

Возросшие потребности оставшихся куриалов в средствах для выполнения гражданских обязательств заставляли их усиливать эксплуатацию арендаторов. Не отставали, видимо, от них и другие землевладельцы-горожане. Конфликт между собственниками и арендаторами, таким образом, приобретал форму вражды между деревней и городом, приводил к открытым бунтам. «Скорее всего это был тот социально-политический и "экономический" кризис» преодолеть который само ранневизантийское общество было вряд ли уже в состоянии, тот "тупик" в развитии социальных отношений, в который оно попало» [+25].

В этих условиях роль буфера и примирителя социальных конфликтов, которую прежде играли полисная и сельская общинная организации, перешла к церкви. Она берет на себя часть функций курии: организует общественные работы, оказывает помощь неимущим, раздает хлеб голодающим, участвует в возведении общественных зданий и оборонительных сооружений. Под сенью монастырских келий ищут прибежища разочарованные и отчаявшиеся. Бедняки отдавали монастырям свои рабочие руки и мастерство, состоятельные — свое имущество и недвижимую собственность. В течение VI в. число монастырей в некоторых городах выросло вдвое [+26]. Большие дарения получала церковь и от императоров. Неудивительно, что к концу VI в. церковь владела примерно десятой частью всех земель империи [+27].

Соответственно возрастает и политическая роль церковных иерархов. Епископский суд приравнивается к светскому, епископ официально становится представителем города, защитником обездоленных и предстателем перед вышестоящими властями [+28].

Внутренняя напряженность особенно возрастает в последней четверти VI в., когда на территорию Византии, занятой затяжной войной с сасанидским Ираном, вторглись славяне и авары и империи пришлось вести войну на два фронта. С целью укрепления положения в западных провинциях в Северную Африку и Италию были назначены экзархи — наместники, объединившие в своих руках военную и гражданскую власть.

Заключение в 591 г. выгодного для Византии мира с Ираном мало облегчило ситуацию: славяне остались на Балканах, отбросить их не удалось. Регулярная хорошо вооруженная армия не справлялась с племенными ополчениями, а городская милиция районов, подвергавшихся нападениям, не могла или не испытывала особого желания помочь армии.

Финансовое положение Византии было незавидным, о чем свидетельствует уменьшение среднего веса основной денежной единицы — золотой номисмы [+29]. Попытки Маврикия (582–602) сократить расходы государства и за счет этого облегчить налоговое бремя не принесли существенных результатов, судя по тому, что при нем в Египте произошло два крупных крестьянских восстания [+30]. В то же время сокращение расходов потребовало уменьшения жалованья войску, а это не могло ни поднять дух войска, ни увеличить симпатию к императору.

Наша очень беглая характеристика состояния Византии к концу VI в. не могла затронуть все основные стороны ее жизни. Главное, что мы стремились показать: кризисная ситуация, назревшая в это время, была не стечением случайных обстоятельств, а проявлением кризиса той системы, на которой покоилась ранневизантийская империя.

САСАНИДСКИИ ИРАН

Как отмечалось в начале главы, Сасанидское государство по площади было примерно равно Византии. Существенное отличие заключалось в том, что это была сугубо континентальная страна с компактной территорией, менее уязвимая для нападений извне, с более однородным населением. Более двух третей этой территории приходилось на Иранское нагорье — огромную горную страну, приподнятую в основном на 500—1000 м над уровнем моря, разделенную десятками высоких (до 5000 м) хребтов на множество более или менее изолированных друг от друга районов, что способствовало изоляции и консервации различных этнических групп, говоривших на родственных иранских языках. Нагорье рассечено надвое по диагонали с северо-запада на юго-восток почти от самого Каспийского моря до Аравийского широкой ложбиной, занятой в значительной части бесплоднейшими солончаковыми пустынями. Северо-восточная половина в целом называлась Хорасаном, внутри которого наряду с собственно Хорасаном (северо-восток современного Ирана и Южная Туркмения до Амударьи, находящаяся уже за пределами Иранского нагорья) выделялись Сакастан (Сеистан, Систан) — район в нижнем течении Хильменда, Хашруда и Фарахруда, Тохаристан (область между Гиндукушем и Аму-дарьей) с главным городом Балхом и ряд других, более мелких областей, на которых здесь нет смысла останавливаться [+31].

Восточная граница сасанидского Ирана была очень неустойчива, особенно с северо-востока, откуда нередко вторгались кочевники-тюрки. В конце VI в. они заселили значительную часть пригодных для кочевого скотоводства земель в Хорасане.

Юго-западная половина нагорья и была собственно Ираном, Его сердцем являлся Парс (в арабской форме — Фарс), давший название новому языку Ирана (персидский, фарси). Здесь в древности находилась столица Ахеменидов Персеполь, отсюда вышла династия Сасанидов, сохранившая за собой эту область как домен. Главным городом Парса был Стахр (Истахр), расположенный неподалеку от Персеполя. На восток от Парса лежал Керман. а за ним простирался в сторону Индии обширный и малонаселенный Мекран.

Северо-западнее Парса до главной дороги из Месопотамии в Северный Иран расположены труднодоступные горные районы, тогда» как и сейчас, заселенные кочевыми иранскими племенами луров (Луристан). К востоку от них и к северу от Парса лежали плодородные, хорошо орошаемые равнины Спахана (Исфахана).

Далее к северо-западу начинался Азербайган, древняя Мидия, за которым Иранское нагорье без четкой границы переходит в Армянское. В столице Азербайгана, Гандзаке (70 км юго-западнее Мияне) находилась главная святыня Ирана — зоро-астрийский храм огня. За Араксом и Курой лежала Албания; северная, гористая часть ее была заселена лезгинскими племенами, на остальной части жили родственные им албанские племена. Возможно, что в это время с севера сюда проникло некоторое количество кочевников-тюрков. Главный Кавказский хребет прикрывал ее с севера от вторжений кочевников. Наиболее удобный путь для их набегов вдоль побережья Каспийского моря в самом узком месте был закрыт при Сасанидах мощной крепостью Дербент, от которой на несколько десятков километров в глубь гор тянулась оборонительная стена [+32].