Сергей Цветков - Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава Страница 6

 В то же время родовая символика киевских князей «от рода русского» свидетельствует о том, что они не забыли своих «вендских» корней. Речь идет о нанесенных на монеты, княжеские печати, кирпичи, глиняную посуду, украшения, мечи и другие предметы знаках в виде двузубца или трезубца, получивших в литературе название «знаки Рюриковичей». Их символическое значение истолковывали по-разному, видя в них якорь, шлем, двулезвийную секиру (франциску), светильник, хоругвь, церковный портал, ворона — священную птицу Одина, часть византийского скипетра, руническую или византийскую монограмму, славянский, скандинавский, византийский или восточный геометрический орнамент, церковно-христианскую эмблему — лигатуру альфы и омеги.

Ключ к разгадке был найден в 1876 г. С.А. Гедеоновым, который предложил считать «двузубцы» и «трезубцы» символическим изображением летящего вниз сокола — племенного тотема славян-ободритов вендского Поморья, именовавшихся также «рарогами», «рарожанами», то есть «соколиным народом»[42]. Эта блестящая гипотеза нашла полное подтверждение в материалах археологии. Оказалось, что на целой группе древнерусских монет, так называемых «малых сребрениках Ярослава», датируемых первой четвертью XI в., пресловутый «трезубец» образован ясно различимой фигурой падающего вниз сокола со сложенными крыльями[43]. Таким образом, стала ясна «эволюционная схема последовательно трансформируемого изображения „вендского сокола" в некую геральдическую эмблему, способную украсить воинский щит, оружие, монеты и прочие личные и государственные регалии»[44]. Возможно, в этом же ключе следует рассматривать образную символику Слова о полку Игореве с его неоднократным уподоблением русских князей соколам.

Княжеская родословная

 Этой развитой родовой идеологии, ясно осознаваемой этнической самоидентификации («мы от рода русского»), непременно должен был сопутствовать культ общего предка[45]. Исторические разыскания в этом направлении затруднены тем, что древнейшая родословная русских князей подверглась в дальнейшем значительным искажениям и переосмыслению в духе «варяжской» легенды. Между тем в IX—X вв. Рюрик не числился в родоначальниках князей Русской земли[46]. Это имя не было в ходу среди потомков Игоря до второй половины XI в., и ни один письменный памятник домонгольской эпохи, в том числе и летопись, не называет русских князей собирательным именем Рюриковичи. «Варяжская» легенда была принята князьями «от рода русского», так сказать, умом, а не сердцем.

Наряду с «варяжской» генеалогической лествицей, в Древней Руси существовала и другая, альтернативная, согласно которой династические корни русских князей уходили гораздо глубже второй половины IX в. Эта изначальная, «дорюриковская» традиция, по всей видимости устная, проглянула в письменных памятниках киевского периода лишь однажды — в выражениях «внуки Всеславли» и «жизнь Всеславля» (то есть «достояние Всеслава»), употребленных автором Слова о полку Игореве по отношению соответственно ко всем русским князьям и к Русской земле: «Ярославе и вси внуци Всеславли!.. Вы бо своими крамолами начясте наводити поганыя на землю Рускую, на жизнь Всеславлю». Это и есть единственная собирательная генеалогическая формула, оставшаяся от того времени.

Буквальное прочтение выражений «Ярославе и вси внуци Всеславли» и «жизнь Всеславля» ничего не проясняет, а, наоборот, порождает новые, неразрешимые вопросы[47]. Поэтому вместо «Ярославе» несомненно следует читать «Ярославли», как в свое время и предлагал Д.С. Лихачев, то есть: «Ярославичи и все внуки Всеславовы». Эта поправка устраняет все несуразности и противоречия в чтении и делает данное выражение совершенно внятным.

Очевидно, что выражение «Ярославли и вси внуци Всеславли» есть не что иное, как универсальная и общепризнанная генеалогическая формула, одинаково пригодная для современности и для прошлого (автор произносит ее сейчас, обращаясь к живущим русским князьям, но хочет говорить об исторических грехах их дедов, живших во второй половине XI в. и повинных в разорении Русской земли: «Вы бо своими крамолами начясте наводити поганыя на землю Рускую, на жизнь Всеславлю»[48]). Причем важно отметить, что «Ярославичи» в этой формуле оказываются лишь частью «всех внуков Всеславлевых». Стало быть, еще какие-то «внуки» не названы по их родовому имени. Впрочем, их инкогнито раскрывается без труда. Во второй половине XI в. полоцкие князья, потомки князя Изяслава Владимировича (ум. в 1001 г.), сына Владимира I и Рогнеды, открыто противопоставили себя Ярославичам — потомству Ярослава I Владимировича. Произошло разветвление великокняжеского рода. Полоцкие князья обособились и причислили себя к отдельной его ветви — «Рогволожим внукам», Рогволожичам, которые непрестанно враждовали с Ярославичами (по причине расправы Владимира I Святославича над Рогнедой и ее отцом, Рогволодом), поднимая, по словам летописца, «меч противу Ярославлим внуком». Таким образом, выражение «Ярославли и вси внуци Всеславли» подразумевает все мужское потомство Владимира I Святославича — Ярославичей и Рогволожичей.

Теперь мы видим, что восклицание «Ярославли и вси внуци Всеславли!» может означать, собственно, только одно: «Ярославичи и все князи русские!»

Кто же такой этот Всеслав, еще в конце XII в. числившийся в прародителях русских князей?

Отметим важное обстоятельство: деятельность Всеслава приурочена в Слове к временам Трояна: «На седьмом веце [веке] Трояни връже [бросил] Всеслав жребий о девицю себе любу»[49]. Место «Трояновых веков» в историческом времени сам автор Слова определил так: «Были вечи [века, времена] Трояни, минула лета Ярославля; были плъци [полки, то есть походы, войны] Олговы, Ольга Святославличя [внук Ярослава I, ум. в 1115 г.]».

По этой периодизации «века Трояни» предшествуют времени «дедов», таким образом совпадая с языческой эпохой[50]. В древнерусских источниках, в том числе современных Слову о полку Игореве, имя Трояна носит древнеславянское божество. Так, древнерусская вставка в апокриф «Хождение Богородицы по мукам», славянские рукописи которого восходят к XII в., обличает язычников в том, что они «богами прозваша: солнце и месяц, землю и воду, звери и гады... от камени ту устроя Трояна, Хорса, Велеса, Перуна». В другом древнерусском антиязыческом сочинении (из Толстовского собрания XVI в.) язычники «мняще богы многы: Перуна и Хорса, Дыя и Трояна». А.Н. Афанасьев высказал мнение, что имя Троян образовалось от слова «три», «трое»[51]. Древнерусского Трояна можно поставить в связь с языческим божеством, известным у поморских славян и у чехов под именем Триглава (Триглавом называлась и священная гора в земле хорутан). Наиболее почитаемый идол Триглава стоял в поморском Щетине, в «трехрогом» (трехбашенном) замке. Этому божеству приписывалось владычество над тремя царствами: небом, землей и подземным миром, символически соответствующими трем корням мирового древа. В сербском фольклоре есть предание о короле Трояне, сопоставимое с русской сказкой о Снегурке (несчастный влюбленный король также гибнет от солнечных лучей). Сродство Трояна с Триглавом между прочим видно из того, что последнему подносили в качестве жертвы козлиные головы, а короля Трояна сербская сказка наделяет козлиными ушами и тремя головами. В других вариантах этого сказочного сюжета место короля Трояна заступает змей — у славян, как известно, существо обыкновенно о трех головах. Вероятнее всего, прячущийся от солнца Троян был божеством подземного мира, Ночи. Однако возможно и другое истолкование его имени и положения в божественном пантеоне славян. Украинский язык сохранил прилагательное троянский в значении «отец троих сыновей» (тройняшек)[52]. Тогда Троян может считаться родителем какой-то божественной триады братьев.

Из буквального прочтения текста Слова получается, что князь Всеслав Полоцкий решил добывать себе киевский стол в языческие «времена Трояни», еще до того, как минули «лета Ярославли» и «пълцы Олговы», другими словами — задолго до своего рождения. Налицо слияние двух Всеславов — исторического и легендарного[53], или, говоря точнее, есть все основания полагать, что при описании личности и деятельности полоцкого князя Все-слава Брячиславича автор Слова использовал художественную образность и стилевые приемы, взятые из некогда существовавшего эпоса о его стародавнем тезке.

Благодаря работам А.Н. Веселовского[54] и С.Н. Азбелева[55], этот «старый» Всеслав находится сегодня в поле исторического зрения. Древнейшая поколенная роспись русских князей «до Рюрика» содержится в Иоакимовской летописи. Рюрику здесь отведена разве что третьестепенная роль. Эта родословная открывается именем князя Владимира, но при упоминании правления его отца, от которого, собственно, и ведется счет княжеским «коленам». До Гостомысла, предшественника Рюрика, сменилось 14 поколений князей. Поскольку в древнейших генеалогиях правлению одного «колена» отводилось в среднем 25 лет, то княжение Владимирова отца приходится на начало V столетия — эпоху Великого переселения народов. Восходящая также к V в. германская сага о Тидреке Бернском (то есть Веронском) живописует ожесточенную борьбу готского короля Теодориха Амала (Тидрека Бернского) с русским «конунгом Вальдемаром», отец которого назван Всеславом (др.-герм. Гертнит). И германский, и русский источники говорят об одном и том же лице — «русском» правителе славянского Поморья (среди подвластных Гертниту/Всеславу народов сага называет «вильтинов», то есть велетов/ лютичей). Сличение этих известий с употребительной еще в конце XII в. генеалогической формулой «внуки Всеславли» показывает, что князья Русской земли вели свое происхождение от одного из княжеских родов балтийских русов, прародителем которого считался полулегендарный Всеслав, отец жившего в V в. князя Владимира.