Анри Пиренн - Средневековые города и возрождение торговли Страница 6

Картина, которую представляет торговля Меровингской Галлии, повторяется естественно в других германских королевствах, расположенных на берегах Средиземного моря, — среди остготов Италии, среди вандалов Африки, среди вестготов Испании. Эдикт Теодориха содержал много условий, относившихся к купцам. Карфаген продолжал быть важным портом, стоящим в тесных отношениях с Испанией, и его корабли, очевидно, достигали таких отдаленных берегов, как берега Бордо. Правда вестготов упоминает купцов из-за моря.[18]

Все это говорит за определенное продолжение торгового развития в Римской империи после варварских вторжений. Они не положили конца экономическому единству античности. Благодаря Средиземному морю и сношениям, которые поддерживались тогда между Западом и Востоком, это единство, наоборот, было сохранено с замечательной отчетливостью. Большое внутреннее европейское море не принадлежало больше, как прежде, одному государству. Но ничто не дает оснований утверждать, что оно перестало иметь свое былое значение. Вопреки тем переменам, которые имели место, новый мир не утратил средиземноморского характера старого мира. На берегах моря еще сосредоточивалась большая часть его жизнедеятельности. Нет указаний на конец того общества и той культуры, которые были созданы Римской империей от Гибралтарского пролива до Эгейского моря. В начале VIII века не было никого, кто бы так безнадежно смотрел на будущее, что оно не дает никаких оснований верить в продолжение старой традиции.

Однако то, что тогда было естественно и разумно проповедывать, не осуществилось. Мировой порядок, переживший германские вторжения, не был способен пережить вторжение ислама.

Оно проходит на страницах истории с элементарной силой космической катастрофы. При жизни Магомета (571–632) никто не мог вообразить последствий или подготовиться к ним. Между тем движение распространилось не более, чем в 50 лет, от Китайского моря до Атлантического океана. Ничто не было в состоянии противостоять ему. При первом толчке оно низвергло Персидскую империю (537–644). Оно направилось от Византийской империи в быстрой последовательности на Сирию (534–636), Египет (540–642), Африку (598). Оно приблизилось к Испании (711). Успех арабов, не знавших сдержки, не мог быть замедлен вплоть до начала VIII столетия, когда стены Koнcтaнтинoпoля с одной стороны (713), и войны Карла Мартелла, с другой стороны (732), — остановили это великое, все развивающееся наступление против двух флангов христианского мира.

Но если сила арабского завоевания была исчерпана, то оно изменило облик мира. Неожиданный напор арабов разрушил античную Европу. Он положил конец средиземноморскому обществу, в котором сосредоточивалась вся сила античной Европы.

Близкое всем, почти семейное море, которое объединяло сразу все части этого целого, стало барьером между ними. На всех его берегах, столетиями, социальная жизнь в ее основных характерных чертах была та же самая; религия — также; обычаи и идеи одинаковые или почти такие же. Вторжение северных варваров не внесло существенных изменений в это положение. Но теперь совершенно неожиданно, страны, где культура зародилась, отошли на второй план. Культ пророка заменил культ Христа, мусульманский закон — римский, арабский язык — язык греков и римлян. Средиземное море было Римским озером; оно теперь превратилось, по большей части, в мусульманское озеро. С тех пор оно отделяло, вместо того чтобы связывать, восток и запад Европы. Нити, которые еще связывали Византийскую империю с германскими королевствами, порвались.

Глава II. Девятое столетие

Потрясающее действие, которое имело на Европу вторжение ислама, может быть, не было достаточно оценено. Благодаря ему возникло новое беспримерное положение, не схожее с тем, что было прежде. Через финикиян, греков и, наконец, римлян, западная Европа всегда получала культурную печать востока. Она жила, как это было до сих пор, благодаря Средиземному морю; теперь впервые она была вынуждена жить своими собственными средствами. Центр тяжести, бывший на берегах Средиземного моря, был перенесен на север. Как результат, Франкская империя, которая была так далеко, что играла только скромную роль в истории Европы, сделалась вершительницей судеб Европы.

Здесь, очевидно, больше, чем только совпадение двух одновременных событий, закрытие Средиземного моря мусульманами и выступление на историческую сценку Каролингов. Здесь налицо определенное отношение причины и следствия между двумя этими явлениями. Франкская империя была предназначена стать основанием средневековой Европы. Но миссия, которую она выполнила, имела, как свое предварительное существенное условие, ниспровержение традиционного мирового порядка. Каролинги никогда не были бы призваны играть свою роль, которую они сыграли, если бы историческая эволюция не сошла в сторону от своего курса и не была бы сбита мусульманским вторжением. Без ислама франкская империя никогда бы, вероятно, не существовала и Карл Великий без Магомета не был бы мыслим.[19]

Это становится понятным в силу многочисленных контрастов, существующих между Меровингской эпохой, в продолжение которой Средиземное море сохраняло свое историческое значение, и Каролингской эпохой, когда это влияние перестало ощущаться. Контраст был виден во всем: в религиозном чувстве, в политических и социальных институтах, в литературе, в языке и даже в рукописях. С какой бы стороны ни вести изучение, культура IX века обнаруживает резкое отличие от культуры античности. Нет ничего более ложного, чем видеть здесь простое продолжение предшествующих столетий. Государственный переворот Пипина Малого был больше, чем замена одной династии другой династией.

Он обозначал новую ориентацию исторического курса. На первый взгляд тут можно поверить, что Карл Великий, приняв титул римского императора и Августа, желал восстановить античную традицию. На самом же деле, севши на престол вопреки восточному императору, он нарушил эту традицию.

Его империя была римской только постольку, поскольку католическая церковь была римской. Силы, которыми он располагал для своей службы, были силы севера. Его главные сотрудники, в религиозных и культурных делах не были более, как это можно было предвидеть, итальянцы, аквитанцы или испанцы; это были англосаксы — Бонифациий Алкуин — или это были швабы, как Эйнгард. В делах государства, которое было теперь отрезано от Средиземного моря, южане играли только редко какую-либо роль. Германское влияние начало господствовать как раз с того момента, когда франкская империя, вынужденная отступить назад от Средиземного моря, распространилась на север и отодвинула свои границы далеко к Эльбе и к Богемским горам.[20]

В области экономики контраст, который проходил между Каролингскими периодом и Меровингской эпохой, особенно поразителен.[21] При Меровингах Галлия была еще морской страной, торговля благодаря этому еще процветала там. Каролингская империя, наоборот, была в сущности континентальной страной. Не было более здесь никакого общения с внешним миром; она была замкнутым государством, государством без внешних рынков, живущим в условиях самой полной изоляции.

Вероятно, переход от одной эпохи к другой не был резок. Торговля Марселя не вдруг прекратилась, но с середины VII века постепенно замирала по мере того, как арабы наступали на Средиземное море. Сирия, завоеванная ими в 633–638 году, не поддерживала больше ее благосостояние своим транспортом, своими товарами. Вскоре после этого, Египет в свою очередь перешел под власть арабов (638–649), и папирус не поступал больше в Галлию. Характерное последствие этого было в том, что, после 677 года королевская канцелярия перестала пользоваться папирусом.[22]

Ввоз пряностей продолжался еще некоторое время, ибо монахи Корбейского монастыря в 716 году считали полезным ратифицировать свои привилегии в таможнях Фоса.[23] Пол столетие спустя в Марсельском порту царствовала пустыня. Его кормилица-мать — море было закрыто от него, и экономическая жизнь континентальной страны, которая питалась через его посредство, была окончательно погашена. В IX веке Прованс, бывший самой богатой страной Галлии, стал самой бедной.[24]

Более и более мусульмане укрепляли свое господство на море. В течение IX века они захватили Балеарские острова, Корсику, Сардинию, Сицилию. На берегах Африки они основали новые порты: Тунис (698–703), позднее Медию, на юг от этого города; затем Каир в 973 году. Палермо, где находился большой арсенал, стал их главной базой в Тирренском море. Их флот плавал по этому морю, как полный хозяин; коммерческий флот перевозил продукты запада в Каир, оттуда они отправлялись в Багдад или случалось, что пиратские корабли опустошали берег Прованса и Италии, поджигали города, после того как они ограбили их и пленили их жителей, чтобы продать в рабство. В 889 году банда таких грабителей захватила Фраксинетум (теперешний Фрежю в департаменте Вар), неподалеку от Ниццы, и почти столетие держала окрестное население под страхом постоянных нападений и угрожала дорогам, которые вели через Альпы от Франции к Италии.[25]