Константин Симонов - Энергетическая сверхдержава Страница 6

За последнее десятилетие наметились тенденции снижения издержек производства во всех звеньях технологической цепочки СПГ. Наибольших затрат требует процесс сжижения газа (на него приходится более 50 % суммарных затрат). В настоящее время затраты на производство 1 т СПГ составляют 250 долл. для нового завода и 175 долл. для расширения действующей производственной линии, в 1965-70 гг. издержки производства составляли 500 долл./т, в 80-е годы – 400 долл./т. Значительному сокращению затрат способствовали внедрение технологических новинок, оптимизация процесса сжижения и интеграция регазификационных терминалов с электростанциями. В 2004 г. производственные мощности (со степенью их использования 95,8 %) в отрасли СПГ составляли 185,8 млрд. куб. м, что позволило довести фактическое производство СПГ до 177,95 млрд. куб. м. Всего в мире в 2004 г. действовали 72 производственные линии.

За последние годы произошло снижение стоимости танкеров-метановозов. Если в 1991 г. стоимость строительства одного танкера-метановоза вместимостью 135 тыс. куб. м составляла $250 млн., то в последние годы она сократилась до $150 млн. В 2004 г. мировой танкерный флот насчитывал 160 специализированных судов, суммарная вместимость которых составляла 18,3 млн. куб. м. На судоверфях было размещено 54 заказа на строительство танкеров-метановозов со сроком реализации до 2007 года[17].

По прогнозам NPC и CERA, объем рынка сжиженного газа вырастет с 2005 по 2020 года в 2,5 раза. Структура прогнозного потребления СПГ видна на следующей диаграмме.

Источник: NPC и CERA

Развитие производства СПГ должно открыть России дорогу на рынок крупнейшего потребителя этой продукции – США. В 2006 году «Газпром» планирует отправить в американские порты от трех до пяти танкеров с СПГ. Поставки будут осуществляться по двум схемам: на основе разовых сделок по купле и перепродаже спотовых партий СПГ и по схеме своповых (обменных) операций. Осенью 2005 года от имени российского монополиста в США уже ушли два танкера – в сентябре и декабре 2005 года в порту Коув-Пойнт (штат Мэриленд) пришвартовались зафрахтованные «Газпромом» судна с 60 тыс. т СПГ (80 млн. куб. м газа). Однако в обоих случаях это было не российское, а алжирское сырье. Британская «дочка» российской компании – Gazprom Marketing&Trading – получила права на танкер с 60 тыс. тонн СПГ, который был выкуплен компанией Gas de France у алжиро-французской компании Med LNG & Gas. Именно этот газ и был доставлен в США и продан компанией Shell Western LNG. Gas de France в обмен получила равноценный объем газа, который попал к потребителям в конце 2005 года. Конечно, энергетическая сверхдержава должна заниматься не перепродажей чужого СПГ, а своим производством данного вида топлива в промышленном объеме и иметь свой танкерный флот для масштабных перевозок СПГ.

Кроме того, топливно-энергетический комплекс ставит сложные технологические задачи и для смежных отраслей.

Ярким примером этому является трубная промышленность. В случае строительства новых газопроводов возникает необходимость в массовом производстве труб большого диаметра. В России традиционным для газопроводов размером является 1420 мм. Дело в том, что если использовать данные трубы в сложных климатических условиях, то тогда нужны одношовные трубы, причем из стали Х80. Иными словами, это должны быть трубы из очень классной стали, причем имеющие только одну линию сварки. Это требует наладки соответствующего оборудования – ведь выдвигаются очень жесткие требования как по качеству металла, так и по длине листа. Понятно, что делать двушовную трубу гораздо проще – тогда вам не нужно производить лист слишком большой длинны, поскольку вы можете сварить его в двух местах. Понятно, что такие трубы будут в большей степени подвержены разрывам, значит, они не вполне годятся для условий северных морей или Ямальского полуострова.

Но наиболее масштабными являются необходимые изменения в нефтехимии – отрасли, в наибольшей степени связанной с нефтяной промышленностью. Сегодня это одна из наиболее высокотехнологичных отраслей. Более того, некоторое экономисты именно по состоянию нефтехимии судят о развитости экономики государства в целом. Нефтехимия – отрасль, требующая серьезных инвестиций. Наши нефтяные компании традиционно делали ставку на сырую нефть – потому что не горели желанием вкладывать деньги в расширение технологической цепочки и создание новых высокотехнологичных производств. Нефтехимия характеризуется высокой капиталоемкостью и большими сроками окупаемости проектов, на что частные концерны пойти были не готовы. Такой подход принципиально отличается от стратегии зарубежных мейджоров. Цена некоторых продуктов нефтехимии в сто раз превышает цену сырой нефти. При этом нефтехимические подразделения нефтегазовых компаний не испытывают проблем с поставками сырья. Даже нефтяные государства Ближнего Востока приходят к пониманию необходимости срочного развития нефтехимических производств.

Советский нефтехимический комплекс строился таким образом, что на территории России оказались сконцентрированы в основном предприятия по первичной переработке. Более глубоко сырье перерабатывалось на заводах, расположенных на периферии государства. С развалом СССР распались и налаженные товарные цепочки между поставщиками сырья и его потребителями. Российские частные нефтяные компании отказались тратить деньги на создание комплексов по глубокой переработке нефти. А инвестиции в строительство тоже не производятся. Срок окупаемости таких объектов слишком большой, тем более в условиях нестабильной экономической и политической обстановки в стране. А компании, обладающие такими ресурсами, в первую очередь крупные нефтяные корпорации, предпочитают отправлять нефть на экспорт, т. к. это дает немедленную прибыль.

В итоге среди относительно крупномасштабных нефтехимических проектов в 90-х годах были реализованы только два – пуск производств полипропилена на АО «Московский НПЗ» (1995 г.) и АО «Полипропилен» в Уфе (1997 г.). Коэффициенты обновления основных фондов в химическом комплексе в течение последних лет колебались в пределах 0,5 %—0,7 %, что в три раза меньше допустимого минимума. В результате более 60 % продукции нефтехимических предприятий неконкурентоспособно на западных рынках. Логично ожидать от энергетической сверхдержавы изменения отношения к нефтехимии. Ее ускоренное развитие позволит России перестать быть экспортером сырой нефти и расширить поставки готовой продукции с высокой степенью долей добавленной стоимости. Ситуацию может изменить инвестиционное участие государства в масштабных отраслевых проектах. Например, среди проектов, которые частично будут финансироваться из Стабфонда, значится развитие нижнекамского нефтехимического кластера, на что предполагается потратить около 4,5 млрд. долларов, в том числе 600 млн. из инвестфонда.

Кроме того, и в самой энергетике есть ряд серьезнейших технологический задач. Это, например, развитие атомной энергетики, которая предполагает серьезные инновационные разработки, прежде всего в сфере повышения ее безопасности. Также высокотехнологичными являются разработки в области альтернативных источников энергии – например, водородного топлива.

Хорошие и плохие бензиновые государства

Интересно, что многие критики концепции энергетической сверхдержавы признают, что «не все «сырьевые» государства превращаются в Петростейты». Однако критерий отличия «правильного» «Петростейта» от «неправильного» один – есть ли в государстве пресловутое гражданское общество или нет. Получается, что если есть в России гражданское общество, то строить энергетическую сверхдержаву можно. А вот если нет – то ни-ни. Здесь критики противоречат сами себе – потому что одно дело говорить, что сам путь к созданию энергетической сверхдержавы абсолютно тупиковый. И совсем другое – все же признать, что из него, оказывается, могут быть приятные исключения.

Такие, как Норвегия. Получается, что Норвегии не стыдно быть «Петростейтом». Потому что, дескать, это демократическая страна.

Логика на самом деле весьма странная. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Тут противники сверхдержавы выдают себя с головой. Потому что выходит, что они вовсе не против такой стратегии. Их только очень сильно смущает, что строит ее нынешний политический режим.

На самом деле выступать против энергетической сверхдержавы сложно даже атлантистам. Хотя бы по той причине, что Соединенные Штаты Америки сами совсем недавно были типичным «Петростейтом». Промышленное извлечение нефти было открыто именно в США. В 1859 году в Пенсильвании была успешно пробурена нефтяная скважина, а уже в 1867 году Джон Рокфеллер объединил пять нефтеперерабатывающих предприятий в одну фирму, которая через три года стала называться Standard Oil[18]. И еще 60 лет назад США занимались активным экспортом этого сырья за рубеж – до появления новых центров добычи нефти в СССР и на Ближнем Востоке. Полвека назад США получали свои основные доходы от экспорта нефти и алюминия[19] – и это не помешало им затем перестроить и модернизировать свою экономику, став абсолютным мировым экономическим и политическим лидером.