Роман Ключник - ТЕРРОР ПОСЛЕ 1917. СУПЕРТЕРРОР. СОПРОТИВЛЕНИЕ. Том 6. Страница 6

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Луначарский, этот умный еврей из Полтавы, вспоминал, как формировали правительство после захвата власти: «Это совершалось в какой-то комнатушке Смольного, где стулья были забросаны пальто и шапками. Мы выбирали руководителей обновлённой России. Мне казалось, что выбор часто слишком случаен, и всё боялся слишком большого несоответствия между гигантскими задачами и выбираемыми людьми, которых я хорошо знал и которые казались мне не подготовленными.».

Как видим — не было должных кадров для формирования правительства, а что уж говорить о формировании кадрами структур более низкого уровня. Пока власть захватчиков была фактически только в двух центральных городах — Петрограде и Москве, здесь была наибольшая концентрация как самих главарей и их помощников, так и оболваненных ими солдат, матросов и рабочих. А ведь им необходимо ещё захватывать другие регионы России вплоть до Владивостока, — откуда взять многотысячную армию своих чиновников, когда русская интеллигенция отказывается работать на захватчиков? У них было несколько кадровых источников, во-первых, Ленин пытался максимально эффективно использовать свои старые проверенные кадры, стянутые со всей Европы и США, даже такие серые посредственные личности из запутавшейся русской провинциальной «золотой» молодежи, как А.Д. Цюрупа, А.И. Рыков или А.С. Бубнов после октября 1917 в условиях кадрового дефицита сделали головокружительные карьеры.

Во-вторых, на помощь властвовать Ленину и Бронштейну потянулись евреи из других еврейских организаций, от Бунда до крайних сионистских. «Он раньше других постиг, что его партия, также как и другие социалистические партии, обречена на гибель. Понял он и другое: выжить и защитить евреев он сможет, только примкнув к большевикам, — пытался оправдать в своих мемуарах Давид Азбель переход из Бунда своего дяди Арона Вайнштейна.

В-третьих, из всех уголков России евреи тянули за собой во власть родственничков, — Г.А. Ландау: «Заняв эти места, естественно, что — как и всякий общественный слой — они уже чисто бытовым образом потащили за собой своих родных, знакомых, друзей детства, подруг молодости. Совершенно естественный процесс предоставления должностей людям, которых знаешь, которым доверяешь, которым покровительствуешь, наконец, надоедают и обступают, пользуясь знакомством, родством и связями, необычайно умножил число евреев в советском аппарате» (Г.А. Ландау, «Революционные идеи в еврейской общественности»).

В-четвертых, и главное, — всё многомиллионное, партийное и беспартийное еврейское общество стало большой кадровой базой большевиков. «Большое значение для революции имело то обстоятельство, что за годы войны в русских городах осело много еврейских интеллигентов. Они ликвидировали тот всеобщий саботаж, на который мы натолкнулись после Октябрьской революции. Еврейские элементы были мобилизованы против саботажа и тем спасли революцию в тяжёлую минуту. Нам удалось овладеть государственным аппаратом исключительно благодаря этому запасу разумной и грамотной рабочей силы», — приводит слова Ленина автор книги «Еврейский рабочий» Киржица (1926 г., стр. 236). Те же слова Ленина передаёт и Комиссар Еврейского Комиссариата С. Диманштейн: «Большую службу революции сослужил также тот факт, что из-за войны значительное количество еврейской средней интеллигенции оказалось в русских городах. Они сорвали тот генеральный саботаж, с которым мы встретились сразу после Октябрьской революции и который был нам крайне опасен». Вот кто занимал место русской служилой элиты и русских управленцев среднего уровня — еврейская элита, еврейская интеллигенция. Тем более, что в голове Ленина сидели крепкие установки — «Русский умник почти всегда еврей, или человек с примесью еврейской крови», — писал Ленин в письме к Горькому и, в первую очередь, вероятно, имел в виду себя.

Штейн в своей книге приводит высказывание Ленина, что только та районная партийная организация работает активно и эффективно, в руководстве которой более половины евреев. И формируя свое правительство, Ленин явно придерживался этого принципа, и еврейское сообщество в России с огромным удовольствием поставляло своим захватчикам новые кадры. «В марте 1918 г. ввиду раздробления России, недавно избранный Всероссийский Еврейский съезд (ВЕС) не мог состояться, и петербургские его делегаты вместе с членами бывшего политического бюро решили образовать из своей среды Национальный совет. Наконец, наш Национальный совет самоупразднился ввиду того, что в это время в Москве образовался Центральный ваад еврейских общин (Цеваад), который имел более широкие полномочия», — отмечает в своём дневнике С. Дубнов. Еврейская многомиллионная община в России по понятным причинам не подверглась никаким репрессиям со стороны захватчиков, а наоборот получила от них постоянный «зеленый свет» и в своем процветании просто буйствовала. На всех этих сионистских съездах, собраниях и конференциях также отбирались и делегировались во власть способные еврейские кадры.

Время для карьеры у всех евреев было прекрасное. Евреи не то что забыли, что надо ехать строить еврейское государство в Палестине, но упоённые небывалой карьерной перспективой, как свидетельствует Джордж Сорос, — даже не хотели возвращаться в свои семьи, освободившись из российских ссылок и тюрем. Яков Рабинович из Израиля пытается просто и ловко объяснить: «Да. Что евреев было многовато в административноуправленческом аппарате (во власти), — это не опровержимо, и никто по этому вопросу не собирается спорить, но не вина в этом евреев, а просто так сложилась ситуация в связи с саботажем (русских) чиновников».

Но армия «новых» чиновников еврейской национальности, прибывших из многих российских городов и стран, и пример с отцом Сороса опровергает эту «простоту» Рабиновича. Сорос дважды по центральному российскому телевидению — в 2001 г. (3 июня) и в 2003 г. в телепередаче Киселева с гордостью рассказал, как его отец-еврей, будучи офицером венгерской армии, в ходе Первой мировой войны попал в плен к русским и был сослан в Сибирь. После смены власти он не поехал к своей семье в Венгрию, которую очень давно не видел, а поехал в Петербург и сразу обратился к новому руководству России — предложил захватчикам свою помощь. Его тут же определили на работу в революционный трибунал на «присутственное место» (по определению Сороса). А какими кровавыми делами занимался красный трибунал известно хорошо — отец Сороса со свирепой радостью расстреливал российских «контрреволюционеров», на что его сынок может нам ответить цинично словами недавно умершего красного карикатуриста-пропагандиста и пиарщика Б. Ефимова: «время было такое, бурное» и попытается закрыть на этом обсуждение геноцида. Интересно, что друга папы Сороса, который также приехал с ним из Сибири помочь захватчикам, определили на работу в некий подвал грузить уголь, — сразу можно догадаться, что он не был евреем. Кроме того, можно с уверенностью предположить, что отец Джо Сороса, работая в ревтребунале, как и все красные демократы в ту пору, — не ссылал своих жертв в Сибирь и не присылал им регулярно из Лондона газеты и журналы, а поступал проще и экономнее. Итак, мы видим из подсказки Джо Сороса, что евреи отбирали себе на работу даже евреев— граждан других стран из военнопленных Первой мировой войны.

В-пятых, на помощь своим захватчикам ехали десятки тысяч «добровольцев» — евреев из Европы и Америки. Ранее, в этой книге уже был приведён пример, когда ещё до октября — летом 1917 г. 10 тысяч евреев после митинга в Лондоне рвались поскорее добраться до России. Из США в надежде на большие должности, как указывает Солженицин, приехали в Россию к своим: ювелир Г. Мельничанский, бухгалтер Фридман, наборщик Менсон под русской маской — «А. Минкин» вскоре возглавил советские профсоюзы, маляр Гомберг под русской маской — «Зорин» стал председателем Петроградского ревтрибунала; а бледный Тобинсон под маской «Краснощёков» возглавил после захвата весь Дальний Восток — секретарь Дальбюро ЦК и глава местного правительства. Еврей из Полтавы А.В. Луначарский — Хаимов вернулся из Италии. Дридзо Соломон Абрамович под маской «А. Лозовский» вернулся из Парижа и по приказу Ленина создавал советские профсоюзы, член ЦИК СССР. Меир Моисеевич Валлах (1876-1951 гг.) благополучно жил в Лондоне, но в 1918 г. приехал на помощь захватчикам России, его сразу назначили членом коллегии Наркоминдела — и получил известность как советский деятель под известной маской «Максим Максимович Литвинов»; Фрадкин (1886-1957 гг.) под маской «Б.М. Волин» при Ленине руководил «Правдой», а при Сталине в 30-е был главным цензором. Стоит напомнить, что Л. Бронштейн в мае 1917 г. привёз в Россию из США 275 нью-йоркских евреев. С опозданием на полгода на помощь Ленину из Парижа в 1918 году приперся Илья Эренбург, был комиссаром, затем советским писакой. Из Парижа также приехал Шимон Диманштейн, который одновременно вступил в РСДРП и сдал экзамен на звание раввина — это было самое подходящее сочетание для большевика-коммуниста, и, вероятно, статус раввина не позволил ему надеть русскую маску.