Мигель Сервантес - Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский (Часть 1) Страница 6

О, как ликовал наш добрый рыцарь, произнося эти слова, особливо же когда он нашел, кого назвать своею дамой! Должно заметить, что, сколько нам известно, в ближайшем селении жила весьма миловидная деревенская девушка, в которую он одно время был влюблен, хотя она, само собою разумеется, об этом не подозревала и не обращала на него никакого внимания. Звали ее Альдонсою Лоренсо, и вот она-то и показалась ему достойною титула владычицы его помыслов; и, выбирая для нее имя, которое не слишком резко отличалось бы от ее собственного и в то же время напоминало и приближалось бы к имени какой-нибудь принцессы или знатной сеньоры, положил он назвать ее Дульсинеей20 Тобосскою ибо родом она была из Тобоссо21, - именем, по его мнению, приятным для слуха, изысканным и глубокомысленным, как и все ранее придуманные им имена.

1 В некоем селе Ламанчском... - строка из испанского народного романса.

2 Олья - так называемая "олья подрида" - испанское национальное блюдо.

3 Кихада, Кесада. - Кихада - челюсть; кесада - пирог с сыром.

4 Фелисьяно де Сильва - автор многих рыцарских романов (XVI в.).

5 Кавальеро - общее название лиц дворянского происхождения; в узком смысле слова - представитель среднего дворянства.

6 Сигуэнса - небольшой городок в провинции Гуадалахара, в котором находился университет второстепенного значения.

7 Пальмерин Английский - герой рыцарского романа "Могучий рыцарь Пальмерин Английский".

8 Амадис Галльский, точнее Амадис Уэлльский (родина Амадиса - Gaula Уэлльс, Валлис). - Подлинный текст "Смелого и доблестного рыцаря Амадиса, сына Периона Галльского и королевы Элисены" (в четырех частях) написан на испанском языке. Первое известное нам издание появилось в Сарагосе в 1508 г.

9 Сид - Родриго (Руй) Диас де Бивар (1043?-1099), прозванный Сидом (Сид по-арабски "господин") - испанский национальный герой, один из вождей реконкисты - борьбы, которую с 711 по 1492 г. вел испанский народ против своих завоевателей - арабов (мавров). Подвиги Сида воспеты в поэме "Песнь о моем Сиде" и многочисленных народных песнях (романсах).

10 Рыцарь Пламенного Меча - прозвище Амадиса Греческого, героя одноименного рыцарского романа.

11 Бермардо делъ Карпьо - легендарный испанский герой.

12 Роланд - главный герой "Песни о Роланде" и многих средневековых сказаний, главное действующее лицо поэм Ариосто, Боярдо и др.

13 Моргант - герой поэмы Пульчи "Моргант-великан", свирепый великан-язычник, которого Роланд обращает в христианство, после чего Моргант совершенно преображается, становится великодушным, учтивым, благородным.

14 Ринальд Монтальванский - персонаж поэмы Торквато Тассо (1544-1595) "Освобожденный Иерусалим", "Влюбленного Роланда" Боярдо и "Неистового Роланда" Ариосто.

15 Ганнелон - один из персонажей "Песни о Роланде", враг Роланда, ради мщения которому он изменяет своему королю.

16 Гонелла - шут одного из герцогов феррарских (XV в.); у него был необыкновенно худой конь, который служил предметом шуток.

17 Была только кожа да кости (лат.) (слова из комедии Плавта "Горшок", акт III, сц. VI).

18 Буцефал - по преданию, любимый конь Александра Македонского.

19 Росинант - составное слово: "росин" - кляча, "анте" - прежде и впереди, то есть то, что было клячей когда-то, а также кляча, идущая впереди всех остальных.

20 Дульсинея. - Имя Дульсинея происходит от слова "dulce" (сладкая, нежная).

21Тобосо - город в Ламанче, в ста километрах к юго-востоку от Толедо.

ГЛАВА II,

повествующая о первом выезде хитроумного Дон Кихота из его владений

Покончив со всеми этими приготовлениями, наш идальго решился тотчас же осуществить свой замысел, ибо он полагал, что всякое промедление с его стороны может пагубно отозваться на человеческом роде: сколько беззаконий предстоит ему устранить, сколько кривды выпрямить, несправедливостей загладить, злоупотреблений искоренить, скольких обездоленных удовлетворить! И вот, чуть свет, в один из июльских дней, обещавший быть весьма жарким, никому ни слова не сказав о своем намерении и оставшись незамеченным, облачился он во все свои доспехи, сел на Росинанта, кое-как приладил нескладный свой шлем, взял щит, прихватил копье и, безмерно счастливый и довольный тем, что никто не помешал ему приступить к исполнению благих его желаний, через ворота скотного двора выехал в поле. Но как скоро он очутился за воротами, в голову ему пришла страшная мысль, до того страшная, что он уже готов был отказаться от задуманного предприятия, и вот почему: он вспомнил, что еще не посвящен в рыцари и что, следственно, по законам рыцарства ему нельзя и не должно вступать в бой ни с одним рыцарем; а если б даже и был посвящен, то ему как новичку подобает носить белые доспехи, без девиза на щите, до тех пор, пока он не заслужит его своею храбростью. Эти размышления поколебали его решимость; однако ж безумие взяло верх над всеми доводами, и по примеру многих рыцарей, о которых он читал в тех самых романах, что довели его до такого состояния, вознамерился он обратиться с просьбой о посвящении к первому встречному. Что же касается белых доспехов, то он дал себе слово на досуге так начистить свои латы, чтобы они казались белее горностая, и, порешив на том, продолжал свой путь, - вернее, путь, который избрал его конь, ибо Дон Кихот полагал, что именно так и надлежит искать приключений.

Ехал путем-дорогой наш новоявленный рыцарь и сам с собой рассуждал:

- Когда-нибудь увидит свет правдивая повесть о моих славных деяниях, и тот ученый муж, который станет их описывать, дойдя до первого моего и столь раннего выезда, вне всякого сомнения, начнет свой рассказ так: "Златокудрый Феб только еще распускал по лицу широкой и просторной земли светлые нити своих роскошных волос, а пестрые птички нежной и сладкой гармонией арфоподобных своих голосов только еще встречали румяную Аврору, покинувшую мягкое ложе ревнивого супруга, распахнувшую врата и окна ламанчского горизонта и обратившую взор на смертных, когда славный рыцарь Дон Кихот Ламанчский презрел негу пуховиков и, вскочив на славного своего коня Росинанта, пустился в путь по древней и знаменитой Монтьельской равнине".

В самом деле, именно по этой равнине он и ехал.

- Блаженны времена и блажен тот век, - продолжал он, - когда увидят свет мои славные подвиги, достойные быть вычеканенными на меди, высеченными на мраморе и изображенными на полотне в назидание потомкам! Кто б ни был ты, о мудрый волшебник, коему суждено стать летописцем необычайных моих приключений, молю: не позабудь доброго Росинанта, вечного моего спутника, странствующего вместе со мною по всем дорогам.

Потом он заговорил так, как если бы точно был влюблен:

- О принцесса Дульсинея, владычица моего сердца, покоренного вами! Горько обидели вы меня тем, что, осыпав упреками, изгнали меня и в порыве гнева велели не показываться на глаза красоте вашей! Заклинаю вас, сеньора: сжальтесь над преданным вам сердцем, которое, любя вас, тягчайшие терпит муки!

На эти нелепости он нагромождал другие, точь-в-точь как в его любимых романах, стараясь при этом по мере возможности подражать их слогу, и оттого ехал так медленно, солнце же стояло теперь так высоко и столь нещадно палило, что если б в голове у Дон Кихота еще оставался мозг, то растопился бы неминуемо.

В сущности, за весь этот день с ним не произошло ничего, о чем следовало бы рассказать, и он уже приходил в отчаяние, ибо ему хотелось как можно скорее встретиться с кем-нибудь таким, на ком он мог бы проявить свою мощь. Одни авторы первым его приключением считают случай, происшедший в Ущелье Лаписе1, другие - случай с ветряными мельницами, - то же, что удалось установить мне и чему я нашел подтверждение в летописях Ламанчи, сводится к следующему. Весь этот день Дон Кихот провел в пути, а к вечеру он и его кляча устали и сильно проголодались; тогда, оглядевшись по сторонам в надежде обнаружить какой-нибудь замок, то есть шалаш пастуха, где бы можно было подкрепиться и расправить усталые члены, заприметил он неподалеку от дороги постоялый двор, и этот постоялый двор показался ему звездой, которая должна привести его не к преддверию храма спасения, а прямо в самый храм. Он тронул поводья и подъехал к постоялому двору, как раз когда стало смеркаться.

Случайно за ворота постоялого двора вышли две незамужние женщины из числа тех, что, как говорится, ходят по рукам; вместе с погонщиками мулов они держали путь в Севилью, но те порешили здесь заночевать; а как нашему искателю приключений казалось, будто все, о чем он думал, все, что он видел или рисовал себе, создано и совершается по образу и подобию вычитанного им в книгах, то, увидев постоялый двор, он тут же вообразил, что перед ним замок с четырьмя башнями и блестящими серебряными шпилями, с неизменным подъемным мостом и глубоким рвом - словом, со всеми принадлежностями, с какими подобные замки принято изображать. В нескольких шагах от постоялого двора, или мнимого замка, он натянул поводья и остановился в ожидании, что вот сейчас между зубцов покажется карлик и, возвещая о прибытии рыцаря, затрубит в трубу. Но карлик медлил, Росинанту же не терпелось пробраться в стойло; тогда Дон Кихот подъехал ближе и, увидев двух гулящих бабенок, решил, что подле замка резвятся не то прекрасные девы, не то прелестные дамы. Нужно же было случиться так, чтобы в это самое время какой-то свинопас, сгоняя со жнивья стадо свиней, прощу меня извинить, но другого названия у этих животных нет, - затрубил в рожок, по каковому знаку те имеют обыкновение сбегаться, и тут Дон Кихот, вообразив, что чаемое им свершилось, - а именно, что карлик возвестил о его прибытии, - не помня себя от радости, направился к дамам, но дамы, к ужасу своему заметив, что к ним приближается всадник, облаченный в столь диковинные доспехи, со щитом и копьем, бросились наутек; тогда Дон Кихот, догадавшись, что это он испугал их, поднял картонное забрало, скрывавшее худое и запыленное его лицо, и с самым приветливым видом спокойно проговорил: