Артур Конан-Дойль - Письма Старка Монро Страница 6

- Дело в том, доктор, - сказал он, - что леди Салтайр крайне возмущена и оскорблена тем, что произошло сегодня за завтраком. Конечно, вы сами можете понять, что подобное выражение из уст родного сына потрясло ее сильнее, чем я могу выразить.

- Могу вас уверить, лорд Салтайр, - сказал я, - что я не имею ни малейшего понятия о том, что произошло между леди Салтайр и моим пациентом.

- Ну, - сказал он, - не вдаваясь в подробности, могу сообщить, что он прошептал кощунственное и выраженное самым грубым языком пожелание относительно будущности Верхней Палаты, к которой я имею честь принадлежать.

- Очень сожалею, - отвечал я, - но уверяю вас, что я никогда не поощрял его крайних политических мнений, которые, как мне кажется, составляют один из симптомов его болезни.

- Я совершенно убежден в вашей правдивости, - ответил он, - но леди Салтайр, к несчастью, уверена, что вы внушили ему эти идеи. Вы знаете, что с леди иногда довольно трудно говорить. Как бы то ни было, я не сомневаюсь, что все может уладиться, если вы сходите к леди Салтайр, и убедите ее, что она неправильно поняла ваши мнения и что вы сторонник наследственной палаты лордов.

Он припер меня к стене, Берти, но я тотчас решил, что делать. С первого же слова я видел свою отставку в каждом уклончивом взгляде его маленьких глаз.

- Боюсь, - сказал я, - что вы требуете от меня большего, чем я способен исполнить. Я думаю, что с того, дня, как между мной и леди Салтайр, произошло столкновение, можно было считать решенным, что я должен отказаться от обязанностей, которые исполняю в вашем доме. Во всяком случае я готов оставаться здесь до тех пор, пока вы найдете кого-нибудь на мое место.

- Ну, мне жаль, что дошло до этого, но может быть вы правы, - сказал он со вздохом облегчения. - Что касается Джимми, то никаких затруднений в отношении его не представляется, так как доктор Петерсон может явиться завтра утром.

- В таком случае завтра утром я уезжаю, - ответил я.

- Очень хорошо, доктор Монро, я распоряжусь, чтобы вам передали чек до вашего отъезда.

Так был положен конец моим прекрасным мечтам об аристократической практике! Кажется, единственный человек в доме, сожалевший о моем отъезде, был Джимми, совершенно ошеломленный этим известием. Его сожаление, однако, не помешало ему выгладить щеткой мой новенький цилиндр против ворса перед самым моим отъездом на другое утро. Я заметил это только по приезде на станцию; воображаю, какую эффектную фигуру я представлял из себя при отъезде!

Так кончился мой неудачный опыт. Матушка была огорчена, но старалась не показывать этого. Отец отнесся ко всей этой истории довольно сардонически. Боюсь, что недоразумение между нами растет. Между прочим в мое отсутствие было получено странное письмо от Колингворта. "Вы мой, - писал он, - имейте в виду, что я вас вызову, когда вы мне понадобитесь". Ни числа, ни адреса в письме не значилось, но судя по штемпелю на конверте, оно было послано из Бреджильда в северной Англии. Значит ли это что-нибудь? Или ничего не значит? Подождем, - увидим.

Покойной ночи, старина! Пишите мне так же подробно о ваших делах.

Письмо четвертое

Мертон на Мурсе,

5 марта 1882 г.

Из адреса в заголовке этого письма вы увидите, Берти, что я уехал из Шотландии и нахожусь в Йоркшире. Я пробыл здесь два месяца, и теперь уезжаю при самых странных обстоятельствах и с самыми курьезными перспективами. Молодчина Колингворт вывернулся-таки из тисков, как я и ожидал. Но я по обыкновению начал не с того конца; надо дать вам понятие о том, что произошло.

В моем последнем письме я сообщал вам о моих похождениях с сумасшедшим и бесславном отъезде из Лохтолли Кастоль. Когда я расплатился за фланелевые фуфайки, которые так расточительно заказала матушка, у меня осталось от жалования только пять фунтов. На эти деньги, первые заработанные деньги в моей жизни, я купил ей золотой браслет, и таким образом вернулся к своему обычному состоянию безденежья. Но все-таки, сознание, что я зарабатывал деньги, что-нибудь да значит. Оно давало мне уверенность, что то же самое может и повториться.

Я прожил дома всего несколько дней, когда мой отец однажды после завтрака отвел меня в свой кабинет, чтобы поговорить серьезно о нашем финансовом положении. Он начал с того, что расстегнул жилет, и предложил мне послушать у него под пятым ребром на два дюйма влево от средней линии груди. Я повиновался и был неприятно поражен, услышав крайне подозрительный шум.

- Это давнишнее, - сказал он, - но в последнее время некоторые симптомы показывают мне, что дело идет на ухудшение.

Я было хотел выразить сожаление и сочувствие, но он перебил меня довольно резко.

- Дело в том, - сказал он, - что ни одно общество не согласится застраховать мою жизнь, а вследствие конкуренции и возрастающих расходов я не мог ничего отложить. Если я скоро умру (что, между нами будь сказано, вещь вполне вероятная), то на твоих руках останется мать и дети. Моя практика до такой степени личная, что я не могу рассчитывать передать ее тебе в размерах, достаточных для существования.

Я вспомнил, что Колингворт, после своего опыта, советовал отправляться туда, где вас не знают.

- Я думаю, - сказал я, - что у меня больше шансов на успех где-нибудь в другом месте, чем здесь.

- В таком случае ты не должен терять времени, - ответил он.

- Твое положение будет очень ответственным, если со мной что-нибудь случится. Я надеялся, что для тебя откроется прекрасная карьера через Салтайров; но боюсь, что тебе не добиться успеха в свете, милый мой, если ты будешь оскорблять политические и религиозные взгляды своего патрона за его же столом.

Спорить было бы неуместно, и потому я промолчал. Отец со стола взял номер "Ланцета" и показал мне объявление, которое он отметил синим карандашом. "Прочти это!" - сказал он.

Оно лежит передо мной сейчас. Вот его содержание: "Ассистент врач. Требуется немедленно для обширной практики в сельском и каменноугольном округе. Основательное знание обстетрики необходимо. 70 фунтов в год. Обратиться к д-ру Гортону, Мертон на Мурсе, Йоркшир".

- Там, может быть, можно устроиться, - сказал он, - Я знаю Гортона и уверен, что могу устроить тебя у него. По крайней мере у тебя будет возможность оглядеться и узнать, есть ли там какие-нибудь шансы на успех. Что ты об этом думаешь?

Разумеется, я мог только ответить, что готов взяться за всякое дело. Но впечатление от этого разговора осталось в моей душе в виде тяжелого предчувствия, которое не оставляет меня даже в те моменты, когда забываю о его причине. Мысль, что судьба матери, сестер и маленького Поля зависит от меня, когда я и себя-то не могу прокормить, - это кошмар...

Ну, дело устроилось, и я отправился в Йоркшир. Неважно я себя чувствовал, а по мере приближения к месту окончательно упал духом. Как могут люди жить в таких местах - для меня просто непостижимо. Чем может жизнь вознаградить их за это изуродование лика природы? Ни лесов, ни лужаек, дымные трубы, бурая вода, горы кокса и шлака, огромные колеса и водокачки. Дороги, усыпанные пеплом и каменноугольной пылью, черные, точно запачканные усталыми углекопами, плетущимися по ним, ведут среди угрюмых полей к закопченным дымом коттеджам.

Итак, мое настроение становилось все мрачнее и мрачнее, и я совсем повесил нос на квинту, когда в наступающих сумерках прочел при свете ламп грязной маленькой станции надпись "Мертон". Я вышел из вагона и стоял с чемоданом и картонкой для шляпы, поджидая носильщика, когда какой-то малый с открытым веселым лицом подошел ко мне и спросил, не я ли доктор Старк Монро. - Я Гортон - сказал он, и мы дружески пожали друг другу руки.

В этой угрюмой местности он был для меня точно огонь в морозную ночь. Наружность его пришлась мне очень по душе: краснощекий, черноглазый, стройный, с милой, веселой улыбкой. Я чувствовал, пожимая ему руку на окутанной туманом, угрюмой станции, что встретил человека и друга.

Экипаж его дожидался у крыльца, и мы отправились в его местопребывание. - Мирты, где я живо познакомился с его семьей и с его практикой. Первая была мала, вторая громадна. Жена его умерла, но ее мать, миссис Уайт, вела его хозяйство; были у него также две девочки, пяти и семи лет. Был еще не дипломированный ассистент, студент ирландец, который с тремя служанками, кучером и мальчиком, состоявшим при конюшне, составляли весь служебный персонал. Если я прибавлю, что мы давали четверке лошадей столько работы, сколько они могли вынести, то вы будете иметь понятие о районе, который захватывала наша практика.

Мы работали с утра до ночи, и тем не менее я с удовольствием вспоминаю эти три месяца.

Я попытаюсь дать вам понятие о нашей работе в течение дня. Мы завтракали около девяти утра, и тотчас затем начинали являться утренние пациенты. Многие из них были очень бедные люди, принадлежавшие к горнозаводским клубам, устроенным на таком основании, что каждый член платит полпенни в неделю круглый год, невзирая на то, здоров ли он или болен, а зато в случае болезни пользуется бесплатно медицинской помощью и лекарствами. "Немного поживы для врача", скажете вы, но поразительно, какая конкуренция существует между ними из-за этой практики. Важно то, что тут есть нечто определенное, верное, а кроме того косвенно эта практика влечет за собой и другую. Впрочем, и доходы не так уж малы; и я не сомневаюсь, что Гортон получает пятьсот или шестьсот фунтов в год от одних только клубов. С другой стороны, как вы можете себе представить, клубные пациенты, раз им все равно приходится платить, не запускают своих болезней прежде чем явиться в приемную врача.