Александр Тюрин - Война и мир Ивана Грозного Страница 6

Окончательно вернувшиеся в 1252 г. монголы установили на 230 лет особый тип власти, которая разительно отличалась от монгольской власти в цивилизованном Китае или культурном Иране.

На Руси это было сочетание безответственности (монголы напрямую не управляли) и грабежа. Русь стала ярчайшим примером системы-донора.

Pax Mongolica был довольно удачным опытом глобализации. И в этом глобализационном проекте Руси отводилась роль резервуара самой дешевой рабочей силы — рабов. Монголы занимались доставкой русских рабов в итальянские порты на Черном и Азовском морях, далее генуэзцы и венецианцы везли «живой товар» морем на Ближний Восток (преимущественно в порт Дамиетта), в Северную Африку и южноевропейские страны. Чуткий глаз поэта Петрарки замечал «скифские морды» на улицах Генуи. А на арабском востоке из них формировалась знаменитая мамелюкская гвардия, которая задала трепку и самим монголам.

Монгольская власть выключила собственно Русь из мировых торговых коммуникаций, из мирового разделения труда. Хотя сама Орда в нем активно участвовала. Награбленные у Руси ресурсы, включая людские, продавались и перепродавались (и где-то далеко на западе спонсировали Возрождение), однако торговыми операциями в в Орде занимались почти исключительно мусульманские купцы-бессермены и итальянские купцы-фряги. Балтийско-Черноморский путь, который собственно создал Русскую землю, теперь Русскую землю разрушал. То, что сбывала обедневшая Русь через Новгород, обогащало лишь узкую прослойку новгородских компрадоров и ганзейскую корпорацию, которая полностью контролировала торговлю на Балтике, старательно уничтожая самостоятельную внешнюю торговлю в любой стране, где она внедрялась.

Монгольская верхушка получала «татарский выход», 5–7 тысяч рублей с московского княжества, 2 тысячи рублей с Новгорода и т. д. Дань собиралась серебром, хотя своего серебра на Руси не было. Финансовая элита того времени — бессермены и фряги — имели хороший навар от обменных операций.

По мнению некоторых исследователей, татаро-монгольская дань была не слишком высока, и не превышала десятины для крестьянского двора. Наверное, это так. Однако к регулярному «выходу» надо добавить вымогание «поминок»-подарков для монгольских начальников, а также ямскую и прочие повинности, исполняемые в интересах Орды. Мы не знаем механизма распределения русского серебра среди золотоордынской верхушки, но очевидно, часть феодальной кипчакской знати оставалась недовольной и у нее всегда находился повод для набега.

Уже с 1260-х монгольская империя распалась и Золотая Орда стала обычным феодально-кочевым государством, которое существовало во многом за счет набеговой экономики.

Периоды относительной централизации, как во времена мудрого хана Джанибека, сменялись периодами раздробленности, когда любой кипчакский мурза мог, по собственному почину, осуществить грабительский поход на Русь. Захваченная добыча, в том числе рабы, перепродавалась через главных рыночников того времени — итальянцев — в крымском улусе, где быстро богатели итальянские портовые города.

Если кипчакский отряд сжигал посевы или увозил хлеб, то это означало для русской деревни голодную смерть, если даже население успевало спрятаться в лесной чаще. Так что демографические потери продолжали быть высокими.

Псевдорики, опираясь на период правления Джанибека, много говорят о влияния монголов на становление московского единодержавия, но, с гораздо большим основанием, можно считать, что монгольское иго продолжало и развивало русскую усобицу и раздробленность.

Базовой политикой Орды в отношении Руси была политика управляемого хаоса, «разделяй и властвуй», которая идеально сочеталась с привычными для русских князей феодальными распрями. Она не только делала Русскую землю слабой, но и давала Орде постоянную прибыль — каждый претендент на ярлык «великого князи» одаривал ордынскую верхушку, пытаясь затмить прочих соискателей. Князья вынуждены были бороться за ярлык в ханской ставке и прочих степных «кабинетах», а ордынские феодалы, определив счастливчика по размерам «поминок», охотно помогали ему вокняжиться с помощью разорительного набега на его конкурента.

После разорения старших городов добились самостоятельности многие младшие города — Тверь, Нижний Новгород, Москва. И это также способствовало разобщению Руси, что опять было выгодно для Орды. Если татары хотели наказать какой-нибудь город, например, разорить в счет невыплаченной дани, то ждать ему помощи было неоткуда. Каждый город жил в одиночку и умирал в одиночку. Всегда находился русский князь, который помогал татарам осуществить карательные мероприятия, чтобы получить от них ярлык и сесть в этом городе.

Вмешательство татаро-монгол в феодальные распри русских князей приводило к повторяющимся разорениям практически всех городских центров.

Только в XIII веке, после Батыева погрома, Переяславль-Залесский разрушался еще четыре раза (1252, 1281, 1282, 1293 гг.), Муром, Суздаль и Переяславль-Рязанский — три раза, Владимир — два раза и три раза были полностью опустошены его окрестности.

Возьмем, хотя бы к примеру события 1293 года. Это год одного из самых разорительных нашествий татаро-монголов — Дюденева рать (поход Тудана) — которую современники сравнивали с Батыевым погромом, ведь было разорено и сожжено 14 городов, включая Москву. Десятки тысяч русских были уведены в рабство и проданы на рынках Кафы и Солдайи в Крыму.

Привели татаро-монголов на Русь два русских князя: Андрей Городецкий и Федор Смоленский-Ярославский (известный под прозвищем Черный). Князь Федор Ростиславович Черный большую часть своей жизни провел в Орде, там женился на ханской дочери.

«Он же (Федор Черный всегда у царя (хана) предстояше и чашу подаваше ему… Царь (хан) же вельми чтяше благоверного князя Федора даруя ему грады многие яко тридесят и шесть… Чернигов, Болгары, Кумань, Корсунь, Туру, Казань, Арес, Гормис, Белематы… еще же полграда даде ему, идеже (где) сам царствоваше». Исходя из того, что сообщает Житие Федора Ростиславовича, он фактически был не русским князем, а международным «эффективным менеджером».

Заливши кровью Смоленск, и в Ярославле Федор Черный водворился в 1289 только силой только татарского воинства — ярославцы не хотели себе такого князя. «Нет у нас такого обычая, чтоб приимать на княжение пришельцев».

Что интересно, Андрей Городецкий был предком князей Шуйских, лидеров боярщины в XVI в., а Федор Черный — прямым предком знатного цареборца князя Андрея Курбского. Литературно одаренный потомок почитал за образец деяния своего «славного» дедича.

Раздробленная владимиро-суздальская Русь не могла придти на помощь турово-пинским, полоцким, волынским, галицким, поднепровским и другим русским землям, которые с середины XIII в. стали «осваиваться» литовскими варварами, польскими и венгерскими магнатами, немецкими рыцарями.

Именно в период монгольского ига и западной экспансии были окончательно сформирована мораль и обычное право («понятия») русской высшей аристократии. И эти понятия включали возможность опоры на внешние силы.

Позднее средневековье было в Европе временем перехода к новому времени — когда вместе шло и накопление торговых капиталов, и развитие технологий, и усложнение социальных институтов. У нас это было временем исчезновения сложных ремесел и прекращения каменного строительства, временем возврата к архаичному подсечно-огневому или переложному земледелию[2] — только в лесу густом имелась возможность укрыться от ордынских рекетиров. Это было время хозяйствования на бедных почвах между низовьями Оки и верховьями Волги, время бедных маленьких городов.

Хозяйствование на лестных росчистях, после пожога леса, давало первые годы неплохой урожай. Но населения было мало и они было рассредочены в небольших деревеньках (от одного до четырех дворов), затерявшихся среди лесов. Это определяло полное господство натурального хозяйства, дающего мало шансов торговому городскому капиталу. Наиболее подходящее имя этому государству — Русь Лесная.

Существовали и ополья, относительно густо заселенные территории с более интенсивным сельским хозяйством (двупольем или трехпольем) на границе леса и степи — но именно здесь князья собирали подати для Орды и для своих потребностей. Именно сюда приходился карающий удар степной конницы в случае материальной неудовлетворенности ханов и мурз.

В земледелии преобладали те культуры, которые были наиболее экономичны с точки зрения затрат труда (времени и рук в русском крестьянстве не хватало) и приспособлены к почвенным и климатическим условиям русской равнины.

Центральной культурой Руси Лесной, да и много позже, была озимая рожь. Ее отличала наиболее надежная урожайность, что для крестьянина нечерноземной России с ее долгими холодными зимами, летними заморозками, резкими колебаниями «мокроты» и «сухоты,» было важнейшим качеством. Такие культуры, как пшеница, греча, конопля не вызревали из-за недостатка тепла.