Элисон Уэйр - Французская волчица — королева Англии. Изабелла Страница 60

Зная, что Деспенсер должен будет остаться в Англии, Изабелла могла рассчитывать на приезд Эдуарда как на возможность поговорить начистоту, выложить все свои обиды на Хьюго и рассказать, как он с нею обращался. Она могла даже задумать поставить его перед ультиматумом: либо фаворитов прогоняют, либо она остается во Франции. При этом она, возможно, рассчитывала на поддержку Карла IV — или опиралась на обещание такой поддержки. Но Эдуард вдруг решил не ехать.

Должно быть, именно в те дни Изабелле пришла в голову схема, благодаря которой условия договора были бы выполнены, а она сама смогла бы как минимум одержать верх над Деспенсерами в любом столкновении с Эдуардом. Кроме того, ее старший сын был бы удален из сферы влияния и контроля фаворитов.

1 сентября королева возвратилась в Париж и встретилась там с Ричмондом и Стратфордом.{924} На следующий вечер она пригласила епископа на обед и предложила ему передать все континентальные владения короны принцу Эдуарду — и прислать его совершить оммаж вместо отца. Эта идея, как мы видели, была не нова, но предыдущей зимой ее поставил на обсуждение Карл IV. Предвосхищая решение, в тот самый день, когда Изабелла обедала со Стратфордом, в аббатстве Лэнгдон близ Дувра принц Эдуард был введен в права владения графствами Понтье и Монтрейль как наследник своей матери. Во Франции Изабелла высказала протест — но Карл IV заверил ее, что «оммажу принесенный принцем, ее сыном, за эти графства никоим образом не ущемит ее личные интересы»{925}

Стратфорд и Изабелла ознакомили Карла IV с предложением королевы, и 4 сентября тот выдал письменное согласие принять оммаж принца, после чего Стратфорд поспешил в Англию, чтобы заручиться согласием короля. Часть советников Эдуарда «были того мнения, что его сыну будут угрожать всяческие беды, окажись он в зависимости от коварных и скупых французов без защиты своего отца. И те, кто выдвигал это соображение, оказались впоследствии правы».{926} Однако Деспенсеры были рады поддержать эту идею,{927} так как «и не осмеливались пересечь Ламанш вместе с королем Эдуардом, и не желали оставаться в Англии в его отсутствие».{928} Потому Эдуард II неосторожно согласился послать сына во Францию вместо себя — так и не поняв, что, позволяя своему наследнику уехать за море к матери, отдает в руки Изабеллы ценного заложника.

Уже 10 сентября двенадцатилетний принц был возведен в сан герцога Аквитанского. Два дня спустя он взошел на борт корабля в сопровождении епископов Стратфорда и Стэплдона, Генри Бомонта и ряда других лордов и рыцарей, и отплыл во Францию.{929} Перед отплытием отец заставил его пообещать, что он не примет ничьей опеки и не вступит ни с кем в брак без дозволения короля.{930} В то время были в самом разгаре переговоры о браке принца с инфантой Элеонорой Арагонской; одновременно Эдуард планировал выдать одну из своих дочерей за Педро, наследника Хайме И, короля Арагона, и были уже сделаны запросы папе о соответствующих разрешениях.{931} Естественно, королю не хотелось рисковать этим заманчивым союзом. Принц сказал отцу, что ему доставит удовольствие повиноваться его повелениям, насколько это будет в его силах, до конца своих дней.{932}

Когда 14 сентября корабль юного Эдуарда бросил якорь в Булони, мать уже ждала его, чтобы приветствовать и отвезти в Париж. Изабелла, наверное, была счастлива обнять сына — но вряд ли ее порадовало, что Стратфорд привез для нее подорожную грамоту от короля, который велел ей возвратиться домой «без промедления», как только принц исполнит должное.{933}

Отложив этот вопрос на потом, Изабелла обратила свое внимание на предстоящее посвящение нового епископа Норвичского. Через несколько дней, к великому огорчению Эдуарда, Роберт Болдок был вынужден по приказу папы отказаться от кафедры в Норвиче в пользу Уильяма Эйрмина; так уже во второй раз благодаря влиянию Изабеллы Болдок, приспешник Деспенсеров, лишился высокой должности, несмотря на выдвижение его кандидатуры королем.

Изабелла отлично понимала, как разъярит Эдуарда и Деспенсеров успех Уильяма Эйрмина, и для того, чтобы устранить возможные новые препятствия, она договорилась о посвящении Эйрмина в епископы во Франции 15 сентября, «из-за чего король осердился».{934} Но к тому времени Эдуарду уже было поздно что-либо предпринимать, и он в отместку позволил себе лишь отказать Эйрмину в выплате доходов, причитающихся его кафедре.

22 сентября королева с сыном прибыли в Париж, и Изабелла присутствовала при первой встрече юного герцога Аквитанского с дядей, Карлом IV, который «принял его милостиво».{935} Спустя два дня принц принес оммаж Карлу в королевском охотничьем дворце в Венсенне, «в присутствии королевы, его матери, и многих английских лордов».{936} Сразу же после этого Карл приказал вывести французские войска из Гаскони.

Теперь Эдуард мог надеяться, что ему вскоре вернут Аженэ, но вскоре Карл известил его, что желает оставить эту область за собой в качестве возмещения убытков, понесенных им во время войны. Стрикленд полагает, что Изабелла сознательно подстроила такой оборот дела, чтобы получить предлог для дальнейшего пребывания во Франции — но, возможно, Карл сам прибег к этому способу: удерживая наследника английского престола во Франции, он мог выжать из Эдуарда много уступок.

Живя во Франции, Изабелла обрела поддержку нескольких важных лиц при дворе своего брата, и прежде всего своего кузена, Робера д'Артуа.{937} Она также стала центром притяжения для разочарованных англичан; среди них были и «изгнанники, враги короля английского, сумевшие войти в милость к королеве».{938} Когда именно эти люди заключили союз с Изабеллой, неизвестно, но, вероятно, процесс сближения занял несколько месяцев. Некоторые из ее новых сторонников, подобно сэру Джону Малтреверсу, бежали из Англии после Боробриджа;{939} у других, как у лорда Джона Роса, были свои счета для предъявления Эдуарду и Деспенсерам. Королеву объединяло с этими людьми одно чувство — ненависть к фаворитам.

Главным сторонником Изабеллы в то время был, по-видимому, граф Ричмонд, с предыдущего года исполнявший обязанности полномочного английского посла во Франции. Деспенсеры глубоко оскорбили его, и он теперь стал «одним из приближенных королевы»{940}, их часто видели вместе как до, так и после церемонии оммажа. Король неоднократно отзывал его{941}, но Ричмонд игнорировал эти распоряжения.

К партии королевы примкнул также брат короля, граф Кентский. Он вернулся во Францию 25 августа вместе с графом Сюрреем, которого назначили командующим английскими войсками в Аквитании. 6 октября Кент должен был получить от папы разрешение на брак с Маргарет, дочерью лорда Джона Уэйка и кузиной Роджера Мортимера: их матери были сестрами. Свадьба состоялась в декабре 1325 года. Брат Маргарет, лорд Томас Уэйк, прежде состоял при дворе королевы и находился теперь с Изабеллой в Париже.

Епископ Эйрмин, обязанный своим избранием Изабелле, стал еще одним членом этого тайного кружка. «Благоразумный и осмотрительный человек, энергичный и опытный»,{942} он был естественным союзником королевы — и не только из-за ее заступничества перед папой в его пользу, но также потому, что он был отнюдь не в фаворе у короля после изгнания Болдока из Норвича.

Генри Бомонт был другом Изабеллы много лет и, как и она, пострадал от притеснений Деспенсера. Он держал руку на пульсе политической обстановки на севере Англии и был способен рассказать Изабелле, что в этой части страны большинство подданных Эдуарда настроены против короля — многих окончательно отвратила неспособность Эдуарда эффективно справиться с набегами шотландцев. Впоследствии Бомонт вернулся в Англию, чтобы прощупать северных лордов на предмет их действительной лояльности.{943}

Коллега Бомонта по посольству, епископ Стратфорд, был также настроен сочувственно к королеве, как и лорд Джон Кромвель, который в марте сопровождал ее во Францию. Они оба очевидно пользовались доверием Эдуарда — и он, наверное, был потрясен, когда Кромвель несколько раз отказался исполнить его приказ о возвращении. Стратфорд был тоньше, и между ним и королем не замечали открытого разрыва, но источники с очевидностью свидетельствуют, что его верность принадлежала только Изабелле.

Несколько позже к королеве в Париже присоединился бывший наставник принца, Ричард де Бери, который, состоя в должности официального казначея юного Эдуарда в Гаскони, тайно переправлял доходы королеве, за что едва не поплатился арестом — ему пришлось бежать ко французскому двору.{944} Бери уже давно нашел в Изабелле родственную душу в отношении чтения книг и был искренне предан ей и принцу, который всегда очень хорошо к нему относился. Помимо всех этих лиц, Лестер и Норфолк, граф, маршал Англии и молодой человек «несдержанного и испорченного нрава»{945}, видимо, уже в течение какого-то времени тайно поддерживали связь с Изабеллой — судя по тому, как быстро они пришли ей на помощь через год. Хотя оба эти вельможи были близкими родичами короля, они не желали терпеть тиранию Деспенсеров дольше, чем диктовала крайняя необходимость. У Ланкастера был собственная кровная вражда — он жаждал отомстить за казнь брата и восстановить наследие Ланкастеров. И он, и Норфолк видели в Изабелле союзницу, положение которой облегчало противодействие фаворитам.