Неизвестен Автор - Красный террор в годы гражданской войны Страница 63

Председатель говорит, что Верховный комиссариат вовсе не побуждает беженцев возвращаться в Россию, а ограничивается оказанием им помощи в тех случаях, когда они сами желают это сделать. Г[осподи]н Вольф замечает, что вопрос о помощи репатриированным в форме предоставления им орудий труда уже был рассмотрен представляемыми им организациями.

Г[осподи]н Аберсон, отвечая г[осподи]ну Лодыженскому, замечает, что ни одна из организации не пожелала бы брать на себя ответственности в способствовании репатриации. Дело, таким образом, не в репатриации, а в оказании помощи тем, кто желает вернуться на родину. Может быть, желательно, дабы избежать могущих иметь нежелательные последствия недоразумений, изменить редакцию резолюции. Он предлагает следующую редакцию: "Верховный комиссар будет уполномочен вести переговоры в видах обеспечения помощи русским беженцам, которые пожелали бы вернуться на родину в условиях" и т. д. по предложенной редакции. Такое изменение или иную равнозначную формулировку.

Д[окто]р Ладыженский поддерживает свою точку зрения и говорит, что было бы неправильно оставлять детей беженцев без помощи в Болгарии по недостатку средств, а вместе с тем находить средства на репатриацию людей, безопасность коих на родине не может быть гарантирована. Дело помощи верховного комиссара должно быть ограничено нуждающимися в таковой европейскими беженцами.

Председатель замечает, что верховный комиссар не принимает на себя никакой финансовой ответственности в области репатриации: он будет только заботиться о защите репатриированных со времени возвращения в советскую Россию. Если д[окто]ру Лодыженскому известны случаи, указывающие, что с репатриированными нехорошо обращались, ему следовало бы поставить об этом в известность верховного комиссара. Что касается русских детей в Болгарии, то верховный комиссар не принимал на себя никакой ответственности в отношении их, как это и указывается в сообщении Комитету. Несмотря на это, он сделал все возможное, чтобы им помочь.

Графиня Панина, признавая резолюцию в том виде, в котором она изложена г[рсподи]ном Вольфом, в этом виде поддержанной представителями Земско-городского комитета168, имеющей чересчур общий характер и не могущей быть принятой, предлагает внести в нее поправку,"точно определяющую ее значение".

Комитет определил разрешение вопроса отложить на конец заседания. Обсуждение вопроса возобновилось внесением графиней Паниной проекта резолюции г[осподи]на Вольфа в измененном виде. Предложенная графиней Паниной редакция гласила:

"Имея в виду кризис, переживаемый в настоящее время русскими беженцами в Польше и Румынии, и надеясь, что верховный комиссар соизволит продолжать переговоры и шаги, уже предпринятые в целях устранения затруднений существующего положения, имея в виду, что известная часть беженства выражает пожелания возвратиться на родину, Совещательный комитет" и т. д. следовала резолюция в том виде, в котором она была внесена г[осподи]ом Вольфом.

По оглашении этого исправленного проекта, представитель Russian Relief and Reconstruction Fund169 г[осподин] Комлози обратился к д[окто]ру Нансену с вопросом о том, "откажется ли он от попечения судьбы желающих возвратиться на родину беженцев, если никакой резолюции принято не будет", на что д[окто]р Нансен ответил отрицательно. Ввиду этого г[осподи]н Комлози заявил, что "при таких условиях он считает резолюцию бесполезной, так как существуют особые основания для того, чтобы не выражать своего мнения по этому вопросу в заседании Комитета".

Как значится далее в протоколе, г[осподи]н Вольф внесенную графиней Паниной поправку поддержал. Председатель выразил готовность ее принять, а г[осподи]н Лодыженский заявил, что он против резолюции.

При голосовании резолюция в предложенной графиней Паниной редакции была принята Совещательным комитетом голосами всех против одного голоса д[окто]ра Лодыженского, при одном воздержавшемся (господи]н Комлози).

Таковы обстоятельства, вызвавшие и сопровождавшие разногласия по вопросу о репатриации представителей русских общественных организаций в составе Совещательного комитета при верховном комиссаре д[окто]ре Нансене.

При обсуждении вновь поставленной на очередь перед русской зарубежной общественностью проблемы репатриации надлежит прежде всего отметить исключительно

неблагоприятные условия, в которые в настоящее время поставлено русское беженство в связи с переживаемым кризисом мирового масштаба в областях как экономической, так и правовой. Ненормальность этих условий, крайне затрудняющая разрешение проблемы, явилась вместе с тем главной причиной разногласия, возникшего в среде представителей русских беженских организаций в Совещательном комитете при Верховном комиссариате по русским делам. В этом отношении достаточно указать на имевшийся в виду Комитета случай насильственного изгнания из пределов Польши группы русских беженцев, которая в течение 48 часов пробыла в нейтральной зоне, отгоняемая вооруженной стражей от границ обеих стран. Характерно, что с точки зрения действующих ныне почти повсеместно исключительных паспортных правил эти русские беженцы, самовольно перешедшие из советской России в Польшу, ныне утратили право на законное пребывание в каком бы то ни было государстве мира. Не подлежит сомнению, что указанные действия польского и советского правительств не могут быть оправдываемы никакими государственными и правовыми соображениями: им, в известной мере, можно лишь найти объяснение в переживаемом кризисе и притом в области не экономической, а правовой. Борьба с подобными явлениями несомненно представляет значительные, подчас непреодолимые, затруднения. Тем не менее учреждения, коим вверена охрана правовых и материальных интересов русского беженства, не должны единственно под давлением опасения принятия теми или иными правительствами репрессивных мер, отказываться от осуществления своей прямой задачи -- защиты русского беженства от произвольных действий властей.

Между тем в настоящем случае совещательный орган при верховном комиссаре направил свои усилия к разрешению вопроса о судьбе беженцев в Польше и Румынии по линии наименьшего сопротивления, признав необходимость их репатриации единственно ввиду вероятности неуспеха представительства перед польским и румынским правительствами об отмене предположенной ими насильственной высылки части беженцев в советскую Россию. Таким образом, и при сложившихся фактических условиях проблема репатриации может быть сколько-нибудь удовлетворительно разрешена лишь при непременном проведении правовых начал.

1. Главнейшее из них заключается в признании за русскими беженцами, ныне являющимися политическими эмигрантами, права убежища. Если в первое время после захвата большевиками власти, когда так называемое советское правительство еще не было признаваемо иностранными государствами, русские беженцы не могли быть вполне отождествляемы с политическими эмигрантами, то в настоящее время, после состоявшегося признания советской власти многими иностранными правительствами, целый ряд распоряжений большевиков создал для русских беженцев совершенно особое правовое положение в советской России, могущее быть охарактеризованным как постановление вне закона. Для государств, которые, подобно Польше, признали советское правительство, приведенный вывод не может быть оспариваем. Русские беженцы в этих государствах являются выходцами другого государства, оставившими родину по политическим побуждениям и не только подвергающимися опасности преследования за государственные преступления, но уже признанными советской властью политическими преступниками, лишенными как политических, так и имущественных прав. На основании советских декретов такому праволишению подвергнуты все беженцы, самовольно оставившие пределы России до определенного срока, вне всякой зависимости от побуждений, которыми руководился каждый отдельный беженец; а потому совершенно произвольным должно быть признано распоряжение польского правительства о предоставлении права убежища лишь таким русским беженцам, которые могут доказать наличие политических побуждений при оставлении советской России. Такой же характер русское беженство сохраняет и в государствах, не признавших советского правительства. Отрицание правительствами этих государств правового характера власти большевиков и издаваемых этой властью распоряжений не устраняет само по себе юридического значения: а) оставления беженцами своей родины по соображениям политическим и б) наличия неизбежного преследования их в случае возвращения в советскую Россию за действия, направленные против власти большевиков. Таким образом, принципиально не отвергаемое до настоящего времени ни одним из европейских государств и нарушаемое лишь отдельными распоряжениями власти право политического убежища является правовым основанием для пребывания русских беженцев за границей.