Алексей Щербаков - Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского Страница 64

…В конце концов «Трест» был разоблачен. Но и это сыграло ОГПУ на руку. Руководство РОВС оказалось в очень некрасивом положении. Как и западные разведки, которые всадили уйму денег непонятно на что. И что самое главное – было непонятно, кому «с той стороны» можно доверять?

Спонсоры же требовали конкретных дел. А кем они являлись? На тот период в дестабилизации обстановки в СССР были заинтересованы не столько западные политики, сколько коммерсанты – в том числе и русские, например председатель Русско-Азиатского банка А.

А. Путилов. У них были сугубо финансовые интересы. При НЭПе иностранным фирмам в СССР предоставлялись концессии. А многие деловые люди, как уже говорилось, полагали, что НЭП приведет к эволюции Советской власти в сторону капитализма. Значит, имелся шанс «забить место». Но ведь чем больше у страны трудностей, тем на более выгодных условиях власти концессии станут предоставлять. Никакой идеологии – просто бизнес.

«…В 1927 году Кутепов перед террористическими актами Болмасова, Петерса, Сольского, Захарченко-Шульц и др. был в Финляндии. Он руководил фактически их выходом на территорию СССР и давал последние указания у самой границы. По возвращении в Париж Кутепов разработал сеть террористических актов в СССР и представил свой план на рассмотрение штаба, который принял этот план с некоторыми изменениями. Основное в плане было:

а) убийство тов. Сталина; б) взрывы военных заводов; в) убийство руководителей ОГПУ в Москве; г) одновременное убийство командующих военными округами – на юге, востоке, севере и западе СССР.

План этот, принятый в 1927 году на совещании в Шуаньи (пригород Парижа, где находилась резиденция Великого Князя), остается в силе. Таким образом, точка зрения Кутепова на террористические выступления в СССР не изменилась. По имеющимся сведениям, Кутепов ведет „горячую“ вербовку добровольных агентов, готовых выехать в СССР для террористической работы».

Но этим наполеоновским планам не суждено было сбыться. В 1927 году террористам удалось совершить в СССР лишь один теракт – 7 июня 1927 года трое боевиков забросали гранатами зал ленинградского Центрального партийного клуба на Мойке и ушли за кордон. Было ранено 26 человек – но пострадали не большевистские лидеры, а простые коммунисты. Теракт, устроенный в Москве, удалось предотвратить. Террористы были настигнуты и уничтожены. В тот же день на главном варшавском вокзале посол СССР в Польше П. Л. Войков получил четыре пулевых ранения в область сердца и легких и скончался в больнице. Всего было совершено более двадцати террористических актов и несколько убийств советских граждан за границей, но нельзя сказать, что они произвели особое впечатление. Больше всего выгоды эти акции принесли лично Кутепову. Он сумел восстановить свою репутацию и после смерти Врангеля в 1928 году возглавить РОВС.

Но недолго музыка играла. ОГПУ являлось совсем не царской охранкой. Это были люди, порожденные все той же Гражданской вой ной. Так что они, недолго думая, нанесли ответный удар. В результате операции, разработанной 1 отделением ИНО ОГПУ,

Я. И. Серебрянским был похищен генерал Кутепов. Операция прошла не слишком удачно – по пути из Марселя в Новороссийск Кутепов скончался от сердечного приступа. А ведь если его похитили, а не убили, значит, чекистам он был нужен живым.

Чекисты сработали чисто, не оставив никаких следов. О том, как все было, стало известно лишь в новое время, после открытия архивов Лубянки. Разумеется, всем эмигрантам было понятно, что без ОГПУ здесь не обошлось. Но… Доказательств не было. К тому же эмигрантская пресса постоянно поднимала шумиху про «происки чекистов». Так после смерти Врангеля долго стоял крик: дескать, его отравили. Так что французы от этих заявлений отмахнулись. Но генералов в эмиграции было много – и на пост главы РОВС заступил генерал Е. К. Миллер.

В 1928 году Великобритания разорвала дипломатические отношения с СССР. В воздухе запахло войной. Дело в том, что в Англии разразилась грандиозная стачка горняков – ее, разумеется, списали на происки Коминтерна. Были опубликованы «инструкции», которые якобы отправляли из Москвы английским шахтерам. Эти документы однозначно являлись фальшивкой – в Коминтерне сидели не идиоты, а старые подпольщики – такие люди письменные инструкции направлять не станут. Но в Великобритании бушевал правительственный кризис – так что антисоветская истерия была вполне к месту.

Эмиграция приободрилась, но… в следующем году грянула «Великая депрессия». «Эпицентр» катастрофы был в США, однако Англии и Франции тоже мало не показалось. СССР же от кризиса только выиграл. Цены на промышленные товары на Западе стремительно упали – их просто некуда было сбывать. Чем и воспользовались кремлевские вожди, пришпорив индустриализацию. Но главное – на Западе ссориться с СССР стало невыгодно. А вот торговать… Так что от представителей «непримиримых» стали отмахиваться – не до вас, мол.

Да и похищение Кутепова наверняка произвело впечатление на руководство РОВС. Одно дело – посылать исполнителей на верную смерть, другое – понимать, что тебя могут выкрасть или просто пристрелить прямо в уютном Париже…

Стали появляться и конкуренты. Например «Братство русской правды», берлинское отделение которого возглавлял бывший донской самостийник атаман П. Н. Краснов. Эти ребята вовсю надували щеки, делая вид, что за ними в СССР стоит мощная организация. Но в общем-то «активизм» стал сходить на нет.

До сих пор, говоря о послереволюционной эмиграции, я рассказывал, в основном, о Европе. Но существовал еще один эмигрантский центр – на Дальнем Востоке. Там шли свои, очень дурно пахнущие игры.

На Дальнем Востоке имелось три волны эмигрантов. После краха правительства Колчака одни белогвардейцы ушли в Маньчжурию, другие, соединившись с частями атамана Семенова, продолжали борьбу. В октябре 1920 года их тоже вытеснили в том же направлении. Они осели преимущественно в Харбине.

Через два года пал последний белогвардейский «плацдарм» на российской территории – в Приморье. Эмигранты оттуда высадились в Шанхае. Так образовалось два центра эмиграции на китайской территории. Главным являлся Харбин.

У дальневосточной эмиграции имелись свои особенности, резко отличающие ее от европейской. Харбин являлся административным центром Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) – построенной Россией и ей принадлежавшей части магистрали Чита-Владивосток, идущей по территории Маньчжурии. После окончания Гражданской войны дорога перешла в совместное советско-китайское владение. На железной дороге работало множество русских. Одни из них приняли советское гражданство, другие – нет. (В числе последних был и знакомый нам Н. Устрялов.) Но и те, кто не принял, сохраняли к СССР определенную лояльность. С работой в Харбине было туго. Так что люди работали там, где платили. А вот для многочисленных «непримиримых» враг был не где-то за горизонтом, а под боком.

С другой стороны, Харбин – это не Париж. К тому же в Китае шла собственная гражданская война, причем каша там заварилась почище, чем у нас. Страна была разодрана на части, которыми руководили полевые командиры, так называемые милитаристы. Так что все, кто из противников большевиков имел деньги или рассчитывал зарабатывать «интеллигентной» работой, отъехали в более спокойные и цивилизованные места. Из «непримиримых» остались не самые лучшие люди.

Лидеров политической эмиграции на Дальнем Востоке было трое. Атаман Григорий Михайлович Семенов. Иногда его называют «участником Белого движения», что даже не смешно. После колчаковского переворота Семенов адмирала не признал. Потом, после долгих переговоров, представителям Колчака удалось выбить из него формальное признание Верховного правителя. Но толку-то с того… Семенов пальцем не пошевелил, чтобы помочь Колчаку. Более того. Формирования атамана располагались восточнее Омска – так что семеновцы с энтузиазмом раскурочивали идущие к адмиралу эшелоны с иностранной помощью. Главная причина заключалась в том, что атаман откровенно ориентировался на Японию. Да так, что многих белых тошнило.

После краха Колчака остатки его войск все же объединились с семеновцами, но эти ребята продолжали друг друга не любить. В среде белогвардейцев слово «семеновец» было презрительным.

Вторым был генерал-лейтенант Дмитрий Леонидович Хорват. Во время Гражданской войны – Верховный Уполномоченный на Дальнем Востоке – сначала сибирских эсеровских правительств, потом Колчака. Придерживался той же ориентации, что и Семенов.

Третьим был генерал Дмитрий Константинович Дитерихс. Начальник штаба Колчака. По взглядам он был убежденным монархистом. Редкий случай среди белогвардейских военачальников. Руководил комиссией по расследованию убийства царской семьи. Впоследствии с большим шумом создавал добровольческие православные и мусульманские формирования – «Дружины Святого Креста» и «Дружины Зелёного Знамени». В боях эти части ничем не прославились по причине малочисленности, зато под них чиновниками было украдены огромное количество продовольствия и снаряжения. В 1922 году во Владивостоке Дитерихс возглавил последний «плацдарм» белогвардейцев в Приморье. Несмотря на ничтожность подконтрольной территории, он стал вещать о возрождении монархии и даже о возврате к допетровской Руси. При том, что монархическая идея в России была чрезвычайно непопулярна – в том числе и среди белых[71]. То есть генерал не понимал в происходящем решительно ничего. Тоже своего рода романтик. В Шанхай он прибыл в 1922 году с последней волной эмиграции.