Элисон Уэйр - Французская волчица — королева Англии. Изабелла Страница 67

Мнение Истри было, вероятно, основано на сообщениях, будто папа призвал короля французского проявить осмотрительность касательно поддержки сестры, поскольку раскол между нею и Эдуардом оказывал дестабилизирующий эффект на европейскую политику и мог привести к вспышке ожесточенной гражданской войны в Англии.{1005} Тем не менее Эдуард отнесся к угрозе вторжения очень серьезно. 22 января он написал примирительное письмо графу Гильому, предлагая достичь какого-либо дружественного соглашения, но ответа не получил.{1006} Он написал также несколько писем Карлу IV и шестнадцати французским пэрам, с просьбой немедленно отправить к нему королеву и принца. Но и это его обращение проигнорировали. Тем временем король продолжал укреплять оборону и принимал предосторожности против любого нападения.{1007}

На протяжении января и февраля 1326 года еще часть служащих из сократившейся свиты королевы покинули ее и возвратились в Англию.{1008} Большинство из них поступили так, будучи шокированы ее связью с Мортимером и неверностью королю.{1009} Возможно, именно от этих служащих Эдуард II узнал правду о деятельности своей жены в Париже — этим можно объяснить тот факт, что он их наградил.{1010}

Король и Деспенсеры, должно быть, ужаснулись, узнав, что королева сошлась с Мортимером, его главным врагом и осужденным изменником. Достаточно было уже того, что она отказывалась вернуться, не отпускала сына — но, наставив рога мужу с Мортимером, а не с кем-то иным, она делала короля объектом презрения и насмешек в глазах всего христианского мира.

На протяжении февраля Изабелла переписывалась с графиней Жанной{1011}, несомненно, в связи с планируемым союзом и вторжением. Эдуард провел этот месяц в приорате Барнвелл, обсуждая основание задуманной им коллегии Кинге Холл. Но больше его занимала измена жены и иноземная угроза, и 3 февраля он приказал конфисковать земли Генри Бомонта.{1012}

Изабелла все еще поддерживала впечатление, что поссорилась только с Деспенсером. В письме, написанном Эдуарду 5 февраля, она настаивала, чтобы никто не думал, будто она оставила его «без очень важной и оправданной причины». Причиной этой, как она утверждала, был Хьюго Деспенсер, который «все время желал нанести урон нашей чести любыми доступными ему средствами». Она признавала, что в течение долгого времени скрывала свою ненависть, но лишь для того, чтобы избегнуть опасности. Она завершила письмо уже известными нам словами: «Превыше всего на свете, кроме Господа бога и спасения души нашей, мы желаем находиться рядом с нашим господином и умереть вместе с ним»{1013}

Но высокоморальный смысл ее слов несколько поблек, поскольку Эдуард уже знал, что она лжет. В воззвании о всеобщем сборе войск, обнародованном 8 февраля, король впервые упомянул о том, что Изабелла покинула его ради Мортимера: он заявил, что сбор объявлен,

«поскольку королева не пожелала пи возвратиться к королю, пи отпустить его сына, почему король полагает, что она прислушалась к наущениям Мортимера, злейшего врага короля и мятежника, и вступила в соглашение с людьми тех краев и прочими чужестранцами с целью начать вторжение».

Король сообщал, что если королева, принц и граф Кентский вернутся, их следует встретить с почетом, но если они прибудут под развернутыми знаменами, приведя с собою войска, тогда их следует взять в плен, а чужестранцев повесить, как враждебных пришельцев.{1014} Спустя четыре дня король начал собирать людей для защиты юго-восточных областей.

Опасаясь, как бы его наследника не сделали пешкой в руках союза, отвратительного для него, Эдуард написал папе, умоляя его не выдавать разрешения на брак мальчика, пока не получит согласие короля.{1015} Папу Иоанна в это время уже начали беспокоить сообщения, поступающие к нему из Парижа. Помня, что он сам предложил отправить Изабеллу с миротворческой миссией, он, должно быть, чувствовал себя в какой-то степени ответственным за такой оборот событий. Пытаясь исправить положение, он отправил 15 февраля двух нунциев, архиепископа Вьеннского и епископа Оранжского, в качестве посредников между Эдуардом и Изабеллой, надеясь достичь примирения.{1016} Два дня спустя он написал Деспенсеру: поскольку именно на его поведение королева ссылалась как на причину, почему она не могла возвратиться к королю без опасности для своей жизни, ему следует немедленно удалиться от двора и обеспечить условия, чтобы она более не боялась воссоединиться с мужем.{1017}

Вторжение Изабеллы и Мортимера первоначально планировалось на февраль 1326 года. Догерти предположил, что оно не началось в эти сроки, потому что папа убедил Карла IV занять менее агрессивную позицию, а переговоры с Эно были приостановлены в ожидании итогов миссии нунциев. Но даже без активной поддержки Карла и Эно Изабелла явно намеревалась поторопить выполнение своих планов.

То, что она готовилась к вторжению, можно заключить из удивительного факта: похоже, незадолго до 25 февраля Изабелла, Мортимер и Кент сделали неожиданное предложение Роберту Брюсу, чуть ли не обещая признать его королем независимой Шотландии в обмен на обещание прекратить набеги на земли Англии вдоль северной границы, когда войска королевы высадятся на побережье, тем самым обеспечивая успех предприятию Изабеллы. Делая подобное предложение, Изабелла выказала правильное понимание ситуации: войну с Шотландией нельзя было выиграть в принципе, и лучше было склониться перед неизбежным, поскольку прагматичное решение оказывалось выгодно всем. Переговоры эти велись с послом Брюса во Франции, Томасом Рэндольфом, графом Морэ, который в то время находился в Париже, но 25 февраля был отослан домой папой.{1018}

Королева знала наверняка, что Эдуард II никогда не согласился бы признать Брюса королем шотландцев — то есть эти переговоры, наряду с задуманным брачным союзом с Эно, являются убедительным свидетельством ее решимости идти до конца и низложить мужа. Существенно, что все эти события произошли вскоре после того, как Изабелла сошлась с Мортимером, то есть решения теперь принимал именно Мортимер; до наступления декабря Изабелла, кажется, пребывала в нерешительности, не представляя отчетливо, какой образ действий избрать. Теперь, «по совету своего любовника, она приняла окончательное и твердое решение».{1019}

Наступил март, но никаких признаков нападения не наблюдалось, и приор Истри выразил предположение, что оно начнется, только если Карл IV сочтет возможным извлечь из этого свою выгоду. Устранение фаворитов не могло принести Карлу существенных материальных преимуществ. Зато другие, а именно Изабелла, Мортимер и Гильом V, ожидали большого выигрыша. Вопрос заключался в том, как далеко зайдет Карл, поддерживая их.

3 марта Эдуард распорядился привести в порядок укрепления Тауэра{1020} и отдал приказ просматривать все письма, отправляемые из королевства, на предмет каких-либо изменнических сообщений. Вскоре после этого он вызвал из Франции Эйрмина и Ричмонда. Им предстояло отчитаться, почему они вводили короля в заблуждение касательно мирного договора 1325 года, заставив поверить, что Карл отдаст Аже-нэ.{1021} Эдуард также должен был поквитаться с Эйрмином за норвичское епископство, но все эти официальные вопросы вполне могли быть предлогом для устранения этих влиятельных лиц из окружения Изабеллы.

Король по-прежнему верил, что вторжение возможно только из Франции. 10 марта его наместник в Портчестере получил приказ усилить бдительность, а мэру Лондона было предписано информировать горожан обо всем, что произошло в ходе конфликта между их королем и Карлом IV, чтоб продемонстрировать им справедливость действий Эдуарда; 15 марта аналогичное указание получили шерифы.{1022}

К марту о связи между Изабеллой и Мортимером стало широко известно как во Франции, так и в Англии. Кажется, Изабелла не зря волновалась относительно последствий этого для репутации. Более поздние свидетельства однозначно показывают, что принц, ее сын, не любил и порицал Мортимера — но Изабелла то ли не замечала этого, то ли решила не замечать. Она даже надумала сделать Мортимера советником юного Эдуарда, чтобы они проводили много времени вместе. К счастью для нее, врожденная тактичность мальчика не позволила ему выказать открытую враждебность к этому человеку, занявшему место его отца.

Изабелла должна была понимать, что Эдуарду-младшему как наследнику Англии покажется крайне неприемлемым общаться с отъявленным врагом отца, осужденным за измену, однако она почти наверняка верила, что только действия Деспенсеров заставили Мортимера примкнуть к оппозиции, и изменником он не был: это доказывала его многолетняя служба и верность Короне. Такого человека вполне можно было назначить советником при будущем короле. И в этом новом случае, пренебрегая известными ей желаниями Эдуарда-старшего, она подтверждала свое намерение свергнуть его.