Наталия Нарочницкая - Россия и русские в современном мире Страница 69

Беседа Черчилля со Сталиным в октябре 1944 года показывает, как мало поляки и Польша стоят в глазах англосаксов, а столп демократии предстает не менее циничным, чем демон революции, от которого никто и не ждет скрупул. Черчилль докладывает Сталину, что «он упорно работал с поляками все утро. Поляки были весьма недовольны, но, как он, Черчилль, думает, он продолжит нажимать и они не особенно далеки от того, чтобы принять». Черчилль добивался от поляков согласия на все те условия их послевоенного статуса и границ, что были решены без них. Черчилль без смущения сдавал Польшу и только хотел скрыть это от общественности: «Если сведения об этом проникнут в прессу, то поляки могут поднять большой шум, и это принесет большой вред Президенту на выборах». «Поэтому он, Черчилль, думает, что лучше было бы держать все это дело в строгом секрете». Беседа закончилась заверением Черчилля в том, что «британское правительство полностью сочувствует желанию Маршала Сталина обеспечить существование дружественной Советскому Союзу Польши». Грустно, но поучительно.

Конечно, Запад умеет играть в бирюльки, присуждая Украине и Польше право проводить футбольный чемпионат Euro’2012. Так воспитатель детского сада объединяет пары для игры, результат же зависит от слишком многих факторов.

Итак, наши народы волей судьбы помещены на стыке соперничающих геополитических и цивилизационных систем. Польско-русские отношения – есть яркое воплощение этого сложного феномена. На всем протяжении превращения православной Московии в Российскую империю, а затем в ХХ веке – в коммунистический СССР, этот феномен, независимо от наличия реальных противоречий, вызывал заинтересованную ревность особого характера, присущую лишь разошедшимся членам одной семьи. Я имею в виду апостольско-христианскую семью, к которой мы все принадлежим.

В этот дискурс вступила и Украина. Было бы непростительным упрощением искать причины раздвоенности украинского сознания в бегстве от тоталитаризма. «Латинский» Запад никогда не оставлял мечты поглотить поствизантийское пространство, залогом чего всегда было отделение Малороссии от Великороссии. Еще Пушкин со своим историческим чутьем распознал, что в решающие моменты давления Запада на Россию встает роковой вопрос: «Наш Киев дряхлый, златоглавый, сей пращур русских городов, сроднит ли с буйною Варшавой святыни всех своих гробов?»

Распад СССР, который З.Бжезинский со смаком назвал долгожданным крушением Российской империи, был, возможно, воспринят в некоторых сферах как предпосылка для осуществления давней мечты Ватикана и Речи Посполитой – сначала духовного, затем физического овладения Киевом. Для нас же это «мать городов русских», символ византийской преемственности, что совершенно не исключает самостоятельной государственности Украины. Но вот на галицийские знамена в 1991 году подняты теории о расовом отличии «арийских украинцев» и «туранской Московщины», которая, якобы незаконно присвоила и софийские ризы, и киевскую историю. А разве идеи эти, элегантно развитые в 9-томной «Истории Украины – Руси» М.Грушевским, не выдвинул вначале поляк Францышек Духинский?

К сожалению, именно галицийское униатство сообщило антирусский характер малороссийскому православному этногенезу. Этот этногенез есть факт, и те русские, что отказываются признавать отпочкование украинской нации от первоначально общерусского корня, – строят свои заключения на химерах. Галиция, с 1349 года оторванная от остальной Украины, изрядно ополяченная, покочевавшая и в Австрию, вообще не делила с православной Украиной ее судьбу. Она стала буфером между православно-западнорусским и польско-католическим культурно-цивилизационным типом. Именно феномен греко-католика – ни русский, ни поляк, – основа самоидентификации украинства как антимосковитства. Именно поэтому в свое время на Галицию в Вене возложили надежды как на «украинский Пьемонт» еще перед Первой мировой войной – проект, который, в случае победы австро-германского блока, сулил отрыв всей Малороссии от России.

Отрыв Киева от Москвы и окатоличивание восточного славянства были устремлениями и перед Второй мировой войной. Вторя Папе Урбану VIII, митрополит Андрей Шептицкий, благословлявший впоследствии С. Бандеру и эсэсовскую дивизию «Галичина», обращался в 1929 году, то есть задолго до пакта Молотова – Риббентропа, к вверенному ему духовенству: «Многим из нас Бог еще окажет милость проповедовать в церквах Большой Украины. по Кубань и Кавказ, Москву и Тобольск».

Официальный Киев в 90-е годы был зажат между идеологически аморфным экономическим менталитетом многонаселенного промышленного востока и пассионарным антирусским западом, что и обеспечило господство галицийских идей на мировоззренческом и информационном поле. И в ходе оранжевой революции как будто в зеркале истории посредниками в переговорах появляются «тени забытых предков» – президенты Литвы и Польши – католических государств, что задолго до возрастания Москвы пытались удерживать православную Украину и замышляли в XVI веке так называемую Балто-Черноморскую Унию, санитарным кордоном отделяющую Московию от морей и от «цивилизованной Европы. Конечно, молодые киевляне протестовали на Майдане и против бюрократии, и против коррупции и стагнации, за динамическую модернизацию всего общества, но ведь их 10 лет учили, что модернизация – это антимосковитство, что Мазепа – герой только потому, что предал Россию.

На Украине уже даже атеизированный восток понял, что полное отречение от общерусской истории и от общеправославной судьбы навязывается прежде всего для обоснования не просто отдельного от России исторического проекта – его никто не оспаривает, – но курса, обязательно враждебного Москве и ориентированного стратегически и духовно на Запад. Это может привести к расколу Украины и началу крупномасштабного кризиса в регионе с обязательным усилением татарского и исламского импульса в Крыму. Европа еще вспомнит, как турки осаждали Вену. Перед лицом грядущих геополитических, цивилизационных и религиозных вызовов померкнет все, что нынче кажется таким важным, на деле же является отражением прошлых фобий.

Польским сторонникам сугубо прозападного курса Украины и поворота ее от России, делающим ставку на продолжение любой ценой «оранжевой революции», важно было бы осознать следующее: именно отождествление «украинства» с антимосковитством наделяет украинскую идею вечным комплексом неполноценности, комплексом младшего брата. Так она никогда не выйдет из стадии самоутверждения, расточая национальную энергию и интеллект на поиски антропологических и культурных отличий от москалей. Этот комплекс, навязанный галицийской идеологией, подрывает единство

Украины и является препятствием к ее подлинному самовыражению во всеукраинском национальном проекте.

И «правые» и «левые» правительства Польши видят будущее Украины в интеграции в ЕС. Раз на сегодня никаких реальных экономических, правовых и финансовых условий и предпосылок для этой интеграции нет, и даже ЕС открыто послал сигнал, что в ближайшие 20 лет невозможно переварить такую величину, напрашивается вывод, что целью является институциональное закрепление Украины в западном цивилизационном проекте.

Разве это не угроза и подрыв целостности Украины, разве это не путь к ее демодернизации через разрушение промышленности и социальной сферы? Украинская экономика – это немалая величина, это индустриальный комплекс, причем как раз на востоке Украины, не желающем идти в ЕС и в НАТО! Не секрет, что прием в ЕС других восточноевропейских стран, даже куда более похожих на Запад, чем Украина, был осуществлен столь скоро с одной целью – предотвратить любые формы восстановления связей с Россией. Но Украина – это Черное море, это Крым и Севастополь, – значит, во всех планах в отношении Украины присутствует Восточный вопрос, отнюдь не оставшийся в XIX веке. А с этим уже связана общая геополитическая ситуация в черноморском бассейне – все, что происходит в Грузии и Предкавказье. Борьба за радикальное изменение баланса в большом Средиземноморско-Черноморо-Кавказском ареале не завершена. Аналитики давно предупреждают о существовании сценария с использованием «крымско-татарской карты», превращающего Крым во второе Косово.

Не лучше ли Украине стать связующим звеном между ЕС, Польшей и Россией? – Вот игра поинтереснее футбола! За это и идет внутренняя борьба на Украине, ибо ее независимости никто и ничто не угрожает. Но раздвоенность политики и исторического сознания Украины в ее нынешних – советско-постсоветских – границах естественна и неизбежна. У русских и украинцев диалектные различия языков меньше, чем у баварцев и саксонцев, и «братские» отношения» – не вымысел, но сложнейший, интереснейший, противоречивый социокультурный феномен с притяжением и отталкиванием, с родством и с ревностью. Напомним: первый грех человека на земле – братоубийство: Каин возревновал Авелю! Понять русско-украинский диалог можно лишь в историческом контексте, равно неведомом забавным марксистам-ленинцам с воплями «Да здравствует СССР!», и постсоветским «либералам-западникам» вроде Б.Немцова.