Энтони Бивор - Вторая мировая война Страница 7

Для Сталина выгоды от соглашения с Германией становились все более очевидными. В действительности он начал обдумывать сделку с Гитлером еще с момента Мюнхенского сговора. Приготовления к заключению пакта начались еще весной 1939 г. 3 мая войска НКВД окружили наркомат иностранных дел. Сталин приказал, «очистить НКИД от евреев», «разогнать эту «синагогу»». Ветерана советской дипломатии Максима Максимовича Литвинова заменили на посту наркома иностранных дел Молотовым, а целый ряд сотрудников еврейской национальности арестовали.

Договоренность с Гитлером позволила бы Сталину захватить прибалтийские государства и Бессарабию, не говоря уже о Восточной Польше, в случае немецкого вторжения в эту страну с запада. Зная, что свой следующий ход Гитлер сделает против Англии и Франции, он надеялся увидеть ослабление мощи Германии в результате, как он ожидал, кровопролитной войны с капиталистическим Западом. Такой поворот событий дал бы ему время для усиления Красной Армии, ослабленной и деморализованной его же чистками.

Для Гитлера соглашение со Сталиным дало бы возможность начать войну сначала против Польши, а затем против Англии и Франции, даже не имея никаких союзников. Так называемый Стальной пакт с Италией, подписанный 22 мая, мало что значил, поскольку Муссолини считал, что его страна будет готова к войне не раньше 1943 г. Однако Гитлер все же решил рискнуть, полагаясь на свое предчувствие, что Англия и Франция, несмотря на данные ими гарантии, побоятся вступить в войну после немецкого вторжения в Польшу.

Пропагандистская война нацистской Германии против Польши усилилась. Поляков стали обвинять в подготовке вторжения в Германию. Гитлер предпринял все усилия для того чтобы избежать любых переговоров, поскольку не хотел, чтобы его в очередной раз лишили желанной войны, уступив в самый последний момент.

Чтобы получить поддержку немецкого народа, Гитлер стал эксплуатировать глубокое чувство обиды и негодования немцев по отношению к Польше, которая в соответствии с ненавистным Версальским договором получила Западную Пруссию и часть Силезии. Вольный город Данциг и Польский коридор, созданный для доступа Польши к Балтийскому морю, но отделивший Восточную Пруссию от остального рейха, стали для немцев самыми яркими примерами вопиющей несправедливости Версальского договора.

Однако 23 мая фюрер объявил, что надвигающаяся война будет не за Вольный город Данциг, а за «жизненное пространство» на Востоке. Сообщения о притеснениях поляками восьмисот тысяч проживающих в Польше немцев («фольксдойче») были умышленно преувеличены. Неудивительно, что угрозы Гитлера по отношению к Польше спровоцировали ряд дискриминационных мер в отношении этнических немцев, проживающих на территории Польши, и около 70 тыс. из них были вынуждены в конце августа бежать в рейх. Заявления польских властей перед самым началом конфликта о том, что немцы были замешаны в подрывной деятельности, вряд ли соответствовали действительности. Но в любом случае заявления в нацистской прессе о преследованиях немцев в Польше носили самый зловещий характер.

17 августа во время маневров немецкой армии, проходивших на реке Эльбе, два английских капитана, приглашенных на маневры в качестве наблюдателей, столкнулись с тем, что молодые немецкие офицеры были «крайне самонадеянны и абсолютно уверены в том, что немецкая армия способна справиться с любым противником». Однако их генералы и высокопоставленные чиновники министерства иностранных дел очень нервничали, полагая, что вторжение в Польшу приведет к войне в Европе. Гитлер был убежден, что Англия воевать не станет. В любом случае, рассуждал он, его скорый пакт с Советским Союзом успокоит генералов, которые боялись войны на два фронта. Но 19 августа на случай, если Англия и Франция все же объявят войну, гросс-адмирал Эрих Редер отдал приказ быстроходным тяжелым крейсерам Deutschland и Graf Spee, именуемым также «карманными линкорами», и шестнадцати подводным лодкам выйти в открытое море и взять курс на Атлантику.

Утром 21 августа, в 11 часов 30 минут, министерство иностранных дел Германии на Вильгельмштрассе объявило о том, что идут переговоры о заключении советско-германского пакта о ненападении. Когда новости о согласии Сталина на проведение переговоров дошли до Гитлера в его альпийской резиденции Берхтесгаден, рассказывают, он стиснул кулаки и начал стучать по столу, крича окружающим: «Вот они у меня где! Вот они у меня где!». «Простые немцы в кафе были в восторге от новостей, поскольку думали, что эти новости означают мир», – писал один из сотрудников британского посольства в Берлине. Посол, сэр Невил Хендерсон, вскоре после этого докладывал в Лондон, что «первое впечатление в Берлине – это огромное облегчение… В очередной раз вера немецкого народа в способность господина Гитлера достичь своей цели без войны была вновь подтверждена».

Вся Англия была потрясена новостями из Берлина, но на французов, которые все же намного больше рассчитывали на заключение пакта со своим традиционным союзником Россией, это произвело эффект взорвавшейся бомбы. Ирония состояла в том, что больше всех сложившаяся ситуация поразила диктатора Франко в Испании и руководителей Японии. Они посчитали, что их предали, поскольку не получили никаких предупреждений о том, что организатор Антикоминтерновского пакта искал союза с Москвой. Правительство в Токио рухнуло от полученного шока, но новости о пакте стали серьезным ударом также для Чан Кайши и китайских националистов.

23 августа Риббентроп совершил свой исторический полет в советскую столицу. Во время переговоров, в ходе которых тайным протоколом два тоталитарных режима поделили между собой Центральную Европу, не обнаружилось каких-либо камней преткновения. Сталин, к примеру, потребовал территорию всей Латвии, на что Риббентроп быстро согласился, получив в телефонном разговоре почти мгновенное согласие Гитлера. После того как доступный общественности договор о ненападении и секретные протоколы были подписаны, Сталин предложил тост за Гитлера. Он сказал Риббентропу, что знает, «как сильно немецкая нация любит своего фюрера».

В тот же день сэр Невил Хендерсон, в отчаянной попытке предотвратить войну, отправился на самолете в Берхтесгаден с письмом от Чемберлена. Но Гитлер просто обвинил англичан в том, что они поощряли поляков занять антинемецкую позицию. Хендерсон хоть и являлся ярым сторонником политики попустительства Германии, в конце концов убедился в том, что «ефрейтор в прошлой войне очень желает всем доказать, что он сможет сделать в следующей войне в роли всепобеждающего генералиссимуса». В тот же вечер Гитлер отдал армии приказ готовиться к вторжению в Польшу, которое должно было начаться через три дня.

В 3 часа ночи 24 августа британское посольство в Берлине получило телеграмму из Лондона с кодовым словом «раджа». Дипломаты, некоторые из которых все еще были в пижамах, начали жечь секретные документы. В полдень появилось предупреждение о том, чтобы все британские подданные немедленно покинули страну. Посол, хоть и не выспавшийся после своего путешествия в Берхтесгаден, все же тем вечером сыграл в бридж с сотрудниками посольства.

На следующий день Хендерсон вновь встретился с Гитлером, возвратившимся в Берлин. Фюрер предложил заключить пакт с Англией, после того как займет Польшу, но пришел в ярость, услышав в ответ, что для достижения соглашения с Англией ему необходимо отказаться от своего нападения на Польшу, а также вывести войска из Чехословакии. Гитлер снова заявил, что если войне суждено начаться, то лучше пусть это произойдет сейчас, а не когда ему будет пятьдесят пять или шестьдесят лет. В тот же вечер был официально подписан англо-польский пакт, что вызвало крайнее удивление и шок у Гитлера.

В Берлине британские дипломаты стали готовиться к худшему. «Мы переместили весь наш личный багаж в бальный зал посольства, – писал один из них, – в результате чего зал стал напоминать лондонский вокзал Виктория после прибытия поезда с парома через Ла-Манш». Немецкие посольства и консульства в Англии, Франции и Польше получили указание отдать приказ всем немецким гражданам срочно вернуться в рейх или выехать в нейтральные страны.

В субботу, 26 августа, немецкое правительство отменило празднование двадцать пятой годовщины битвы при Танненберге, подготовка к которой использовалась для прикрытия массовой концентрации войск в Восточной Пруссии. Старый немецкий линкор Schleswig-Holstein бросил якорь неподалеку от Данцига, прибыв якобы с визитом доброй воли, но польское правительство не было поставлено об этом в известность. Его артиллерийские погреба были заполнены снарядами, и он был готов начать обстрел польских позиций на полуострове Вестерплатте, неподалеку от устья реки Висла.