Павел Федоров - Агафон с Большой Волги Страница 7

Но "растрепка" и ухом не повела, с прежней детской неугомонностью выкрикивала:

- Гошка-Фошка! О! Ты как настоящий, номенклатурный мужчина! Ты стал большой и красивый. Здравствуй, милый Гошка!

Оторвав от косяка руки, Ульяна обвила ими его колючую шею и поцеловала прямо в губы.

Отвернув от него раскрасневшееся лицо, она стала торопливо застегивать трепетавший, как и ее сердечко, халатик.

Из-за спины матери вышла старшая дочь Марта, спокойно приложилась к щеке гостя и крепко, по-мужски пожала его тяжелую руку. Она была по-дорожному одета в лыжные, зеленоватого цвета штаны, заправленные в юхтовые армейские сапоги, и теплую, на меху, кожаную куртку.

- Я, папа, еду на кошару, - надевая рукавички, сказала Марта.

- Но ведь сегодня выходной и у нас гость, и такой гость! - возразил радостно Ян Альфредович.

- Он наш старый друг. Гоша извинит меня. Я жду появления на свет маленьких козлят, - ласково проговорила Марта, поправляя на высоком шелушившемся лбу козырек такой же, как и у отца, шапки. По обветренному лицу Марты Агафон понял, что ей приходится немало ездить.

- Значит, начинается окот? - спросил он со знанием дела.

- Окот, Гоша, это, я думаю, не то слово. Ведь козы вовсе не кошки, лукаво поглядывая на покрасневшего Агафона более синими, чем у сестры, глазами, ответила Марта.

- Марта у нас вечная спорщица, - заявила весело Ульяна. - Ты раздевайся, Гоша, и мы без нее начнем пировать, однако. Ты будешь со мной, Фош. А ей и вправду надо ехать, там такие прелестные козленки и пастушонок кельды-бельды Кызлгай, а по-русски Кузьма, в таком лисьем малахае, он... Ульяна плутовски увела глаза под лоб, стараясь не глядеть на смутившуюся сестру, не договорила и умолкла.

- Ох, и невыносимая ты девчонка! - укоризненно покачав головой, проговорила Марта и, простившись, вышла.

- Пастушок кельды-бельды Кызлгай, - помогая Агафону снять пальто, шептала Ульяна, - влюблен в нашу Марту и ходит за ней, как козленок. У него такой прекрасный конь. Он иногда разрешает мне скакать на нем. Чудо, как хорошо скакать!

- Ты уже умеешь скакать на коне? - спросил Агафон, все больше удивляясь и радуясь этой чудесной встрече.

- А как же! Здесь без этого нельзя! Я агроном нашей фермы "Вишня". Это название я придумала. А то четвертая, пятая... Терпеть не могу казенных названий. Директор смеется надо мной. А Кузьма - Кызлгай так и зовет меня Вишней. Ах какой у него коняшка! У меня тоже есть жеребенок, скачу на нем каждый день туда и обратно двенадцать километров. Если бы он в меня влюбился, я бы за него замуж вышла, - неожиданно с лукавой серьезностью заключила Ульяна.

- За кого, за коняшку, что ли? - расхохотался Ян Альфредович.

- За Кузьму! С ним наша. Марта науками занимается, в техникум его готовит, ну он, конечно, втюрился... Ладно, я теперь в тебя влюблюсь. Только смотри! - прищурив глаз, Ульяна погрозила ему пальцем. - Больше выкупа за валенки платить не стану. Здесь снежище-то знаешь какой?

- Ты все помнишь, Ульяна? - тихо спросил Агафон.

- Еще как! - ответила она и радостно засмеялась. - Все помню, Фош-Агафош!

Коверкая его имя, она козыряла разными словечками, вроде "номенклатурный", "шикарный", тормошила его по всякому поводу, откровенно расспрашивая, сколько раз он был влюблен и в кого. Про себя она рассказала, что пробовала влюбляться не меньше десятка раз, но быстро охладевала и разочаровывалась...

Родители только посмеивались и, видимо, смотрели да это сквозь пальцы, как на детскую забаву.

- Ладно, Улька, хватит глупости говорить, - вмешался Ян Альфредович. - Ты, наверное, своей болтовней утомила нашего гостя.

- Ты разве устал, Гоша? - спрашивала Ульяна. - Ты считаешь, что я наболтала много глупостей?

- Да нет, - отговаривался Агафон, чувствуя, что ему пора уходить.

- Хорошо, что ты хочешь поработать со мной в конторе, - сказал Ян Альфредович. - Еще лучше, что поступаешь в планово-экономический. Не нужно терять времени. Оно сейчас очень дорого. Вы, молодежь, пока еще не считаете прожитых лет. А мы, старики, отмечаем каждый минувший час... Какой бы ты хотел взять на себя участок? - спрашивал Ян Альфредович. Не дожидаясь ответа, продолжал: - У нас не хватает хороших работников. Раз ты знаком с транспортом, возьми на себя машины, тракторы, горючее, а там будет видно.

Агафон беспрекословно согласился. Спросил было, почему совхоз убыточный.

Ян Альфредович пожал плечами, грустно улыбнулся, сказал строго:

- Это, Агафон Андриянович, большой вопрос, государственный. О нем мы потолкуем особо, когда ты немножко будешь в курсе дела. Если хочешь серьезно посвятить себя такому делу, как учет, накопляй знания и практический опыт. Опыт и знания - родные братья. Без этого ты в жизни нуль. Институт даст много. А я поделюсь своим опытом. Здесь, - Ян Альфредович постучал пальцем по своей седой голове, - много всякой чепухи, но есть, я полагаю, и немало полезного. Все, что имею хорошего, отдам людям. Всегда так делал и дальше так буду делать. Так ведь, Мария?

- Так, Ян, только так, - вздохнула Мария Карповна и поцеловала мужа в сморщенный висок.

Сердечно поблагодарив хозяев, Агафон оделся. Ульяна пошла его провожать.

Над поселком густо нависли прохладные сумерки. От выпитого вина, от новых впечатлений усталую голову освежал горный воздух. Радостно было дышать таким чистым воздухом, сдобренным степным полынным запахом.

- Возьми меня под руку, да покрепче, - когда они прошлись немного, проговорила Ульяна. Поудобней пристраивая свою руку на его локте, с обидой добавила: - Ты что... не живой, однако?..

Больше всего на свете Агафону нравился раньше ее милый камчадальский говорок. Засмеявшись, он сказал ей об этом.

- Тебе приятно, оказывается, мое "однако"? - насмешливо проговорила она.

- Очень, - подтвердил он. - И совсем не нравится твой стильный жаргон. Где ты его нахваталась?

- Скажите на милость! Ты что, привык изъясняться только на дипломатическом языке?

- Терпеть не могу.

- А мне думается, что ты зазнался в своем международном... Там, наверное, одни шикарные красотки учатся, сынки и дочки разных ответственных дядей...

Агафона снова возмутил ее намеренно пренебрежительный тон.

- Мой папаша, как тебе известно, не очень-то ответственный. Если хочешь знать, так я попал туда без всяких протекций, по рекомендации комсомола. Экзамен был конкурсный, сдавали восемь человек на одно место. Я получил полных двадцать пять баллов... Ладно, не стоит говорить об этом. Все теперь в прошлом.

- Не стоит, так и не надо.

Ульяна вдруг стала серьезной и замкнулась со своими тревожащими ее мыслями, словно заперлась на ключик. Они долго молчали.

Она заговорила через какое-то время первой:

- Ты извини меня, конечно, может, я и не так что-то сказала, но, мне кажется, ты ушел из института не только потому, что тебе опротивели какие-то там шкурки, английские глаголы. Разочаровался и не почувствовал в себе призвания.

- Почему ты так думаешь? - напряженно спросил Агафон.

- Потому, что когда ты обо всем этом рассказывал, то я почувствовала, что ты говоришь не все и многого не договариваешь... Может быть, я ошибаюсь? - Она быстро повернула голову и посмотрела прямо в лицо.

- Вот именно, ошибаешься, - удивленный ее прозорливостью, неуверенно ответил Агафон, чувствуя, как кровь ударила ему в лицо и горячо разлилась по всему телу.

- Ну, раз ошибаюсь, так пусть ошибаюсь, - вздохнула она. - Только имей в виду, я очень наблюдательна.

- Не сомневаюсь.

- И откровенна.

- Вполне верю.

- Веду, например, дневник, начала еще, когда жили в Большой Волге...

- Хорошо, - проговорил Агафон и тут же подумал: "Чего она допытывается?"

- Хочу, чтобы и ты был со мной откровенен, - с искренней и безоговорочной требовательностью заявила она.

- Постараюсь, - бесстрастно ответил Агафон.

- Ну вот, видишь, ты отвечаешь так, как будто у тебя на кончике языка чирей... Ну ладно, до свидания. Я все равно очень рада, что встретила тебя. Ауфвидерзейн, парень!

Ульяна ласково и легонько шлепнула его по подбородку, повернулась и убежала.

Совершенно сбитый с толку всем поведением девушки, с минуту он постоял в раздумье и медленно пошел к своему новому жилью.

Как и днем, его встретили приветливо и пригласили ужинать. Женщины были одни. Ни Мартьяна, ни Феди дома не оказалось. Поговорив с ними немного, сославшись на усталость, он поблагодарил хозяек и прошел в отведенную ему боковушку. Она оказалась небольшой, но очень уютной комнаткой, с отдельными ходами - внутренним и наружным, выходившим на просторную солнечную веранду. В комнате была отличная койка с панцирной сеткой, застланная безукоризненно чистым бельем.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Агафон вышел на веранду и, не зажигая огня, встал у окна. Где-то в небе с полной луной, призывно курлыкая, летели то журавли, то казарки. Улица была пустынна и безлюдна. Чуткую, студеную тишину вечера нарушал ритмичный перестук движка, который питал поселок электрическим светом. Справа, уныло насупившись, стоял большой скотный сарай хозяйки, откуда доносились коровьи вздохи, мычание теленка, тихая воркотня устраивающихся на насест кур и ленивое похрюкивание черно-пестрого борова. Огромную мокрую морду хряка Агафон видел еще днем. От речки Чебаклы, где около берега находился в длинном сарае клуб, глухо доносились звуки музыки и густые, неестественно басистые выкрики актеров из демонстрируемого там фильма.