Вадим Кожинов - Грех и святость русской истории Страница 7

Тютчев сказал о России:

Удрученный ношей крестной,Всю тебя, земля родная,В рабском виде Царь НебесныйИсходил, благословляя.

«Всю тебя» относится, надо думать, не только к протяженности русского пространства, но и ко времени – всему времени русской истории, с самого ее начала. И событие 18 июня 860 года нам следует знать и помнить…

Итак, к концу VIII века на территории будущей Руси возникают два центра власти – в Ладоге, на землях самого северного племени словен, и в Киеве, где решающую роль сыграли поляне. Первый князь Южной Руси Кий осуществляет мирное путешествие в Константинополь, начиная тем самым многовековую традицию исключительно важных для Руси взаимоотношений с Византийской империей, которая вплоть до XIV–XV столетий являла собой наиболее высококультурное государство в западной Евразии. Стремление Кия к Византии настолько сильно, что он пытается перенести центр своей власти на соседний с ней Дунай, основывая здесь другой Киев. Но сопротивление местного населения заставляет его вернуться на Днепр. Летопись сообщает о целом «княжеском доме» Кия – о его братьях Щеке и Хориве и сестре Лыбеди – и о том, что в дальнейшем Южной Русью правили их потомки.

Уже при этих потомках в Киев пришло войско Хазарского каганата и обложило данью полян, северян, радимичей и вятичей. Летопись сообщает, что от «дыма», то есть очага, дома, хазары брали, в частности, по «шелягу»; недавно было выяснено, что это древнееврейское слово («шелаг») обозначает белую – серебряную – монету (выше говорилось, что реальная власть в Хазарском каганате принадлежала не хазарам, а иудеям).

Кроме того, у полян ранее была взята дань мечами, то есть, по-видимому, было изъято оружие, чтобы обессилить покоренных. Все это произошло, как полагают, около 825 года.

В Северной же Руси, в Ладоге, правил в это время Гостомысл. В какой-то момент имело место нашествие варягов, которые также наложили дань на северные славянские и финские племена. Летопись говорит как об одновременном положении, создавшемся к 825 году: «Имаху (взимали. – В.К.) дань варязи из заморья на чюди и на словенех, на мери и на всех (веси. – В.К.), и на кривичех. А козари имаху дань на полянех, и на северах, и на вятичех».

Затем ладожане «изгнаша варяги за море и не даша им дани». Однако после этого в Северной Руси «въста род на род, и быша в них усобице, и стали воевати почаша сами на ся» (то есть: «Встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом»). И Гостомысл предложил пригласить в правители Рюрика. Правда, вскоре Гостомысл умер, и Рюрик был приглашен уже без него, но по его завету.

Рюрик пришел с двумя братьями – Синеусом и Трувором; но существует основательное мнение, что это вымышленные фигуры. К тому же оба брата всего через два года умерли, и Рюрик «нача владети един». Летопись сообщает, что его власть простиралась на древнейшие русские города Изборск, Белоозеро, Ростов, Муром – то есть на всю северную половину Руси.

Как уже говорилось, твердая власть Рюрика вызвала восстание во главе с внуком Гостомысла Вадимом Храбрым. Часть мятежников была перебита, а часть бежала в Киев. Тем не менее есть сведения, что киевляне затем отправили к Рюрику послов с просьбой освободить их от хазарского ига и в Киев пришли Аскольд с Диром – по летописи, «боярины» Рюрика, собравшие себе в помощь много варяжских воинов.

Они стали владеть землей полян, но, как заметил еще Карамзин, «невероятно, чтобы козары, бравшие дань с Киева, добровольно уступили его… хотя летописец молчит о воинских делах Аскольда и Дира… оружие, без сомнения, решило, кому начальствовать». Сохранились, впрочем, не учтенные Карамзиным летописные сведения о том, что Аскольд воевал с болгарами и в битве с ними даже погиб его сын; а, как хорошо известно, часть болгар входила в состав Хазарского каганата и была его мощной военной силой.

И к 860 году Хазарский каганат снова подчинил себе Киев и заставил Аскольда подготовить сильный флот и совершить военный поход на непримиримо враждебную властям каганата Византийскую империю. Историки уже давно пришли к выводу, что поход Аскольда был осуществлен «по наущению хазар (Ю.Д. Бруцкус, 1924) или, по более осторожному определению, «с ведома и при сочувствии хазар» (М.А. Артамонов, 1962). Последующее изучение этого наиболее раннего по времени крупного военного предприятия, в котором участвовала Русь, показало, что нападающие на Константинополь знали об отсутствии там в данное время главных сил византийского войска и флота и даже самого императора Михаила, – а знать об этом могли не киевляне, а хазарские власти, имевшие свою «агентуру» в Византии. Далее, действия войска в захваченных предместьях Константинополя носили заостренно антихристианский характер – сожжение храмов и монастырей, распинание пленных и т. п., в чем нельзя не видеть волю враждебного христианству хазарского иудаизма.

Свидетельствует о главенствующей хазарской роли и тот общеизвестный факт, что сразу после событий Византия отправила посольство святых Кирилла и Мефодия не к кому-нибудь, а к хазарскому кагану. Невозможно игнорировать и византийское сообщение, в котором Аскольд квалифицируется как «воевода кагана».

Наконец, дальнейшая истории Руси ясно показывает, что в Киеве жило настоятельнейшее стремление к миру и дружбе с Константинополем-Царьградом, который ничем не угрожал Руси и мог принести ей великую пользу, – и мир этот заключался при первой же возможности.

По убеждению современных историков, уже в 860 году, после того как русское войско сняло осаду с Константинополя, между Русью и Византией был торжественно заключен первый договор «мира и любви», причем предводитель русских – то есть, очевидно, Аскольд – уже после заключения договора настаивал на личной встрече с императором Михаилом, который, правда, отсутствовал, находясь в Малой Азии во главе войска, сражающегося с напавшими на империю арабами. Словом, от подчинения воле Хазарского каганата Русь перешла к союзу с враждебной ему Византийской империей.

Однако тот факт, что пришедший позднее из Ладоги в Киев в 882 году Олег объявил себя «врагом» хазар и «не даст» окрестным племенам «козарам дани платити», ясно говорит о том, что Хазарский каганат сумел восстановить свою власть над Южной Русью. И в сохранившем ряд древних сведений «Архангелогородском летописце» сообщается, что, свергнув хазарского вассала Аскольда и укрепившись в Киеве, «иде Олег на козары». Олег вырвал из-под хазарской власти полян, северян и радимичей и затем «обротай по всей земли Рускои устави, и многи городы постави».

На этом, правда, вовсе не завершается борьба Руси с Хазарским каганатом: напротив, она достигает особой остроты в X веке. Здесь же необходимо сказать, что, сделав Киев столицей Руси («Се буди мати градом русьским») и установив государственный порядок в южнорусских землях, Олег возвратился на какое-то время в Ладогу и построил там первую из известных нам каменную крепость. Таким образом, Олег, вошедший в предание как «вещий», явился основоположником единого Русского государства, простирающегося от Киева до Ладоги. Для этого ему пришлось, пусть и на время, сбросить с Южной Руси хазарское иго.

Отправляясь в походы, Олег уже вел с собой «множество варяг, и условен, и чюдь, и кривичи, и мерю, и деревляны, и радимичи, и поляны, и северо, и вятичи, и хорваты, и дулебы, и тиверцы», то есть всю совокупность племен и Северной, и Южной Руси.

Таким образом, именно Олег Вещий должен рассматриваться как создатель единой Руси, хотя историки нередко недооценивали его роль. Так, фигура Олега отсутствует в сонме героев, представленных памятником «Тысячелетие Государства Российского» в Новгороде, между тем как Рюрику там отведено одно из самых почетных мест. Это обусловлено его статусом основателя династии Рюриковичей, но все же недооценка Олега заведомо неправильна. Чуткий Пушкин воспел его в своей «Песни о вещем Олеге», которую начал с очень важного мотива:

Как ныне сбирается вещий ОлегОтмстить неразумным хазарам…

Возможно, недооценка Олега объясняется той известной неопределенностью его образа, о которой шла речь выше: образ этот раздваивается – Олег как бы и воевода, и князь, он странно умирает в различных местах и т. п. Раздвоение произошло от слияния в один образ двух Олегов. Но так или иначе, в древнейших письменных памятниках, восходящих к первой половине XI века, – «Слове о законе и Благодати» митрополита Илариона и «Памяти и похвале князю русскому Владимиру» монаха Иакова о князе Владимире сообщается, что он – сын Святослава и внук Игоря, а о предшествующих предках нет ни слова, хотя, казалось бы, следовало назвать здесь и прославленного прадеда – Рюрика. Это означает, что митрополит Иларион и монах Киево-Печерского монастыря Иаков не знали с полной достоверностью, кто именно был отцом Игоря, и лишь позднейшие летописцы решили объявить его сыном Рюрика (ради сохранения единства династии). Между тем шестьдесят лет, протекшие между рождением Игоря (если бы он действительно был сыном Рюрика) и рождением его сына Святослава явно неправдоподобны. А признать Игоря сыном Олега (разумеется, князя, а не другого Олега – воеводы) авторы XI века не могли, поскольку в исторической памяти два Олега уже слились в один противоречивый образ. Но именно он, Вещий Олег, должен быть признан основателем единого государства Руси. Хотя это и не значит, что до Олега государства не было: оно складывалось и развивалось на юге и на севере; более того, два центра государственности в той или иной мере имели связи друг с другом. Роль же воеводы-правителя Олега выразилась в окончательном объединении русских земель под властью Киева, и это было началом новой эпохи в истории России. Руси из Киева во Владимир