Михаил Родзянко - Государственная дума и февральская 1917 года революция Страница 7

Здесь уместно будет заметить, что часто отдельные выступления более пылких ораторов, впадавших в агрессивный тон, надо объяснить малой привычкой русского общества разбираться в том, что происходило в стенах законодательного Учреждения. Общество не привыкло еще отдавать себе отчет в том, что важны не отдельные выступления, а постановления Государственной Думы, отражающие мнение ее большинства и могущие вылиться в форму закона.

Революционных постановлений III?ей и IV?ой Государственной Дум нельзя найти ни в одном журнале, ни в одном стенографическом отчете.

Таково было настроение Государственных Дум III?го и IV?го созывов.

Является, однако, вопрос: вполне ли соответствовало настроение Государственной Думы в этот период времени настроению страны?

Народное представительство было, несомненно, настроено патриотично и национально, любило свою родную армию, тогда как интеллигентное общество было настроено, к сожалению, антимилитарно, несколько интернационально, а поэтому и мало патриотично. Слишком глубоко внедрилась в него привычка критики действий власти и глубокая неудовлетворенность отечественными порядками, или вернее, непорядками Государственной жизни.

Народное представительство - Государственная Дума - основой своей работы положила убеждение в необходимости вести страну путем эволюции, но не революции, к развитию либеральных реформ.

Но правительство оставалось глухо к этому правильному пониманию своих задач Государственной Думы и продолжало упорно стоять на принципе: "сначала успокоение, а потом реформы". О неправильности этого принципа много будет сказано в своем месте, но здесь уместно будет сказать, что Государственный Совет стал на ту же точку зрения и усердно помогал Правительству тормозить всякие начинания Государственной Думы, направленные к проведению в жизнь необходимых либеральных реформ. Покойный П.А. Столыпин не раз горько жаловался мне на то, что при создавшемся положении вещей управлять Государством и законодательством невозможно. "Что толку в том, - говорил он, - что успешно проведешь хороший закон через Государственную Думу, зная вперед, что в Государственном Совете его ожидает неминуемая пробка". И действительно, можно привести целый ряд хорошо продуманных и успешно проведенных через Государственную Думу законов, насущно необходимых для страны, но которые никогда не увидели жизни из?за упорной оппозиции в Государственном Совете.

Нельзя не удивляться этой непонятной позиции нашей верхней палаты, прекрасно знавшей, что революционные волны 1905 года вовсе не утихли, а только просочились вглубь народной толщи.

Государственная Дума хорошо понимала, что путь революционный приведет к таким потрясениям государственного организма, которые грозили бы целости Государства, но вне Государственной Думы, несомненно, уже тогда шла революционная работа, весьма интенсивная, как это мы и увидим ниже.

Громадное большинство членов Государственной Думы было вполне солидарно с мыслью, высказанной во II?ой Думе Председателем Совета Министров П.А.Столыпиным в его обращении, в одной из речей к левому крылу Думы: "Вам нужны великие потрясения, а нам нужна Великая и Сильная Россия". Однако, с кончиной Столыпина, в правительственных кругах стало одолевать крайне правое течение, стремившееся сократить и принизить значение народного представительства. По крайней мере, в докладе своем Императору Николаю II, даже еще в 1915 году, во время войны, тогдашний Министр Внутренних Дел Маклаков совершенно открыто указывал на необходимость такой меры, и при этом докладе я лично видел собственноручное письмо к Министру Императора Николая II, в котором он писал, что эти соображения Маклакова им - Императором - одобряются и разделяются. Даже вполне законопослушная и трезво относящаяся к делу Государственного строительства III?я Государственная Дума была взята под подозрение, и правящие круги всячески старались в чем только возможно умалять ее значение и достоинство. Так, например, в дни празднования Отечественной войны, 1812 года, в Москве Государственная Дума, как таковая, не была приглашена к участию в торжествах памяти народной войны, а был приглашен только Председатель ее именным приглашением, тогда как Государственный Совет был приглашен, как учреждение, в полном своем составе.

При прощальной аудиенции перед роспуском III?ей Государственной Думы Император Николай II не был благосклонен к Государственной Думе в прощальном своем слове, обращенном к ней, и Дума разъехалась, огорченная и оскорбленная, не чувствуя за собой никакой вины, ожидавшая иного к себе отношения Верховной власти.

Наступившая вслед за этим избирательная кампания ясно обнаружила решимость Правительства добиться состава Государственной Думы исключительно из правых партий, для чего были пущены в ход все возможные средства, применяемые с большою изобретательностью правительством В.Н.Коковцева, и на все прогрессивно мыслящее было воздвигнуто форменное гонение. В этих целях сделано было через обер?прокурора Св. Синода В.К. Саблера основательное давление на духовенство.

Правительств. Сенат сыпал как из рога изобилия, одно разъяснение за другим, в целях сокращения круга избирателей. Но, несмотря на это, большинства в Думе Правительство все ж не добилось, что стало сразу ясным при избрании Председателя Государственной Думы из партии октябристов значительным большинством голосов. Настроение всех партий от октябристов и левее их было чрез? вычайно повышенное, можно даже сказать, озлобленное к Правительству, но и внутренний разлад в самой Думе получился та?кой, что более месяца Государственная Дума не в состоянии была избрать Товарищей своего Председателя, не имея возможно? сти сговориться на кандидатах. Если к этому прибавить, что слухи о предстоящем перевороте, в смысле превращения Думы из законодательной в законосовещательную, слухи о возможности роспуска ее, в виду невозможности достигнуть соглашения между партиями даже в выборе президиума, стали распространяться все шире и шире, то прямая опасность авторитету народ? ного представительства вставала для нас во весь рост, как реальная действительность.

Партия Народной Свободы, подвергшаяся наибольшим предвыборным гонениям, явно клонилась к союзу с крайними левыми элементами, и опасность появления чисто революционных настроений в недрах самой Государственной Думы зрела не по дням, а по часам. Это обстоятельство в свою очередь грозило самому существованию Государственной Думы, что повело бы к неизбежным революционным волнениям в стране. При таких условиях партия октябристов, как центральная, увидела необходимость путем переговоров и взаимных уступок достигнуть при помощи соглашения прочного достаточно многочисленного большинства, способного отстоять народное представительство от всяких на него покушений как со стороны Правительства, так и со стороны своих собственных крыльев, правого и левого.

Были начаты переговоры в соединенных заседаниях руководителей разных фракций Думы с целью привлечь влиятельную в стране кадетскую партию к соглашению и предотвратить ее союз с социалистическими группировками. Имелось в виду также оторвать возможно большее число членов Думы от крайнего правого, воинствующего крыла. Переговоры, однако, затянулись. Главным тормозом было упорное требование к.-д.-партии о включении в программу соглашения еврейского вопроса целиком. При этом нужно по справедливости заметить, что гг. кадеты были более правоверными, чем сами евреи, представители которых лично заявляли, что при создавшемся положении вещей, по их мнению, следует отсрочить жгучий еврейский вопрос и отнюдь не ставить его резко программно. Не знаю, повлияли ли они на руководителей кадетской фракции Государственной Думы? Но все же центральные партии находили, что при создавшемся соотношении сил вопрос этот надлежало бы оставить открытым, а к.-д.-партия упорно стояла на своем. Все же, в конце концов, соглашение на основе уступок состоялось, было подписано представителями партий и собрало значительное и устойчивое большинство Государственной Думы, получившее название прогрессивного блока Думских партий.

Возникновение этого блока было встречено крайне враждебно как Правительством, так равно и крайним левым, и крайним правым крылом Государственной Думы. И надо признаться, что прогрессивный блок должен был быть одинаково нетерпимым для всех этих элементов. Разрушив уже возникавшее соглашение партии Народной Свободы с социалистическими революционными кругами и отмежевавшись от не менее опасных для молодого еще Русского народного представительства крайних правых кругов, прогрессивный блок вводил работу законодательного учреждения в нормальный эволюционный темп, имея достаточную силу парализовать всякие революционные попытки как справа, так и слева. Не могло это соглашение радовать и Правительство, так как оно вынуждало его считаться с прочно спаянным прогрессивным большинством Государственной Думы, чем разрушалась вся упорная предвыборная работа Правительства, стремившегося к созданию послушного ему большинства в Государственной Думе. На прогрессивный блок немедленно же посыпались всякие нарекания из недр перечисленных элементов, оставшихся вне соглашения. Его обвиняли во всяких небывалых замыслах, взаимно противоречащих друг другу, в зависимости от того лагеря, из которого такие инсинуации исходили.