Булач Гаджиев - Царские и шамилевские крепости в Дагестане Страница 7

Перед походом обычно священник обходил ряды солдат со святой водой и пением «Спаси, господи!». Усердно крестились солдаты, обнажив головы, подходя со своими копейками к аналою. Затем проходили церемониальным маршем перед начальством и уходили в район боевых действий сменять оставшихся в живых товарищей.

Нижние чины были биты и запуганы до того, что многие из них переставали нормально мыслить. А несколько сот солдат, не выдержав армейской жизни, в разное время перешли на сторону Шамиля.

В русских войсках, квартировавших в Темир-Хан-Шуре, служили солдатами два человека, имена которых широко известны. Один из них – ссыльный поэт Александр Полежаев.

Ровно через полмесяца после казни пяти декабристов (28 июля 1826 года) юный поэт Александр Полежаев за поэму «Сашка» был сослан на Кавказ. 12 лет провел поэт на казарменном положении, находился в действующих частях, год сидел в тюрьме, а перед смертью был подвергнут телесному наказанию. Умер он от чахотки. Из 12 лет мученической жизни 4 года Полежаев провел в Дагестане. Прибыл он сюда солдатом в 1833 году. Стоял в лагерях под Миатли, в Кумторкале. Кафыр-Кумухе, Халимбекауле. Посетил Темир-Хан-Шуру в 1832 году, когда здесь поспешно строилась царская крепость. Поднимался на скалу Кавалер-Батарея, пугал рыб в озере Ак-коль. В составе экспедиции барона Розена взбирался на Койсубулинский (Гимринский) хребет и по приказу начальства в Гимринском ущелье сражался с мюридами Кази-Магомеда. Еще раньше он посещал Эндирей, Ташгечу, Тарки и другие населенные пункты Дагестана.

Генерал Вельяминов представил его к производству в офицеры, но Николай I и слушать об этом не захотел.

В походах, по ночам, когда усталые солдаты крепко спали, Полежаев зажигал свечу, купленную у маркитанта, вытаскивал тушь, перо, бумагу и начинал писать. Иногда утро заставало его за работой.

… Но вот аул Темир-Хан-ШураМелькнул за речкою вдали,Вот ближе, ближе… Перед нами.Прошли – привал!.. И за стенамиНа отдых воины легли…[10]

А. Полежаев не понимал идеи борьбы горцев за свободу и независимость. Его взгляды сходились с официальной линией, проводимой царским правительством на Кавказе. Однако Полежаев создал на дагестанские темы две поэмы – «Чирюрт» и «Эрпели», в которых поэт не скрывает своих искренних симпатий к горцам.

Как все передовые люди России А. Полежаев ненавидит войну:

Да будет проклят нечестивый,Извлекший первый меч войныНа те блаженные страны,Где жил народ миролюбивый.

В 1833 году полк, где служил А. Полежаев, переводят в Россию. Тяготы службы, нужда, бедность, преследование цензуры и безнадежность привели к тому, что окончательно сломили здоровье поэта. В 1837 году его кладут в госпиталь. Как бы в насмешку перед смертью Полежаеву была оказана высочайшая милость: его из унтер-офицеров произвели в прапорщики. Единственным утешением являлись стихи и поэмы, в которых он воспел и наш Дагестан и его храбрых сыновей.

… Второй солдат – А. А. Бестужев-Марлинский. Среди декабристов, оказавшихся в Дагестане, он занимает особое место. Марлинского приговорили к повешению. Затем приговор отменили, и декабрист очутился в Дагестане, где с 1830 по 1834 гг. проходил службу в Дербенте в 10-м Грузинском батальоне.

Какие только уголки в нашем крае не посетил Марлинский. Он участвовал в сражении под Чиркеем, переходил Сулак, посетил Кафыр-Кумух, на юге Дагестана, видел снежные вершины Базар-Дюзи и Шалбуздага, а в Кази-Кумухе восторгался плясками и пением девушек.

Все пережитое, увиденное было отражено в повестях о Дагестане и дагестанцах – «Аммалат-бек», «Мулла-Hyp», «Письма из Дагестана» и другие.

А. Бестужев-Марлинский неоднократно вместе с сослуживцами бывал и у нас. Вот, к примеру, что он писал в «Письмах из Дагестана»: «22 октября [1831 г.] стали лагерем за Темир-Хан-Шурою. Решено. Завтра пойдем в дело, штурмовать с. Эрпели… защищенное десятью тысячами горцев… Мятежниками повелевает Уммалат-бей – храбрый сподвижник Кази-Муллы, который произвел его в шамхалы… В ожидании будущих благ мы прохрапели ночь во славу божию, и заревые рожки едва меня добудились.

Поздно рассвело над Шурой осеннее утро. Непроницаемый туман тяготел над всей окрестности, и в нем глухо гремели барабаны. Войска пошли тремя колоннами…»[11].

Отправившись в Темир-Хан-Шуру вместе с войсками, А. Бестужев-Мар-линский участвовал в боях во взятии Эрпели, он видел бесчинства солдат, видел, как вытаскивали они ковры, паласы, вонзали штыки в землю и в стены, пытаясь найти клады: искали серебро, украшения, ловили скот и не церемонились с их хозяевами.

Возникает недоумение: как могли А. Полежаев и А. А. Бестужев-Мар-линский, люди высоких стремлений, желавшие освобождения русского народа от крепостного права, бороться против народно-освободительного движения горцев Дагестана и Чечни? Вопрос этот относится не только к Полежаеву и Марлинскому, а ко всем членам тайных обществ, которых сослали на Кавказ.

Ответ дает историк М. Косвен: «Надо не забывать, что они (декабристы) были военнослужащие, поэтому… участие в военных действиях на Кавказе для них было служебной необходимостью».

Декабристы к колонизаторской политике относились отрицательно, в то же время, считая, что присоединение Кавказа к России окажет благотворное влияние на горцев.

Во время Кавказской войны через Темир-Хан-Шуру прошло много сосланных солдат-поляков. Бывали здесь поэты Владислав Стрежельницки, Михаил Бутовт Андржейкович, Матеуш Гралевски и другие. В Темир-Хан-Шуре проживало много польских семей. Об этом свидетельствует тот факт, что их общими усилиями в конце XIX века построен костел, названный местным населением польским. Его настоятель ксендз Бартоломей Прушковски основал при приходе польскую библиотеку.

Во время землетрясения 1970 г. костел был поврежден, и его снесли. До последнего времени у нас проживало несколько польских семей, были смешанные браки с дагестанцами.

Царское правительство для борьбы с восставшими горцами использовало недовольных Шамилем дагестанцев. К примеру, в Аварии в 1843 г. насчитывалось таких 200 семей из известных фамилий и имеющих крепкие связи по родству. Они вынуждены были оставить имущество, бросить родные места и искать спасения на плоскости. Так, большая их группа прибыла в Нижнее Казанище и расположилась в квартале Бет-аул. Но через три дня казанищенцы, ставшие на сторону Шамиля, в числе 500 человек с палками бросились на пришельцев. Беженцы выхватили шашки… – если бы не вмешательство стариков, пролилась бы кровь.

По приказанию генерала Клюки-фон-Клугенау противников Шамиля перевели в Темир-Хан-Шуру и поселили в ногайских кибитках, где они жили почти год. И, как сообщает Е. И. Козубский, к 1 маю 1844 года из переселившихся семей 150 человек способны были носить оружие и участвовать в боях против Шамиля. К ним присоединились из Гели 20 человек, Параула – 20, Доргели – 19, Губдена – 50, Кадара – 25, Урмы – 10 – всего 150 человек. Лошадь и вооружение они должны были иметь собственные.

Но в 1843 году во время вторжения Шамиля на плоскость многие всадники перешли на сторону имама. В 1852 г., наконец, сформировался Дагестанский конно-иррегулярный полк, знамя которого хранилось в Темир-Хан-Шуре.

Второй эшелон

Для освоения новых земель, вслед за солдатами, шел второй эшелон – военная администрация, купцы, мещане. В основном они прибывали из Кизляра, Астрахани и Тифлиса. В Темир-Хан-Шуре можно было встретить и людей, приехавших из глубины России. К примеру, в списке лиц, живших тогда в крепости, значатся мещане А. Сапожников из Саратова, В. Иванов из Пензы. Крестьянин Саратовской губернии Семен Суконцев, прибывший в 1850 г., торговал хлебом. Иван Попов, мещанин г. Балашова устроился приказчиком в магазине Хахутова. Иоганну Голловскому из Риги и Адольфу Кеснеру из Мюнхена принадлежали пивоварни. Помещица Клемина занималась молочной торговлей.

На первых улицах Темир-Хан-Шуры, не успевших еще получить названий, и на единственной пока площади, как грибы, росли лавки, духаны, трактиры купцов Азаровых, Голиковых, Долгополовых, Бурундуковых, Юдиных…

В те же годы возник базар, куда жители Кафыр-Кумуха, Муслимаула, Халимбек-аула и других селений свозили сено, фрукты, виноград, древесный уголь… Кустари Верхнего и Нижнего Казанищ наводняли базар Темир-Хан-Шуры искусными изделиями из серебра, меди и железа с насечками и густою сетью тончайшего рисунка. На рынке можно было приобрести кувшины, тазы, уздечки и сбрую, ножи разных форм и размеров и, конечно, знаменитые, известные всему Кавказу, базалаевские кинжалы[12].

Несмотря на появление новых домов и улиц, где, кроме военных, жили и гражданские лица, Темир-Хан-Шура еще и в 40-е годы не была благоустроена.