Антон Антонов - История людей Страница 7

Вряд ли это свидетельство того, что у Предка рождалось больше детенышей, чем у человека. Все человекообразные обезьяны рождают по одному детенышу. Почему у Предка должно быть иначе?

Есть другое объяснение. Вода. Для воздуха 20 градусов тепла — комнатная температура, теплее не надо. А попробуйте часок поплавать в двадцатиградусной воде. Замерзнете.

Лучшее средство борьбы с холодом — обильная жирная пища. Детеныши Предка потребляли больше молока, чем дети человека или шимпанзе. И природа на всякий случай сохранила эту особенность у некоторых женщин.

За остальными доказательствами водной гипотезы я отсылаю читателей к Линдбладу (Линдблад, 63 и далее). С некоторыми из них я даже готов спорить. К примеру, Линдблад считает, что длинные волосы, характерные для людей всех рас, кроме негроидной, появились еще у водных обезьян, чтобы их детеныши могли, плавая, хвататься за них. Я же полагаю, что это — приобретение более позднего времени, эпохи ледника.

Но в общем и целом теория Линдблада представляется весьма правдоподобной и логичной.

Суммируем. Основная идея заключается в том, что от кениапитека 10 миллионов лет назад произошла обезьяна, ведущая полуводный образ жизни. И на протяжении последующих нескольких миллионов лет она утратила волосяной покров, приобрела мощный жировой слой и другие признаки, перечисленные выше.

Такое развитие для природы не уникально. Когда-то водные животные появились в роду общих предков хищных и парнокопытных, и поначалу эти животные были похожи на собак. Но когда они полностью перешли к водному образу жизни, их тела из поколения в поколение стали изменяться и за миллионы лет переменились разительно.

Тело удлиннилось, конечности превратились в ласты, а потом задние вообще исчезли, пропал волосяной покров, не стало наружного уха, а ноздри перекочевали с кончика носа на темя. Размеры, не сдерживаемые тяготением, росли неудержимо, и один из потомков невзрачного предка, похожего на собаку, превратился в самое крупное животное на планете — синего кита.

Каланы, потомки хищных куниц, переселились в воду гораздо позже и в анатомических изменениях зашли пока не так далеко. Их можно рассматривать, как самую раннюю стадию преобразования тела под влиянием водного образа жизни.

А теперь представим, что наши водные обезьяны — это, образно говоря, каланы мира приматов. Только живут они не в холодном северном море, где без пышного меха не обойтись, а в мелководных тропических водоемах, где шерсть — скорее помеха. Вспомните, как неприятно ходить в мокрой одежде и со слипшимися влажными волосами.

Но живут они точно как каланы. То есть все время проводят в воде. Здесь они добывают пищу, здесь же ее поедают, в воде спариваются, в воде рожают и выкармливают детенышей, а на берег выбираются редко и ненадолго.

Ноги водной обезьяны приобрели новую форму, удобную для плавания и хождения по дну. Чтобы в этом убедиться, достаточно посмотреть на современных пловцов. Их ноги словно специально созданы для этих изящных движений. Стопа не разлапистая, как у обезьяны, а удлиненная, ластовидная, и все ее пальцы соединены вместе и направлены вперед (Нестурх, 159).

Ходить по дну, конечно, удобнее на двух ногах. И чем длиннее ноги, тем глубже можно зайти, не отрываясь от дна. А как мы знаем на примере китов, водная среда способствует увеличению размеров.

Да и для плавания лучше иметь удлиненное тело и широкую амплитуду колебания ласт.

Так что будет правомерно предположить, что рано или поздно ноги водной обезьяны стали такими длинными, что у нее просто не было больше возможности ходить по-обезьяньи, опираясь на руки. Руки были слишком коротки, а ноги — чересчур длинны.

И как знать — может, жили бы сейчас на земле не люди, а ластоногие русалки, лишенные разума, если бы не форсмажорные обстоятельства, вызванные колебаниями климата.

8 миллионов лет назад в Африке наступила великая сушь.

Водоемы стали пересыхать, на леса наступали саванны, и водную обезьяну спасло лишь то, что она могла ходить на двух ногах не только по дну.

Когда группы этих обезьян перебирались из пересохшего водоема в еще уцелевший, до цели порой доходили не все. Выживали те, кто передвигался по суше наиболее успешно. И в их потомстве закреплялась способность к наземному прямохождению.

Эта новая обезьяна, которая одинаково хорошо умела плавать и ходить, как раз и оставила однажды свои следы на теплом слое вулканического пепла.

Первооткрыватели назвали это существо австралопитеком, южной обезьяной, чем посеяли некоторую сумятицу в умах обывателей, читающих научно-популярную литературу. До сих пор некоторые думают, что австралопитеки жили в Австралии.

Чтобы развеять это заблуждение, повторим еще раз — австралопитеки жили в Африке. В Африке и только там.

Внешне австралопитек довольно сильно походил на человека. Ноги длиннее рук, голая темная кожа, большие груди у женщин, мощные ягодицы, выступающий нос. И при этом — обезьянья голова.

Ведь размерами мозга и разумом австралопитек не слишком сильно превосходил кениапитека. У гипотетической водной обезьяны заметно менялось тело, а мозг оставался прежним.

Примерно таким, как у шимпанзе.

8. Лирическое отступление о говорящей обезьяне и собаках Павлова

Про собаку говорят, что она все понимает, только сказать не может. Но это, конечно, преувеличение. Собака действительно может понимать человеческую речь — однако не всю, а только отдельные слова и фразы, которые повторяются достаточно часто, чтобы можно было установить их связь с событиями и явлениями повседневной жизни.

Собаки способны на многое — но они не в состоянии понимать произвольную человеческую речь и уж тем более вразумительно на нее отвечать.

Иначе обстоит дело у обезьян.

Ни одну обезьяну не удалось научить членораздельно произносить человеческие слова. Это невозможно в принципе — по чисто анатомическим причинам. Но выход из положения есть. Ведь существует жестовый язык глухонемых, и можно представить себе, какой переполох поднялся в научном мире, когда в середине 20-го века выяснилось, что человекообразных обезьян можно научить общаться на этом языке.

Рушились основы павловского учения о высшей нервной деятельности. Со времен его опытов на собаках и тех же обезьянах считалось доказанным, что человек тем и отличается от животных, что для него характерна «вторая сигнальная система», то есть способность реагировать не только на событие, но и на сообщение о событии.

Вторая сигнальная система — это то, что делает человека венцом природы. Речь — основной признак разума.

Для Павлова, как человека верующего, было вполне естественно положить в основу своего учения тезис об исключительности человека среди прочих созданий Божьих. Но его открытия (умалять значение которых ни в коем случае нельзя) взяли на вооружение материалисты, у которых были на этот счет и свои аргументы.

Трудовая теория антропогенеза утверждает, что вторая сигнальная система появилась тогда, когда предки человека стали систематически заниматься трудовой деятельностью. Или конкретнее — изготовлением орудий. Более того, она и служит именно этой цели — координации трудовой деятельности.

И вдруг американцы в опытах с обучением шампанзе и горилл амслену — американскому языку глухонемых — натыкаются на факты, которые переворачивают все теории с ног на голову.

Самка шимпанзе по имени Уошо смогла заучить несколько сотен знаков, обозначающих не только предметы, но и действия, признаки и явления. Если ей демонстрировали предмет, Уошо показывала соответствующий знак на амслене — американском языке глухонемых.

Но этого мало. Вскоре обезьяна стала давать правильные ответы на вопросы, заданные устно. Это могло означать только одно — она понимает человеческую речь.

Однажды, когда Уошо чем-то порадовала ученых, один из них не удержался от комплимента.

— Смотри, ну разве она не прелесть? — сказал он.

— Нет, я обезьяна, — тут же ответила жестами шимпанзе.

И тут уже представляешь себе не собаку, которая радостным повизгиванием реагирует на слово «гулять», а скорее, маленького, но смышленого ребенка, который, услышав незнакомое слово в свой адрес, объясняет непонятливым взрослым, кто он такой на самом деле.

А потом говорящая обезьяна окончательно повергла исследователей в шок. Во время прогулки она увидела на озере утку. Слова «утка» в ее знаковом словаре не было. И тогда Уошо, недолго думая, объединила два знака, назвав утку «водяной птицей».

После этого исследователи уже ничему не удивлялись. Даже тому, что Уошо обучила языку глухонемых соседку по вольеру, а потом и собственного детеныша.