Сергей Сергеев-Ценский - Пушки выдвигают (Преображение России - 5) Страница 7

- Англичане? - оживленно отозвался на это Людвиг. - О-о! Они, пожалуй, даже не станут прибегать к такому средству, как гнилые апельсины, а скажут: "Очень хорошо, мистер Сыромолотов, Ползунов так Ползунов, но-о... если вы только имеете полномочия от какой-нибудь русской фирмы или от правительства, чтобы закупить большую партию машин, то можете адресоваться к нам, а не иметь дела с Германией..." Вот что вам скажут англичане.

Сыромолотов не мог не улыбнуться горячности, с которой это было сказано, а Эрна вдруг обратилась к нему:

- Я где-то читала или это я от кого-то слышала, не помню, - что в Мюнхене на выставке была ваша картина, правда?

Она глядела на него при этом так оторопело-ожидающе, что Сыромолотов счел нужным выручить ее; он ответил неторопливо:

- Да, давно уж это, еще в девятом году, - пять лет назад, адресовались ко мне устроители, и я дал... Это была десятая международная выставка.

- И получили золотую медаль? - спросил теперь уже муж Эрны.

- И получил золотую медаль... и диплом к ней.

- Вот видишь, я тебе говорила! - торжествовала Эрна, обращаясь к мужу, а старый Кун многозначительно подмигнул своей тяжеловесной супруге, добавив к этому оживленно:

- В Мюнхене! На международной выставке! О-о, это есть большое отличие!

И поднял указательный палец. И Сыромолотов именно теперь увидел особенно осязательно, что в молодости он был очень похож на своего сына, каким тот был теперь.

Людвиг Кун весь так и сиял, выкрикивая:

- Вот видите, вот видите, как вас оценили в Германии! Золотая медаль на подобной выставке - это ми-ро-вой три-умф, вот что это такое! Золотая медаль и диплом - это не гнилые апельсины, нет! В Германии таланты ценить умеют!

- А почему же господин Сыромолотов живет здесь, если он такой знаменитый художник? - полюбопытствовала мать Людвига, обращаясь почему-то к своему сыну, точно неуверенная, что ее плохой русский язык поймет сам художник.

- Да, в самом деле? - подхватил Людвиг. - Вам, разумеется, надобно жить в Петербурге, Алексей Фомич, а не здесь.

- Мне здесь больше нравится, чем в Петербурге, - ответил на это Сыромолотов, уже не улыбаясь, а даже несколько недовольным тоном, так что Людвиг, видимо, заметил это, потому что заговорил о другом, очень круто изменив тему разговора:

- Вы не "Биржевые ведомости" выписываете, Алексей Фомич?

- Не-ет, а что? - удивленно отозвался на это Сыромолотов.

- Так, знаете ли: я все-таки слежу за политикой... А в Албании теперь восстание против принца Вида... Любопытно, чем оно окончится. Вы как полагаете, повстанцы ли победят, их ли победят?

- Совсем не читаю об этом, - буркнул Сыромолотов. - На что мне все это?

- Оно и мне, конечно, не слишком нужно, да ведь с маленького может дойти до большого. Балканы - это, знаете ли, такой котел, что каша в нем вот уже сколько лет все варится и довариться никак не может.

- Да ведь кончили уж там войну все эти болгары, турки, греки, сербы, навоевались уж досыта и отдыхают, однако до большого не дошло, - сказал Сыромолотов, думая, что все уж исчерпал по этому вопросу, но Тольберг возразил живо:

- "До большого не дошло" в каком смысле? В том, что великие державы в эту войну не ввязались? Они еще не раскачались, быть может, но как будто уже раскачиваются и даже сильно.

А Людвиг Кун вдруг вскочил из-за стола стремительно, сказал, наклоняясь к Сыромолотову:

- Я вам сейчас принесу одну статейку! - и выскочил из столовой.

Должно быть, то, за чем он выскочил, было у него под руками в его комнате - он не заставил себя ждать и двух минут. Он вошел с газетным листом в руках, и Сыромолотов разглядел, что это был номер "Биржевых ведомостей".

- Вот, не угодно ли. Статья без подписи, но я наводил справки и узнал, что ее писал сам наш военный министр генерал Сухомлинов! - заговорил возбужденно Людвиг, садясь. - Статья называется "Россия хочет мира, но готова к войне".

- Позвольте, это от какого же числа газета? - спросил Сыромолотов.

- От двадцать седьмого февраля, вот, смотрите, - показал ему Людвиг. От двадцать седьмого февраля, а сегодня - пятнадцатое июня, - значит, три с половиной месяца назад. Я эту статью берегу, как свое доброе имя, до того она... содержательна. Я даже могу из нее кое-что прочесть, если вы не будете иметь ничего против.

- Пожалуйста, прочитайте, - согласился Сыромолотов, слегка, впрочем, пожав плечами, и Людвиг начал:

- "С гордостью мы можем сказать, что для России прошли времена угроз извне. России не страшны никакие окрики. У нас нет причин волноваться: Россия готова..." Каково, а? Сильно сказано?

- Внушительно, - сказал Сыромолотов.

- Дальше: "За последние пять лет в печати всего мира время от времени появлялись отрывочные сведения о различного рода мероприятиях военного ведомства в отношении боевой подготовки войск. И мы не сообщаем здесь ничего нового и неизвестного. Мы только группируем главнейшее из сделанного по указаниям монарха за это время. Всем известно, что на случай войны наш план обыкновенно носил оборонительный характер. За границей, однако, теперь знают, что идея обороны отложена и русская армия будет активной".

Тут Людвиг Кун остановился и испытующе поглядел не только на Сыромолотова, но и на Тольберга тоже.

- Гм... Активной, - неопределенно отозвался Сыромолотов.

- Да, да, вот именно: активной!.. Но слушайте дальше. "Не составляет секрета, что упраздняется целый ряд крепостей, служивших базой по прежним планам войны, но зато существуют оборонительные линии с весьма серьезным фортификационным значением... Офицерский состав армия значительно возрос и стал однородным по образовательному цензу. Законопроект о прапорщиках запаса решает вопрос о качестве запасных офицеров".

- Да ведь прапорщики запаса появились еще в русско-японскую войну, заметил Сыромолотов.

- Да, были и тогда, я сам тоже ведь прапорщик запаса, как и он, сказал Тольберг, кивнув на своего друга, а Людвиг продолжал, только кивнув головой:

- Вот что особенно важно: "Русская полевая артиллерия снабжена прекрасными орудиями, не только не уступающими образцовым французским и немецким орудиям, но во многих отношениях их превосходящими. Осадная артиллерия... имеется при каждой крупной боевой единице. Уроки прошлого не прошли даром. В будущей войне русской артиллерии никогда не придется жаловаться на недостаток снарядов! Артиллерия снабжена и большим комплектом и обеспечена правильно организованным подвозом снарядов..." Видите, как?

И Людвиг многозначительно переглянулся со своим другом, хотя Сыромолотову было уже ясно, что статья эта хорошо была известна Тольбергу. Однако для него самого в ней теперь, при чтении со стороны, действительно оказалось что-то новое и притом важное новое, что, быть может, он пробежал бы мельком, если бы сам взял в руки газетный лист, и, отвечая на вопрос, к нему обращенный, он сказал:

- Да, вот подите же...

А Людвиг продолжал, воодушевляясь чем дальше, тем больше:

- "Техника военно-инженерного дела за последнее время сильно развилась, и кто же не знает, что военно-автомобильная часть поставлена в России весьма высоко. Военный телеграф стал достоянием всех родов оружия. У самой маленькой части есть телефонная часть. Русская армия в изобилии снабжена прожекторами. Офицеры и солдаты показали себя мастерами в железнодорожном деле и могут обойтись без обычного железнодорожного персонала. Не забыто и воздухоплавание. В русской армии наибольшее значение придается аэропланам, а не дирижаблям. Тип аэропланов еще окончательно не решен, но кто же не знает о великолепных результатах аппаратов Сикорского, этих воздушных дредноутов русской армии? Русская армия явится, если бы обстоятельства к этому привели, не только громадной, но и хорошо обученной, хорошо вооруженной, снабженной всем, что дала новая техника военного дела".

- Чья статья это, вы сказали? - обратился Сыромолотов к Людвигу.

- Сухомлинова - военного министра.

- Военного министра, - ого!

- Ха-ха-ха! - развеселился Людвиг. - А тут дальше, представьте себе, есть такое место: "Русская армия, бывшая всегда победоносной, воевавшая обыкновенно на неприятельской территории, совершенно забудет понятие "оборона", которое так упорно прививали ей в течение предпоследнего периода нашей государственной жизни... Конечно, если какая-нибудь держава питает агрессивные замыслы против России, то наша боевая мощь ей неприятна, ибо никто уже не может теперь питать вожделений о какой бы то ни было части русской земли. "Si vis pacem, para bellum" - "Если хочешь мира, готовься к войне". Россия в полном единении со своим верховным вождем хочет мира, но она готова".

- И одни готовы и другие тоже готовы, - неожиданно для Сыромолотова заговорил старый Кун, - а кто лучше готов - вот в чем является вопрос.

- Позвольте, я не понял все-таки, против кого направлена эта статья? спросил одновременно и Людвига Куна, и его отца, и Тольберга художник.