Автор неизвестен - Повесть о смуте годов Хэйдзи Страница 7

7 | О ТОМ, КАК ГОЛОВУ СИНДЗЭЯ ПРОНЕСЛИ ПО ПРОСПЕКТУ И ВЫСТАВИЛИ У ТЕМНИЦЫ

В семнадцатый день стражники во главе с Судьёй Минамото-но Суэцунэ приняли голову Синдзэя на берегу реки у проспекта Ооимикадо, пронесли по столичным проспектам и повесили на сандаловом дереве, что росло у восточных ворот темницы. И знать, и чернь со всей столицы толпой валили поглядеть на это. Среди толпы был престарелый инок в чёрной крашеной тушью одежде, видимо, долго пребывавший в монашестве. Увидев эту голову, он залился слезами и промолвил:

— За какие же грехи этому человеку выпало такое несчастье? Разбито светлое зерцало Поднебесной! Кто же теперь осветит прошедшие и нынешние времена? Когда толковал он Конфуция и Лао-цзы, умолкали убеждённые конфуцианцы, а когда объяснял он сокрытые глубины явного и тайного учений[36], склоняли головы монахи, отринувшие мир. Проживи он дольше — и страна бы постепенно успокоилась. Какая жестокость — те, кто подхалимничал пред государем, убили его — так хоть бы оставили ему честное имя верного вассала! Было ли такое, чтоб носили и выставляли на обозрение голову человека, который не был врагом престола? В чём же он провинился? Да, трудно представить, за какие прегрешения в предыдущих рождениях ныне постигла его такая участь! — так, заливаясь слезами, говорил он, не страшась мира, не стыдясь перед людьми, и не было

В семнадцатый день стражники во главе с Судьёй Минамото-но Суэцунэ приняли голову Синдзэя на берегу реки у проспекта Ооимикадо, пронесли по столичным проспектам и повесили у восточных ворот темницы.

среди слышавших это таких, кто не выжимал бы рукава, мокрые от слёз.

Как же тяжело было на сердце у госпожи Ки-но Нии! Безмерно печалилась она, не имея вестей о своём муже, Вступившем на путь сёнагоне, — и каково же ей было ныне услышать, что его тело откопали, отрезали голову, носили по проспектам и повесили на дереве у ворот темницы! «Заточили государя, повелевающего горами и морями, и не может он видеть света солнца и луны. Схватили детей сёнагона, и неизвестно, сохранят ли им жизнь. И я, хоть и женщина, не знаю, что же мне предстоит!» — в таких мыслях тихо плакала она.

8 | О ТОМ, КАК ИЗ РОКУХАРА ОТПРАВИЛИ ГОНЦА В ЗЕМЛЮ КИИ

Тайра-но Киёмори направлялся к святым местам Кумано, когда в усадьбе Киримэ его догнал гонец из Рокухара. Гонец сказал:

— Говорят, что Начальник стражи Нобуёри и левый конюший Ёситомо ночью девятого дня ворвались во дворец государя-инока Сандзё, пустили огонь, и ни государь-инок, ни нынешний государь не спаслись из пожара. Ещё говорят, будто бы они сейчас в главном дворце. Семья Вступившего на путь сёнагона погибла в огне! — так говорил он, и среди прочего докладывал. — Не иначе, как это дело задумано давно. Воины Минамото собрались в столице. И бродят слухи, будто бы дело не только в семье сёнагона, а как бы чего не случилось и с вашим родом!

Собрались родные и приближённые Киёмори и стали решать, что же делать. Киёмори сказал:

— С благой целью пришли мы сюда, но раз уж такое стряслось с государевой семьёй, ничего иного не остаётся, как отправить сопровождающих в Кумано, а самим возвращаться. Только вот оружия у нас нет, что уж тут поделать!

Тогда правитель земли Тикуго Иэсада[37] сказал:

— Немного всё-таки есть!

С собой он вёз пятьдесят длинных сундуков, и никто не знал, что в них. Он приказал поставить один в сторонке, открыл его и стал доставать сложенные там доспехи, мечи и стрелы. А из бамбуковых ручек сундуков он достал пятьдесят луков. «Иэсада настоящий храбрец и предусмотрительный воин!» — подумал тогда Тайра-но Сигэмори. В земле Кии были ещё родичи Тайра, но когда они прискакали, услышав об этом деле, то полностью снаряжённых воинов набралось не более сотни.

А тем временем стало слышно, что из столицы по дороге в Кумано двинулось войско, которое вёл старший сын Левого конюшего Ёситомо — Акугэнда Ёсихира. У храма Небесных царей, Тэннодзи, и в Мацубара, что в Абэно в земле Сэтцу, он построил войска и ждёт, когда Киёмори будет идти из Кумано. Киёмори сказал:

— Акугэнда поджидает нас с большим войском, так что глупо нам было бы идти в столицу и лечь костьми между Тэннодзи и Мацубара. Нужно собрать корабли, что найдутся в гаванях этой земли, переправиться на Сикоку, созвать войска на Кюсю, ударить на столицу, истребить отступников и избавить государя от неудобств. А что вы скажете?

Тогда Тайра-но Сигэмори выступил вперёд и сказал:

— Истинно так, как вы изволили сказать, нам и нужно было бы поступить. Однако же, по моему глупому разумению, мятежники, что схватили нынешнего государя и государя-инока, разослали указы государей во все земли, и мы, будучи объявлены врагами престола, собрать войска на Сикоку и Кюсю не сможем. А поскольку дело затронуло государей, и случилось так из-за того, что нас не было в Рокухара, будет непростительно медлить с возвращением в столицу. А что думает правитель Тикуго? — Так молвил он, и Иэсада, проливая слёзы, сказал:

— Не в первый раз слышу от вас подобные речи, и всё-таки — какие решительные слова!

Намба-но Сабуро Цунэфуса тоже согласился: «Именно так и нужно поступить!» — и на этом они вышли от Киёмори, сели на коней и направились на север. Киёмори, видя такую решительность, поступил так же.

Сигэмори построил войска для смотра и сказал им:

— Говорят, нас поджидает Акугэнда. Настало время сложить головы на поле брани у Абэно. Не хочу видеть, как наши воины бегут с поля битвы, поэтому, если кто колеблется в душе, оставайтесь здесь.

На это все до единого воины сказали: «Лучшим ответом будет поскакать вперёд!» — и двинулись, обгоняя один другого, стараясь раньше других вступить в бой. Так достигли они горы Онояма на границе земель Идзу- ми и Кии. Здесь повстречался им ехавший на чалом коне всадник с луком, в лёгких доспехах-харамаки[38], на которые был навешен колчан со стрелами, — он спешился и с почтением ожидал у дороги. «Кто таков?» — спросили его, и ответ был: «Гонец из Рокухара!» Его расспросили о делах в столице, и он сказал:

— Выехал я из Рокухара вчерашней ночью. До той поры ничего особенного не происходило. Один за другим прибывали гонцы, требовавшие, чтобы все оставшиеся в Рокухара прибыли во дворец, пусть самого помощника правителя Дадзайфу[39] и нет сейчас, поскольку он совершает паломничество. Однако же из Рокухара отвечали: «Сейчас! Скоро прибудем!», и до сих пор они сидят, запершись в Рокухара. Господин Харима-но тюдзё бежал в Рокухара на рассвете десятого дня, но тут стали один за другим приезжать гонцы с приказом государя- инока выдать его, и тут уж поделать было нечего, его выдали.

Услышав это, Сигэмори сказал:

— Хоть он и приехал в Рокухара в надежде обрести помощь, всё-таки выдали его. Какие жалкие дела творят эти люди. А по дороге сюда что видел?

— Ничего особенного. У Тэннодзи и Абэно ожидают Воин Ито Кагэцуна, Татэ-но Таро Садаясу, Гохэй Сиро Санэкагэ и другие — они собрали немного войск вам в помощь и решили: «Куда Киёмори поехал дальше — непонятно, и что творится к югу отсюда, мы не знаем, а потому здесь покормим коней и дадим им отдохнуть перед битвой!» У них сотни три всадников. А ещё немного запаздывали к ним вассалы из Ига и Исэ, так что сейчас их, наверное, уже четыре-пять сотен.

Когда он это сказал, лица у всех прояснились: «Так это о них говорили, что будто бы это войска Акугэнда!»

9 | О ТОМ, КАК МИЦУЁРИ ПОШЁЛ НА СОВЕТ ВО ДВОРЦЕ, А ТАКЖЕ О ТОМ, КАК КИЁМОРИ ПРИБЫЛ В РОКУХАРА

В девятнадцатый день на совет во дворец были призваны высшие сановники. Начальник Левой привратной стражи Мицуёри отправился ко двору принарядившись и с парадным мечом в лакированных ножнах с драгоценной отделкой. Взял он с собой лишь четверых-пятерых хорошо одетых разноцветных[40] и одного своего самурая, Ума-но дзё Нориёси, которого тоже нарядил разноцветным, дал ему малый меч, чтобы тот держал его за пазухой, и наказал: «Если дело пойдёт неладно, заруби меня своей рукой!» Ворота надёжно охранял большой отряд воинов, мимо которых приезжающие во дворец сановники и придворные старались проскользнуть украдкой, но Мицуёри вошёл, нисколько не смущённый великим множеством воинов. Воины положили луки, отложили в сторону стрелы и пропустили его. Обойдя с севера Дворец Пурпурных покоев, Сисиндэн, он увидел, что начальник Левой привратной стражи Нобуёри уселся на самом высоком месте, выше всех остальных. «Странное дело!» — подумал Мицуёри. Перепуганный государственный советник Акитоки сидел на низком месте, сжимая в руке дощечку для записи приказаний[41]. «Эге, да места тут вовсе перепутаны!» — сказал себе Мицуёри, тихо прошёл к тому месту, где на возвышении сидел Нобуёри, и уселся рядом с ним. Нобуёри с изменившимся лицом церемонно ему поклонился. Сидевшие тут сановники и вовсе вытаращились от удивления, как бы говоря: «Да что же это такое!» А Мицуёри, со словами: «Я смотрю, нынче начальники привратной стражи сидят на первых местах!» — подтянул под себя шлейф своего платья, поправил одежду, взял деревянную табличку, уселся поудобнее и спросил: «Итак, какие же дела мы сегодня решаем?» Никто из сидевших здесь сановников и придворных ему не ответил. Даже о порядке старшинства в собрании никто не заикнулся. Мицуёри, подождав немного, молча встал и вышел. Видевшие это воины, собравшиеся на площади перед залом, говорили: «Аварэ, великой силы человек! Нынче собралось народу немало, а сесть наверху рядом с Нобуёри никто не решился, только этот. Ещё как в ворота вошёл, нисколько не показал вида, что смущён или напуган, так и держал себя до конца! Аварэ, с таким бы военачальником да в битву! Как здорово бы было! Если бы этому Мицуёри поменять местами иероглифы в имени, получился бы точь-в-точь старинный полководец Ёримицу[42]!» А другие говорили: «Да, а Нобуёри, сколько иероглифы в имени местами ни меняй, а храбреца вроде Ёринобу[43] из него не выйдет — больно труслив!» Так они посмеивались втихую, приговаривая: «У стен есть уши, а у камней — рты! Мы ничего не говорили и не слышали!»