Борис Романов - Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала… Страница 73

Дело шло настолько успешно, что даже поджигателей фитилей российской бомбы бунта — эсеровских и большевистских агитаторов — рабочие не только не допускали в свои организации, но и сами изгоняли со своих собраний [35] [32].

Большевики и эсеры мечтали вырвать пролетариат из Общероссийского рабочего союза. Они понимали, что пока продолжается такая политика, шансы на революцию в России равны нулю.

Так шло и после увольнения Зубатова (это случилось в 1903 году из-за организованных против него провокаций и выхода из-под его контроля рабочих союзов в Одессе), и при Гапоне, который сначала был его преемником.

Глава 5

Евангелие социализма

Итак, до января 1905 года рабочее движение в России развивалось при покровительстве Николая II (еще в абсолютной монархии!) по пути социального сотрудничества с рабочим классом, с самыми широкими массами рабочих!

Конечно, не все рабочее движение было избавлено от влияния революционеров.

Чтобы понять, как революционеры пытались в те первые годы кризиса раскачать ситуацию в стране и как их деятельность соотносилась с нравственностью, вспомним… роман Горького «Мать». Да, да, как это ни удивительно, в нем можно найти ответы на вызовы того времени. Читателям советую еще посмотреть кадры из фильмов «Мать», поставленных в 1926 году (Всеволодом Пудовкиным) и в 1955 году (Марком Донским).

Роман А. М. Горького «Мать»

Роман «Мать» был задуман Горьким как своего рода «евангелие социализма». Как обычно пишут литературные критики, роман этот, имеющий центральной идеей воскресение из мрака человеческой души, наполнен христианской символикой: по ходу действия многократно обыгрывается аналогия между революционерами и библейскими апостолами; друзья Павла Власова сливаются в грезах его матери в образ коллективного Христа, причем сын оказывается в центре, сам Павел ассоциируется с Христом, а Ниловна — с Богоматерью, которая жертвует сыном ради спасения мира. Центральный эпизод романа, первомайская демонстрация, в глазах одного из героев превращается в крестный ход во имя «Бога Нового, Бога света и правды, Бога разума и добра». Путь Павла, как известно, кончается как бы «крестной жертвой». Все эти моменты были глубоко продуманы Горьким. Он был уверен, что в приобщении народа к социалистическим идеям очень важен элемент веры (в статьях 1906 года «О евреях» и «О Бунде» он прямо писал, что социализм — это религия масс).

Для кого же предлагал Горький эту религию? Читаем строки об отце Павла:

Так жил и Михаил Власов, слесарь, волосатый, угрюмый, с маленькими глазами; они смотрели из-под густых бровей подозрительно, с нехорошей усмешкой. Лучший слесарь на фабрике и первый силач в слободке, он держался с начальством грубо и поэтому зарабатывал мало, каждый праздник кого-нибудь избивал, и все его не любили, боялись. Его тоже пробовали бить, но безуспешно. Когда Власов видел, что на него идут люди, он хватал в руки камень, доску, кусок железа и, широко расставив ноги, молча ожидал врагов. Лицо его, заросшее от глаз до шеи черной бородой, и волосатые руки внушали всем страх. Особенно боялись его глаз, — маленькие, острые, они сверлили людей, точно стальные буравчики, и каждый, кто встречался с их взглядом, чувствовал перед собой дикую силу недоступную страху, готовую бить беспощадно.

— Ну, расходись, сволочь! — глухо говорил он. Сквозь густые волосы на его лице сверкали крупные желтые зубы. Люди расходились, ругая его трусливо воющей руганью.

— Сволочь! — кратко говорил он вслед им, и глаза его блестели острой, как шило, усмешкой. Потом, держа голову вызывающе прямо, он шел следом за ними и вызывал:

— Ну, — кто смерти хочет?

Никто не хотел.

Говорил он мало, и «сволочь» — было его любимое слово [34].

«Зарабатывал мало», но как-то Горький не пишет, в чем нуждалась семья, чего необходимого не могла купить. Когда Михаил Власов заболел, пришел к нему доктор, предложил сделать операцию — опять же, не пишет Горький, что не было денег на доктора, на операцию в больнице. Михаил сам отказался от операции.

Но, может, жила семья Власовых в подвале, в бараке, в «коечно-каморочном общежитии»? Нет, все рабочие этой фабрики жили в слободке в отдельных домиках (арендовали их), и, видимо, аренда была не в тягость, иначе Горький непременно бы об этом упомянул.

Что это были за домики? Вот домик Власовых, семья из трех человек:

Дом их стоял на краю слободы, у невысокого, но крутого спуска к болоту. Треть дома занимала кухня и отгороженная от нее тонкой переборкой маленькая комнатка, в которой спала мать. Остальные две трети — квадратная комната с двумя окнами; в одном углу ее — кровать Павла, в переднем — стол и две лавки. Несколько стульев, комод для белья, на нем маленькое зеркало, сундук с платьем, часы на стене и две иконы в углу — вот и все.

Павел сделал все, что надо молодому парню: купил гармонику, рубашку с накрахмаленной грудью, яркий галстух, галоши, трость и стал такой же, как все подростки его лет. Ходил на вечеринки, выучился танцевать кадриль и польку, по праздникам возвращался домой выпивши и всегда сильно страдал от водки. Наутро болела голова, мучила изжога, лицо было бледное, скучное [34].

Отдельный дом, хотя бы и небольшой, — не так уж плохо для семьи из трех человек (а после смерти отца, для двоих) по тем временам. Напомню, что в СССР еще и в 1970-х гг. на очередь на жилье ставили с жилплощадью менее 4,5 м2 на человека (позднее менее 6 кв. м на человека), а жилье давали из расчета 12 м2 на человека — похоже, не меньше было у семьи Власовых до смерти отца. Так что в СССР даже и в 1970-х гг. их не поставили бы в очередь на улучшение жилья, и метраж жилья у них соответствовал советским нормам 1970-х гг.

И где же в семье Власовых нищета, нужда, недоедание? Будучи еще подростком, Павел на фабрике зарабатывает достаточно, чтобы и оплачивать аренду отдельного домика, и приодеться, и гармонь приобрести (недешевая покупка). Кстати, вспомним, что действие романа разворачивается примерно в 1904–1905 гг., а впоследствии уровень жизни рабочих и их социальное обеспечение неуклонно повышались.

Ну а в те годы на многих крупных фабриках действовал Общероссийский рабочий союз Зубатова, который приобщал рабочих и к учебе, и к культуре, — но такую, более типовую для того времени фабрику Горький описать не мог. Не получился бы его роман на такой фабрике.

Что же, беспросветна и безвыходна была жизнь в описанной рабочей слободке?

Вроде нет. Вот Павел Власов начал было правильный путь:

И в отношении к матери было что-то новое: он иногда подметал пол в комнате, сам убирал по праздникам свою постель, вообще старался облегчить ее труд. Никто в слободе не делал этого.

Однажды он принес и повесил на стенку картину — трое людей, разговаривая, шли куда-то легко и бодро.

— Это воскресший Христос идет в Эммаус! — объяснил Павел.

Матери понравилась картина, но она подумала: «Христа почитаешь, а в церковь не ходишь…»

Все больше становилось книг на полке, красиво сделанной Павлу товарищем-столяром. Комната приняла приятный вид. Он говорил ей «вы» и называл «мамаша» [34].

Но одновременно Павел Власов подпадает под влияние социалистов. С чего они начинают охмурять его? Читаем…

Звучный голос сливался с тонкой, задумчивой песней самовара, в комнате красивой лентой вился рассказ о диких людях, которые жили в пещерах и убивали камнями зверей. Это было похоже на сказку.

Понятно. Естественная история по Дарвину. Мол, не Бог создал человека, а обезьяны. Интересно еще и то, что эти «наставники» апеллируют вовсе не к тому, что рабочие живут плохо материально. Вот что говорит главный «наставник», хохол по фамилии Находка:

Сытых немало, честных нет! Мы должны построить мостик через болото этой гниючей жизни к будущему царству доброты сердечной, вот наше дело, товарищи!

Ну а его подельник, известный слободе сын вора Даниды, добавляет:

— Пришла пора драться, так некогда руки лечить! — глухо возразил Весовщиков.