Неизвестен Автор - Красный террор в годы гражданской войны Страница 74

Воззвание дальневосточной группы "Крестьянская Россия" после подробной информации о событиях в Трехречье заканчивается следующим обращением:

"Жертвы московских палачей -- несчастные женщины и дети -- вопиют о защите.

Люди, мир, Лига Наций, Второй Интернационал210, социалистические и буржуазные правительства, назначайте срочно комиссию для расследования злодеяний московских палачей...

Люди, верующие в Бога, -- на заупокойную панихиду по несчастным жертвам.

Социалисты -- на митинги протеста против зверских убийств московских палачей.

Крестьяне всех стран, -- шапки долой перед свежей могилой наших братьев-тружеников, расстрелянных московскими палачами".

По инициативе Харбинского русского студенческого общества был организован митинг протеста и выработано обращение к народам мира.

"Мы обращаемся ко всем вам, -- говорится в этом обращении, -культурные, просвещенные и просто честные люди Европы, Америки, Азии и Австралии. Если вы уважаете себя и привыкли следовать велениям голоса совести, -- открыто заявите на весь мир, что вы все, по крайней мере, хоть осуждаете эти неслыханные коммунистические зверства...

Просим всех без исключения русских людей, рассеянных во всех странах мира, присоединиться к нашему протесту..."

Да, молчать нельзя. Нужно громко кричать о трехреченских жертвах коммунистического режима. Необходимо, чтобы голос русских беженцев, призывающих к протесту и помощи, был услышан, наконец, просвещенным европейским и американским обществом.

"Мы считаем весьма важным, чтобы русская демократия в Европе организовала по этому поводу широкую кампанию, дабы сделать ее авторитетной для широких демократических и социалистических кругов Европы, -- читаем мы в письме социалистических группировок, напечатанном в журнале "Дни"211, -Европа слабо, видимо, верит выступлениям правой эмиграции. Только ваш авторитетный голос русского демократического социализма может придать этой кампании силу и значение в глазах трудящихся Европы.

В основу этой кампании нам, с места, кажется, могут быть положены следующие начала:

1) Советский отряд учинил расправу не на территории СССР, а на чужой территории, вторгнувшись в глубь Китая на 150 верст.

2) В этом районе расположены только русские беженские поселки забайкальских казаков, и никаких других населенных поселков нет.

3) Значит, сов[етское] правительство отправило отряд для расправы специально с русскими мирными беженцами, чем нарушило право убежища.

4) Расправа была ужасна по своей бессмысленности и жестокости. Убивались все -- женщины, дети, стар и млад.

5) Расправе подверглись поселения совершенно мирных беженцев, не проявлявших за все десять лет после гражданской войны никакой активности против СССР.

6) Войны нет. Убиваются не солдаты враждебной стороны, а совсем посторонняя третья сторона.

Эти сформулированные вкратце положения совершенно отвечают объективному положению вещей".

С момента советско-китайского конфликта население Трехречья, как мы видели, занимало нейтральное положение. На попытку привлечь их в состав отрядов, формируемых белыми, они откровенно заявили: "Воевать против СССР мы не будем, там наши родные и знакомые, да и вообще нам противна братоубийственная война. Домой вернемся, когда там прекратится грабеж и будет порядок".

Это настроение не могло не быть известно коммунистам. Они прекрасно понимали, что политически Трехречье для советской власти не опасно. Оно было опасно, как живое свидетельство того, как можно при условиях хозяйственной свободы вольготно жить и увеличивать свое хозяйственное благосостояние.

В информации "Крестьянской России" определенно указывается, что именно это благополучие эмигрантского бытия в Китае и было тем живым укором хозяйственной политике большевиков, который они никак не могли спокойно переносить. Тем более, что забайкальцы открыто стали говорить представителям советской власти: "Как же так, наши мужики, живущие в Китае (Трехречье), имеют хлеб, скот и год от году все богатеют, а у нас год от году все хуже и хуже".

Теперь пример сытой деревни уничтожен. Большевики могут торжествовать: но это торжество диких варваров, которые не хотят понять и осознать того, что они творят. Это -- безумные изуверы, которые не понимают и никогда не поймут законов человеческого общества: принципы права и справедливости! Поэтому было бы тщетно призывать к их совести.

Но призыв к совести культурного человечества, к совести тех, кто сегодня и, быть может, завтра будет сидеть за одним столом с теми, кто вчера, сегодня и завтра беспрерывно устраивает в малых и больших размерах "Трехреченские погромы", должен быть направлен.

Я не обольщаюсь, что этот призыв найдет должный и быстрый отклик. Но не нужно забывать, что объединенными силами международного общественного воздействия вопрос о недавних палестинских событиях212 привлек мировое внимание и дал положительный и отнюдь не только моральный эффект.

Мы не требуем большего: если моральная совесть культурного человечества осудит это преступление и вопрос о Трехреченских событиях будет, как и о палестинских событиях, внесен в сессию Лиги Наций, наше чувство и совесть будут удовлетворены, поскольку в этих фактах мы будем видеть живой интерес к жертвам большевистского погрома и моральное сочувствие к пострадавшим.

Мы хорошо понимаем, что не только в призыве к совести мира наше спасение. Оно в живом чувстве родины, в дружной и действенной борьбе за ее политическое освобождение и хозяйственное возрождение!

Международная совесть должна реагировать на кровавую баню в Трехречье, и на нас в значительной мере лежит обязанность неумолчно, настойчиво требовать этого внимания.

Дело идет отнюдь не о мести и не о каре. Трехреченские события -только небольшой эпизод, кровавый и ужасный, но не исключительный, лишний раз только показывает, что там, на востоке Европы, происходит истребление народа политическими изуверами, действия которых морально должны быть -- раз и навсегда -- осуждены современным человечеством.

Русская демократическая эмиграция решительная противница каких-либо вооруженных интервенций против России, в чем нас беспрестанно обвиняют большевики, но русская зарубежная демократия за интервенцию моральную, за осуждение политического бандитизма и изуверства западноевропейским общественным мнением. В этом наше моральное обязательство перед теми, кто вынужден под большевистской тиранией жить и творить новую, свободную и национальную осознанную, мощную, и в силе своей -- великодушную Россию.

(П.Доценко)213

ИЗ ПОКАЗАНИЙ ПАВЛОВСКОГО (ЯКШИНА),

агента ГПУ, арестованного в Германии в 1929 году

В 1901 году я поступил в реальное училище в одном из городов Центральной России. В 1905 году вступил в нелегальную организацию партии эсеров, работавшую в том же городе. В 1906 году, 1 марта, я был арестован "за принадлежность к преступному сообществу" по обвинению в преступлении, предусмотренном 2-й частью 102 ст[атьи] Уголовного уложения.

После девятимесячного предварительного заключения в ноябре 1906 года приговором Саратовской судебной палаты был присужден к 3 годам заключения в крепости, причем время предварительного заключения (9 месяцев) мне зачтено не было. По освобождении из тюрьмы я поддерживал связи с организацией в течение последующего времени. В начале войны я был на военной службе. После 1-й революции я как старый эсер был привлечен к работе Керенским в Смольном по охранению революционного порядка. Немедленно после Октябрьской революции (1917 г.) я под фамилией Якшина был назначен в Петроградскую ЧК на должность помощника уполномоченного Особой группы, причем на мне лежали обязанности по борьбе с контрреволюцией. За это время мною в Петрограде были раскрыты две фабрики фальшивомонетчиков, организация контрабандистов, скупщиков краденого и спекулянтов.

В марте я был назначен в Москву в ВЧК на должность уполномоченного Особой группы секретно-оперативной части ВЧК, причем на моей обязанности лежали борьба с контрреволюцией и преступлениями по должности. В этот период времени мною была раскрыта вся организация, сделавшая знаменитый взрыв в Леонтьевском переулке214 (анархисты) , за что получил от Реввоенсовета республики золотые часы с надписью: "Т. Якшину за борьбу с контрреволюцией от Реввоенсовета республики" и назначен в 1919 году в январе месяце на должность особоуполномоченного Центрального управления Особых отделов Южного и Юго-Западного фронтов, находящегося в г. Харькове, Губернаторская ул., д. 14. Начальником Управления состоял Ефим Георгиевич Евдокимов215, секретарь Семен Семенович Дукельский216, начальником активной части состоял Михаил Петрович Фриновский217 (родом из Краснослободска, Пензенской губернии). В то же время председателем ВУЧК (Всеукраинской чрезвычайной комиссии) в Харькове, Мироносицкая площадь, д. 7, состоял Василий Николаевич Манцев218. Надлежит отметить, что Центральному управлению Особых отделов Юж[ного и] Юг[о]-3ап[адного] фронтов, в коем я состоял, приданы были функции учреждения, имеющего право контролировать и наблюдать действия не только ВУЧК, но и самого Совнаркома (например, произведенный мною обыск и арест служащих в канцелярии председателя Совета народных комиссаров Раковского219, уличенных в преступлениях по должности и т. д.). После окончания гражданской войны Центральное управление Особых отделов Южного [и] Юго-Западного фронтов и все подчиненные последнему Особые отделы были расформированы, и личный состав был размещен по соответствующим ЧК. Но Центральное управление вошло в состав Всеукраинской чрезвычайной комиссии под названием Особого отдела Всеукраинской чрезвычайной комиссии, и начальником последнего был назначен Евдокимов, а я был назначен начальником Закордонного отдела Особого отдела Всеукраинской чрезвычайной комиссии. Мне было предложено организовать Закордонный отдел.