Игорь Князький - Тиберий: третий Цезарь, второй Август… Страница 75

Как же лучше назвать период правления Тиберия от 14 до 23 гг.? Это, разумеется, монархия. Тиберий сам это прекрасно понимал. Упразднив давно уже бессмысленные с точки зрения государственной пользы коммиции, он не столько усилил монархию, без того уже прочно устоявшуюся за десятилетия единовластия Августа, сколько сбросил ненужный фиговый листок республиканизма. Так было, пожалуй, даже честнее. Тацит многократно, описывая правление Тиберия, упрекает, затем и обвиняет его в лицемерии. Тем не менее, справедливо признать начальные годы этого правления достаточно честными со стороны нового принцепса. Это правление может быть названно «либеральным» — термин, уже прижившийся в мировом антиковедении.{481} Справедливо будет и употребление термина «просвещённая монархия». По-своему Тиберий искренне старался соединить понятия «империя» и «свобода». В немалой степени это ему удалось. Когда же произошла роковая перемена в правлении Тиберия и с чем она связана?

Традиционно перемена к худшему принципата Тиберия связывается с трагическим событием 23 года. Принцепс перенёс тогда тяжелейший удар судьбы: не стало его единственного сына Друза. К этому времени Друз, достигший уже 35 лет, являлся, естественно, официальным преемником Тиберия, каковой статус он обрёл после ухода из жизни Германика. За эти годы Друз дважды побывал консулом, а в 21 г. он исполнял консульские обязанности вместе с отцом. За успешное разрешение германских дел, когда Рим избавился и от Арминия, убитого своими же приближёнными, и от опасного соседства царства Маробода, он был удостоен триумфа. В 22 же году Друз удостоился трибунской власти. Вот что сообщает Тацит об обстоятельствах этого решения сената по представлению принцепса:

«Поставив предел потоку доносов и тем приобретя славу умеренности, Тиберий направляет сенату письмо, в котором просит о предоставлении Друзу трибунской власти. Это наименование было придумано Августом для обозначения высшей власти: не желая называться царём или диктатором, он, однако, хотел выделяться среди магистров каким-нибудь титулом. Позднее он избрал сотоварищем в этой власти Марка Агриппу, а после его кончины — Тиберия Нерона, дабы не оставалось неясности, кого он назначил своим преемником. Он считал, что благодаря этому будут рассеяны злонамеренные надежды других; вместе с тем он был уверен в преданности Нерона и непоколебимости собственного величия. И вот, руководствуясь этим примером, Тиберий разделил с Друзом верховную власть, тогда как при жизни Германика выбор между ними оставлял нерешённым. Начав письмо с просьбы богам обратить его замысел ко благу республики, он, в сдержанных выражениях и ничего не преувеличивая, обрисовал нравы молодого человека. У него есть жена и трое детей, и он в том же возрасте, в каком сам Тиберий был призван божественным Августом к несению тех же обязанностей. И теперь не поспешно и необдуманно, но после восьмилетнего испытания, после того, как Друз подавил мятеж и успешно завершил войны, он привлекает его, триумфатора и дважды консула, к согласию в хорошо знакомых ему трудах».{482}

Сенаторы предвидели это обращение. Соответственно оно было сочтено естественным, более того, хорошо обоснованным. Принимая постановление сенаторы, по обыкновению своему, посостязались только в тонкости лести принцепсу и его сыну.

Дела складывающейся династии выглядели, казалось, превосходно. Друз — официальный преемник — человек во цвете лет, имеющий государственный и военный опыт. У него двое сыновей-близнецов — Германик и Тиберий Гемелл, а также дочь Юлия. Нет никаких поводов для беспокойства за будущее августейшей семьи и за естественную преемственность власти. Конечно, это не могло вызвать добрых чувств у Агриппины и её немалочисленных сторонников в народе и сенате. Ведь теперь трое её сыновей — Нерон, Друз и Гай Цезари — оказывались вне круга тех, кому была предназначена в будущем верховная власть в Римской империи. Но противиться происходящему на Палатине у них не было никакой возможности. Династическая прочность в глазах безусловного большинства и сената и римского народа только закрепляла сложившиеся и укрепившиеся за минувшие годы правления Тиберия образцовые взаимоотношения сената и принцепса. Да и само положение государства, благополучное и успешное по всем направлениям, никак не способствовало каким-либо обострениям в верхах. Партия Германика — Агрипинны казалась безнадёжно отодвинутой на второй план римской политической жизни. Властные перспективы потомства Тиберия выглядели несомненными и безоблачными. Но, как часто в истории бывает, наивысшей успех оказывается всего лишь преддверием катастрофического развития событий.

Итак, Друз Младший, как принято у историков его именовать, он же Друз Юлий Цезарь, ныне законный преемник правящего принцепса, разделяющий с ним трибунские полномочия, как некогда отец его, Тиберий Клавдий Нерон, с Августом.

Каким же был наследник Тиберия человеком, какими обладал достоинствами и слабостями?

Друз Младший по характеру заметно отличался от Тиберия. Это был юноша энергичный, бесхитростный, поддатливый, общительный и большой любитель весёлого образа жизни.{483} Энергия и пристрастие к вину были свойственны и самому Тиберию, не зря его шутливо переименовали в Биберия Кальдия Мерона, но вот ни бесхитростным, ни поддатливым он не был. А вот общительность вообще была ему чужда. С этой стороны Друз в глазах окружающих имел явное преимущество, ибо, в отличии от отца, он был открыт и понятен. Общественного осуждения такие качества никак не могли вызвать, что как раз и засвидетельствовал Тацит:

«Не вызывало осуждения в молодом человеке его легкомыслие: пусть уж лучше тешится своими заботами, наблюдая днём за возведением своих построек, а ночи проводя на пирах, чем, отгородившись от всех и лишив себя каких-либо то ни было развлечений, погрузится в угрюмость и будет вынашивать злобные замыслы».{484}

Друзу вменяли в заслугу и защиту от клеветнического обвинения Магия Цецилиана, коему приписали оскорбление величия Консидий Экв и Целий Курар, наказанные за это специальным постановлением сената. «Что и другое вменяли в заслугу Друзу: живя в Риме и охотно вращаясь среди людей, он сглаживал своей доступностью нелюдимость и отчужденность отца».{485}

В тоже время порой у Друза проявлялась и жестокость. Еще в начале правления Тиберия, «распоряжаясь на гладиаторских играх, даваемых им от имени его брата Германика и своего собственного, Друз слишком открыто наслаждался при виде крови, хотя и низменной; это ужасало, как говорили, простой народ и вынудило отца выразить ему свое порицание».{486}

Британский биограф Тиберия дал такую оценку личности его единственного сына: «Друз повторял Тиберия без всякого признака гения. Более того, что-то от его деда Агриппы смешалось с кровью рода Клавдиев. Он был основателен, дружелюбен, имел чувство ответственности, однако его характер и рассудительность были вроде бы сделаны из менее прочного металла, чем у его отца. Он любил своего двоюродного брата Германика и восхищался им и взял на себя заботу об обеспечении состояния его детей. Однако в отношениях Тиберия с сыном ощущалась естественная и непринужденная неприязнь.

Кровь Випсаниев выдавала себя в грубой породе, чуждой утончённым наклонностям Тиберия. Друз, кажется, страдал от положения, обусловленного имперской значимостью его отца. Он пил сверх меры и нередко проявлял качества, свойственные скорее Випсанию, чем Клавдию. С отцовской прямотой Тиберий говорил своему сыну: «Я не дам тебе так себя вести, пока я жив, а если не прислушаешься, я позабочусь, чтобы ты не смог этого сделать и после моей смерти». Нельзя было сказать более прямо».{487}

В то же время нельзя не заметить, что поучения Тиберия не пропали даром. Более никаких сведений о жестокости Друза, о крайних проявлениях разгула в его жизни мы не имеем. Так что сын Тиберия умел выслушивать и добрые советы, и жесткие порицания, делая из таковых для себя полезные выводы. И отец этим оказался удовлетворён. Предоставление трибунских полномочий сыну об этом говорит самым недвусмысленным образом. Кстати, за год до этого Тиберий, после того, как они с сыном оба стали консулами, уехал надолго на морское побережье Кампании, оставив Друза полноправным своим заместителем. Сын доверие отца оправдал, чем и заслужил последующее возвышение.

Итак, на девятый год правления Тиберия в Римской империи царили мир и покой, а в семье правителя державы — благоденствие. Таково свидетельство Тацита.{488} И вдруг судьба стала бушевать.{489} «Положил этому начало и был причиною этого префект преторианских когорт Элий Сеян».{490}