Александр Островский - Кто стоял за спиной Сталина? Страница 8

Пока можно только предполагать, знали ли организаторы и участники этой идеологической акции о публикации «письма Еремина» на страницах журнала «Лайф» и о той критической оценке, которая была дана этому «документу» за рубежом еще в 1956 г. Однако есть основания утверждать, что им с самого начала было известно, что это «письмо» — фальшивка.

17 ноября 1988 г. в зале ленинградского Дома политпросвещения состоялась встреча с сыном известного большевика, одного из руководителей Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде 1917 г. А. В. Антонова-Овсеенко. В своем выступлении он сообщил, что к этому времени сотрудниками ЦГАОР СССР уже была произведена экспертиза «письма Еремина» и установлено, что в журнале исходящих документов Особого отдела за 1913 г. под указанными в письме датой и номером оно не значится{33}.

Несмотря на это, а может быть, именно поэтому «письмо Еремина» появилось в печати, а через некоторое время увидела свет написанная З. И. Перегудовой совместно с Б. И. Каптеловым статья «Был ли Сталин агентом охранки?». Она была сдана в набор 6–9, а подписана к печати 23 марта 1989 г.{34}.

При подготовке этой статьи З. И. Перегудова и Б. И. Каптелов не знали об экспертизе «письма Еремина», произведенной в США еще в 1956 г., а также о результатах проверки его подлинности КГБ при СМ СССР, поэтому ими были повторены некоторые уже известные аргументы:

1. Оригинал документа (оригинал, а не его отпуск, т. е. копия!), посланного из Департамента полиции в Енисейск, не мог оказаться в ЦГАОР, так как здесь нет фонда Енисейского охранного отделения.

2. Летом 1913 г. не существовало Енисейского охранного отделения, но существовал Енисейский розыскной пункт, фонда которого в ЦГАОР тоже нет.

3. Начальника Енисейского розыскного пункта, которому якобы было адресовано письмо, звали не Алексей, а Владимир Федорович Железняков.

4. Угловой штамп «письма Еремина» не соответствует тем, которые известны на других документах Особого отдела (в них нет, например, букв МВД, и к этому времени слово «заведывающий» было заменено на слово «заведующий»).

5. Сомнительным представляется штамп, фиксировавший дату и номер регистрации письма по месту его получения.

6. В письмах подобного рода обязательно указывались должность и чин как того, кому было адресовано письмо, так и того, от кого оно исходило, чего нет в «письме Еремина».

7. Исходящий № письма 2898, между тем за Особым отделом как раз на случай подделки были закреплены исходящие номера, начиная с № 93001.

8. С 1913 г. Департаменту полиции И. В. Сталин был известен как автор статьи по национальному вопросу, но в 1913 г. полиции оставалось неизвестным, что И. В. Сталин и И. В. Джугашвили одно лицо.

9. Если бы И. Джугашвили был секретным сотрудником, то, направляя письмо в Енисейск, А. М. Еремин обязан был зашифровать его фамилию.

10. В официальной переписке употреблялось сокращение — ГЖУ, но никогда не писали — ГЖ управление.

11. Вызывает сомнение подпись А. М. Еремина (см. образцы подписей А. М. Еремина в книге З. И. Перегудовой «Политический сыск России. 1880–1917 гг.» (М., 2000. С. 266)).

12. 11 июня Ермин был назначен на новый пост — начальником Финляндского жандармского управления и последний подписанный им в качестве заведующего Особым отделом документ датирован 19 июня.

13. 19 июня 1913 г. Департамент полиции разослал циркуляр, которым ставил жандармские управления и охранные отделения в известность о том, что с этого числа заведующим Особым отделом является статский советник М. Е. Броецкий{35}.

Подобное опровержение было опубликовано Б. И. Каптеловым и З. И. Перегудовой на страницах журнала «Родина», газет «Комсомольская правда» и «Московкая правда», а также в сборнике «Историки отвечают на вопросы»{36}.

Казалось бы, на версии о связях Сталина с царской охранкой можно было бы поставить крест. Однако она еще была нужна в той идеологической кампании, которая проводилась новыми силами, пришедшими к власти в 1991 г. В 1992 г. появилась книга Ф. Д. Волкова «Взлет и падение Сталина», в которой он не только повторил свои прежние аргументы, почти полностью проигнорировав прозвучавшую в его адрес критику, но и добавил к ним некоторые новые{37}.

Прежде всего, стремясь придать убедительность процитированному ранее «донесению Фикуса», он указал его архивный шифр: «ЦГАОР, фонд ДП ОО 102, оп. II, с-д хранения, дело 5, часть 6, литера Б за март 1910 г.»{38}, в котором, правда, не хватает одной мелочи — номера листа. Но главное не в этом. Первые 37 описей фонда Департамента полиции отражают документацию его 1-го делопроизводства, между тем агентурные сведения поступали в Особый отдел (описи 226–247, 316){39}. Кроме того, необходимо учитывать, что в Департамент полиции представлялись не сами донесения секретных сотрудников, а их ежемесячные сводки.

Таким образом, если «письмо Еремина» могло быть заимствовано со страниц журнала «Лайф» и о его происхождении можно спорить, то «донесение Фикуса» представляло результат творчества тех, кто при участии Г. А. Арутюнова и Ф. Д. Волкова организовывал идеологическую кампанию «Сталин — агент охранки».

Что касается новых «аргументов», приведенных в книге Ф. Д. Волкова, то один из них был сформулирован им следующим образом: «Документы о вербовке Сталина агентом царской охранки полковником Е. П. Дебилем имеются в распоряжении Шумского Николая Степановича — кандидата философских наук, доцента кафедры философии Таганрогского пединститута»{40}.

Несерьезность подобного аргумента очевидна. Автор апеллировал к авторитету исследователя, имя которого как историка никому не известно, а подготовленная им к печати книга до сих пор не опубликована. Справедливости ради следует отметить: несмотря на отсутствие соответствующих публикаций, Н. С. Шумский (умер в феврале 2001 г.) был одним из самых знающих исследователей революционной биографии И. В. Сталина. Он действительно являлся сторонником версии о его связях с охранкой. Однако, насколько мне известно из разговоров с ним в 1989–1992 гг., все доказательства, которыми он к этому времени располагал, имели лишь косвенный характер{41}.

Еще более «красноречив» другой аргумент Ф. Д. Волкова — ссылка на беседу И. Ф. Стаднюка с В. М. Молотовым 15 апреля 1989 г., в которой последний якобы признал факт сотрудничества И. В. Сталина с охранкой, но заявил, что Сталин «был внедрен в царскую охранку по заданию большевистской партии»{42}. Курьезность этого аргумента заключается в том, что с 1986 г. В. М. Молотов уже покоился на Новодевичьем кладбище{43}, поэтому для того, чтобы в 1989 г. упомянутая Ф. Д. Волковым встреча могла состояться, или В. М. Молотов должен был встать из могилы, или же И. Ф. Стаднюку требовалось отправиться на тот свет. Получается, что к «научному творчеству» Ф. Д. Волкова имеет отношение нечистая сила!

Столь же абсурдно выглядит и включенный Ф. Д. Волковым в книгу раздел «Неудачные опровержения ЦГАОР». Здесь он попытался полемизировать с З. И. Перегудовой и Б. И. Каптеловым, поставив под сомнение пять из тринадцати выдвинутых ими аргументов и тем самым признав убедительность остальных восьми{44}.

Что же касается его контраргументов, то их несерьезность очевидна для всякого думающего человека.

1. Ф. Д. Волков опровергает утверждение Б. И. Каптелова и З. И. Перегудовой, будто бы не существовало Енисейского охранного отделения, не желая замечать, что названные авторы ставят под сомнение не сам факт существования подобного отделения, а факт его существования в июле 1913 г.

2. Ф. Д. Волков оспаривает возражения Б. И. Каптелова и З. И. Перегудовой относительно подлинности подписи А. М. Еремина и пишет, что ему удалось найти «шесть-семь» документов, на которых подпись А. М. Еремина совпадает с подписью на рассматриваемом письме. Ф. Д. Волков — профессиональный историк, преподававший в Московском государственном институте международных отношений, и знает, что в данном случае он должен был бы привести факсимиле этих подписей, в крайнем случае указать место нахождения обнаруженных им документов. Если же он, зная это, не сделал ни того, ни другого, есть основания сомневаться в его искренности.

3. Ф. Д. Волков подменяет аргументацию своих оппонентов по поводу фамилии Сталин. Речь идет не о том, мог или не мог назвать ее А. М. Еремин, а о том, известен ли был ему И. В. Джугашвили летом 1913 г. под этой фамилией.

4. Ф. Д. Волков допускает, что А. М. Еремин мог перепутать имя В. Ф. Железнякова. Чисто теоретически это возможно, но если бы он знал его, то не перепутал бы, а если не знал, то воспользовался бы для его установления специальным справочником.