Дмитрий Егоров - 1941. Разгром Западного фронта Страница 8

1.3. Чем занималась Красная Армия в июне 1941 г.

Летний период боевой подготовки русская армия традиционно проводила в полевых палаточных лагерях. Не был исключением и год 41-й. Однако именно сейчас, накануне нападения Германии, принятая в РККА система обучения личного состава явно играла на руку агрессору. С одной стороны, войска в основном находились вне военных городков, мест постоянной дислокации, что снижало угрозу нанесения им больших потерь при внезапных воздушных ударах. С другой стороны, соединения теряли монолитность и способность быстро собраться воедино по боевой тревоге. Маршал Советского Союза С. С. Бирюзов (в июне 1941 г. — генерал-майор, командир 132-й стрелковой дивизии 20-й армии) вспоминал: «Стрелковые дивизии рассредоточивались, личный состав их обучался разрозненно по родам войск в разных лагерях, зачастую разделенных значительным расстоянием. Артиллерийские полки находились в одном месте, инженерные подразделения — в другом, химические — в третьем, и лишь стрелковые части располагались в основном лагере во главе с командованием дивизии». В еще худшем положении оказались танкисты, в частности 29-й дивизии 11-го мехкорпуса, располагавшейся в Гродно. Из-за чрезвычайных мер по обеспечению секретности новых танков Т-34 и КВ заниматься их освоением на полигонах в приграничных районах строго запрещалось. Герой Советского Союза полковник И. Г. Черяпкин (в 1941 г. — майор, командир 57-го танкового полка этой дивизии) вспоминал: «Танки КВ и Т-34 держали в большом секрете. Разгружали их ночью, из танкового парка не выводили»[29]. Вследствие этого по меньшей мере два танковых батальона из восьми к утру 22 июня находились в глубине территории, вне своих полков. Один батальон (Т-34) находился в районе Волковыска и двигался к Гродно своим ходом со 2-м эшелоном 204-й мотодивизии. Другой батальон (КВ) встретил войну в Молодечно, находясь в воинском эшелоне. Но если тридцатьчетверки в свою дивизию вернуться успели, то тяжелый батальон подчинил себе командир 24-й стрелковой дивизии К. Н. Галицкий. Воентехник И. И. Крылов, служивший в этом батальоне в должности командира машины, писал, что эшелон успел дойти только до Лиды (есть также данные, что прошел меньше — до станции Юратишки), а дальше пути были разрушены, и пришлось двигаться своим ходом[30]. Многие артиллерийские части из состава 10-й и 3-й армий разбили палатки на бывшем польском, а теперь советском корпусном полигоне Червоный Бор юго-восточнее Ломжи. Ответственным за проведение учебного сбора был лично начальник артиллерии 10-й армии генерал М. М. Барсуков. Пока еще нет полного списка всех артполков, собранных там (фигурирует их общее число 22), но и то, что уже достоверно известно, впечатляет: 124-й и 375-й ГАП РГК, часть 311-го ЛАП РГК, 7-й и 117-й ГАП соответственно 7-й танковой и 8-й стрелковой дивизий, 130-й и 262-й КАП 1-го стрелкового корпуса, 156-й и 315-й КАП 5-го стрелкового корпуса, 248-й легкий и 383-й гаубичный артполки 86-й Краснознаменной дивизии. Также нельзя исключать вероятность нахождения на полигоне 4, 25 и 31-го артполков танковых дивизий, 77-го и 662-го АП 29-й и 208-й мотодивизий, 451-го ЛАП и 416-го ГАП 113-й дивизии. Те подразделения, которые отработали все учебные задачи и закончили стрельбы, иногда убывали в летние лагеря своих соединений. Так, 1-й дивизион 444-го КАП 4-го корпуса отстрелялся еще до майских праздников (за хорошие результаты личный состав был премирован баяном) и расположился примерно в 4 км южнее Августова, в полосе 27-й стрелковой дивизии[31]. Были в Червоном Бору и пехотинцы. В частности, 1-й батальон 310-го стрелкового полка из 8-й дивизии прибыл на полигон поучиться наступать за артиллерийским огневым валом. Вся эта масса людей и техники (орудий только в названных частях не менее чем 250–300, сотни тягачей, тракторов и автомашин) была сконцентрирована на сравнительно небольшом участке полигонной земли, и просто непонятно, как такая идеальная цель не была замечена германской разведкой и не накрыта авиацией. Но факт налицо: артиллеристы от первого воздушного налета не пострадали, организованно выстроились в походные колонны и начали в то роковое утро свой боевой, но доя большинства из них слишком короткий, путь.

У противотанкистов РГК был свой лагерь. В полосе 3-й армии в нескольких километрах южнее г. Домброва (ныне Домброва Бялостоцка) находилось местечко Ружанысток. Там, в бывшем монастыре, обители монахов-салезианцев, и рядом с ним располагались четыре артполка и спецчасти 6-й и 7-й отдельных бригад ПТО; 6-я бригада дислоцировалась в Ружаныстоке постоянно, 7-я прибыла в летний лагерь из м. Михалово. 6-й бригадой командовал подполковник Юрьев, служивший до этого в 27-й стрелковой дивизии, — в ее формуляре Юрьев, еще в звании майора, проходит как командир 75-го гаубичного артполка. 75-й ГАП некоторое время стоял в монастыре, а затем был передислоцирован в Граево, на границу; на освободившемся месте было начато формирование противотанковой бригады. Водитель арт. тягача 679-го артполка В. И. Кубышкин вспоминал, что возле монастыря было установлено красочное панно, посвященное боевому пути 27-й дивизии. Там были слова: «И снова, грудью врагов сметая, пойдет на битву 27-я»[32]. Нет сомнений, что панно появилось по инициативе Юрьева и досталось «по наследству» от ушедшего еще дальше на запад 75-го ГАП. С идентификацией командира 7-й бригады несколько иначе. Свидетельств, хоть и косвенных, уже два, и, как мне кажется, они дают правильный ответ. Полковник в отставке Г. Я. Мандрик был в 1941 г. зам. по политчасти командира 204-й моторизованной дивизии 11-го мехкорпуса. При отходе остатков дивизии на восток в районе села Большие Озерки вблизи реки Щара, что совпадает с возможным направлением отступления из района Домбровы, к их штабу присоединились несколько офицеров из штаба противотанковой бригады во главе с ее командиром полковником Николаевым. Полковой комиссар Мандрик знал его по совместной службе в 7-й кавалерийской дивизии, где тот командовал артиллерийским подразделением. При переправе через Щару наведенный дивизионными саперами низководный мост был вскоре уничтожен авиацией. Многим пришлось перебираться на другой берег вплавь, и Николаев, видимо, утонул[33]. Можно проверить сказанное замполитом 204-й, заполучив в РГВА документы расформированной перед войной 7-й кавдивизии (на ее основе была сформирована 2-я танковая дивизия ПрибОВО) и отыскав там данные на Николаева, а затем полистав в ЦАМО, если выдадут, его личное дело. А можно этого и не делать, ибо фамилия Николаева значится в боевом донесении 3-й армии за 23 июня. Кому-то могут показаться не заслуживающими внимания фамилии командиров соединений, не оставивших заметного следа в истории войны; в предназначенной для широкого читателя «доперестроечной» исторической литературе 6-я и 7-я отдельные бригады ПТО РГК в событиях июня 41-го года практически не упоминаются. В действительности же «обезличенная» история постепенно переходит в разряд легенд и преданий, что недопустимо.

Большая часть артиллерии 3-й и 4-й армий проходила сборы вблизи мест постоянной дислокации и летних лагерей. 223-й ГАП и 167-й ЛАП 85-й стрелковой дивизии своего соединения не покидали, а находились в летнем лагере вместе со стрелковыми частями. Буквально перед самой войной, в начале июня, 223-й полк получил новую матчасть артиллерии и должен был полностью перейти на механическую тягу. На бумаге. Как вспоминал бывший командир дивизии А. В. Бондовский, накануне передислокации в ЗапОВО из Уральского округа трактора поступили, но только в 3-й дивизион. В итоге получилось так: когда находились уже в составе 3-й армии, перешли на новые штаты, устаревшие орудия по акту сдали, новые 122-мм гаубицы образца 1938 г. по акту приняли. Тягачи или трактора для 1-го и 2-го дивизионов не поступили, зато по новым штатам за каждым орудием, неважно, на какой тяге, отныне был закреплен один водитель. Пришлось «безлошадным» трактористам и огневикам из орудийных расчетов осваивать еще и профессию ездового[34]. Все это, конечно, не могло не сказаться на уровне боеготовности части. И на весь полк был только один человек, который эти вновь полученные орудия знал и умел из них стрелять, — лейтенант Г. К. Гребельник, командир взвода управления учебной батареи полка, выпускник 2-го Киевского артучилища. Вместо того чтобы учить военному делу солдат и сержантов, свежеиспеченный офицер каждое утро отправлялся в артпарк, где стояла матчасть учебной батареи (вообще не имевшая ни механической, ни конной тяги), и читал лекции по устройству и боевому применению гаубицы свободному от несения службы комсоставу[35].

Но если 223-й ГАП имел совершенно незнакомую матчасть артиллерии (и пусть и смешанную, но полную тягу), а у его личного состава до начала войны почти не оставалось времени для ее изучения и освоения, то в 167-м легком артполку дивизии все обстояло с точностью до наоборот. Генерал Бондовский писал: «Требуемая по штату новая материальная часть прибыла сразу, а старая была отправлена по нарядам. Полк имел около года времени на освоение новой материальной части и провел стрельбы». Вероятно, 167-й ЛАП получил дивизионные пушки В. Г. Грабина Ф-22 или Ф-22 УСВ и 122-мм гаубицы. Однако, как вспоминал П. Н. Черняев, служивший в этом полку, за несколько дней до войны было получено распоряжение: все полковое снаряжение сдать в обмен на новое. Он писал, что сдали упряжь и весь конский состав, но новых средств тяги не получили. Поэтому вся матчасть артиллерии была впоследствии потеряна, а командир полка майор Чумак погиб — ему оторвало обе ноги, и он истек кровью[36].