Паола Волкова - Лекции по искусству профессора Паолы Волковой. Книга 1 Страница 8

Около портрета Дюрера всегда толпятся люди. Между картиной и подлинником есть очень большая разница. Портрет написан очень холодно, безупречно в высшей степени, но при этом чувствуется невероятная магическая сила и притяжение. Желание всмотреться внутрь. И, конечно, все рекорды безусловно бьет его мюнхенский автопортрет 500 года. Если вы смотрите на этот автопортрет, то видно сходство со Спасителем.

Автопортрет

Дело в том, что он очень редко помещается в экспозиции. Есть японская машина, которая измеряет энергетическую мощь картины. И мощь поля этой картины невероятна. Чаще всего делается копия, как правило, очень плохая. Здесь есть некая, очень сильно заявленная двойственность. Такая не была заявлена ни в каком другом его произведении. «Я – мастер!» – вот, что заявлено. Для них не существует Творца или Христа. Они почитали Отца, Мастера. В готическом мире есть слово Мастер – это тот, кто что-либо сотворил, кто слепил черепок, кто из пепла сотворил Нечто, а потом вдохнул в него жизнь. Мастер всегда равен Творцу. Демиургу.

Поэтому Мастер самое высокое звание. Заслужить его еще надо умудриться. И он показывает себя как Мастера. Лицо сумасшедшей красоты с иконограцией. Видите, три золотые пряди волос? Это трехпрядное злато или как говорили в Византии: «золотые волоса с тремя прядями». Божественные волосы. Как он их писал? Самое главное голова Мастера. А он зябок, он кутается в беличий домашний халатик. И рука его нервна. Как пишет Томас Манн: «Зяб в жаре». Когда он написал этот портрет начался такой скандал! Как он посмел! И тогда он сделал три нерукотворных офорта, о которых вы знаете, и сказал: «Прошу, а теперь я объявляю конкурс. Пусть каждый художник сделает таким образом свои инициалы или что-нибудь другое. И тогда будем говорить, что я могу делать, а что не могу». И понятно, что никто не смог это сделать. На сем мы с вами завершаем. (Аплодисменты).

Лекция №3. Кант – Боттичелли – Джорджио Лазария – Брейгель

Волкова: Когда-то Ахматова записала замечательные строчки: «Мы лишь, милый, только тени предела света». Как у всякого гениального человека у нее было предчувствие конца истории. Не конца жизни, не конца мира, не конца человеческого общежития, а конца истории. А что собственно говоря происходит? Ничего. В настоящий момент, история, как живой процесс становления, находится в тяжелой спячке. Правда, да? Мне тут сообщили, что мы стоим на пороге великих событий, потому что, чтобы продвинуть процесс нашей духовной жизни министром культуры будет назначен Федор Бондарчук, а министром нашего изящного искусства – жулик и манипулятор Марат Гельман. У такого приличного отца, такой сын. Министром всей нравственности, а также образования, то ли школьного, то ли дошкольного, то ли послешкольного будет назначена Тина Канделаки (смех). Вот это и есть конец истории. Это, как «Корабль дураков» у Босха.

Студенты: Это правда?

Волкова: Конечно нет. Это последний скверный анекдот, который ходит по Москве. Хотя, вы знаете, а кто может гарантировать, что так не может быть никогда (смех)? И что Федора Сергеевича не назначат министром культуры, а Тину Канделаки министром по нравственности? Действительно, а почему нет? (смех) Ну, а кандидатура Гельмана просто не обсуждается. Будут просто две доски прибиты к третьей. Все остальное будет считаться тяжелой архаикой, начиная с моего любимого Казимира Севериновича.

Так вот, я хочу поговорить с вами об истории, как о процессе. Но не с точки зрения того, что кого-то убили, кого-то сняли, кого-то назначили, кому-то дали деньги, у кого-то отобрали и прочее. Это не история. Это такая видимость становления общества. Когда-то было структурировано общество и философы, которые объясняли эту структуризацию. К примеру, Маркс. Он писал про пролетариат и по-своему был прав, хотя немножко не отличал рабочий класс от маргиналов. Но он плохо знал Россию и рабочий класс России. История всегда выстраивала себя по духовным градациям. И, если общество лишено философов и рыцарей оно погибает.

Студенты: Что вы имеете ввиду под словом «рыцарь»? Это те, кто борется с ветряными мельницами?

Волкова: Рыцари – люди с кодексом чести и служения этим понятиям! Но, если позволите, на вопросе о том, что такое рыцарство в обществе я специально остановлюсь, потому что вы этого еще не знаете, от вас это пока еще сокрыто. Но так было всегда. Мало того – это была выхоленная идея. Очень выхоленная и она имела очень большое значение и в искусстве, и в литературе. Это я говорю о проявлениях в истории. Вы согласны что без философов общество быть не может? Вы знаете историю с Эммануилом Кантом? Как вы считаете, был порядок в прусском военном государстве или нет?

Студенты: Был!

Волкова: Они первыми сказали: порядок в обществе превыше всего, а все остальное потом. Кстати, «Дубровский» Пушкина – это переписка с «Разбойников» Шиллера. Все тот же самое. Пушкин специально списал этот сюжет, но так, по-российски. Неужели он не мог ничего придумать сам? Мог, но общество нуждалось в Дубровском, который показывает, что каким бы дворянином с голубой кровью не был человек, какой бы рыцарь не жил в его теле, какую бы там Мери он не любил до смерти, но, в тот момент, когда он выбрал для себя путь Робин Гуда и оппозиционный протест, пусть даже и в новом виде, он пропал. Этот человек теряет все, даже, если при этом будет пытаться показать благородство, потому что он нарушил кодекс. Ведь слезы льешь, когда читаешь.

Какой Траекуров плохой. Какая там любовь! А каким Дубровский был хорошим! Правда, когда он стал разбойником, то тут же стал разорителем и начал сеять в обществе страх, насилие и террор. И Лермонтов точно также списал свой «Маскарад» с «Отелло». Не потому, что он ему нравится, а чтобы поговорить на эту тему. Отелло ведь ставят в театрах, но это нам не близко. Это не наш герой. И Лермонтов говорит: «Нет, ребята, нас это тоже касается». И чем все это кончается?

Вернемся к Канту. Пруссия. Кенигсберг. Мещанство чудовищное, все булки пекут, церковь посещают, детей растят, пуговицы начищают, обслуживают прусское государство. И все. Домик стоит одноэтажный и постоянно в окне этого дома стоит маленький человек, у которого никогда не зарастал родничок. Вот он стоит, мимо его дома ходят люди, никто голову не поворачивает в его сторону, никому дела нет до него.

И вдруг он исчез и его больше не видно в окне. День нет, два нет. Вроде бы никому в городе до него дела не было, но что тут началось! Все расстроились до невозможности. Волнения пошли и выяснилось, что этот человек больше не может стоять у окошка, потому что раньше он стоял по одной причине: он медитировал на водосборную башню. А власти решили на ее месте построить приют. И получается, что ему у окошка больше делать нечего.

И, как вы думаете, что делает прусское правительство? Оно переносит приют в другое место, но с условием, что, если этот человек захочет куда-то отлучиться, то город должен об этом знать. И город всегда об этом знал. Оповещали через газеты, что философ Кант уехал в гости к своему другу туда-то. Вы понимаете, это общество было нормальным. Потому что это только казалось, что им никто не интересовался, а оказывается еще как интересовались, если, когда он перестал показываться в окне началась катастрофа. Общество должно иметь своих философов и тогда оно спит спокойно.

История вещь живая, она имеет движение, развитие и становление. И, если она внезапно встает на якорь, это катастрофа. А что такое носители исторических процессов? Гумилев называл их пассионариями, но это не исчерпывает загадки взаимоотношений истории с ее болезнью. А болезнь истории не только в пассионариях, а еще в чем-то. Если не произойдет исторической толчковости, то погибнет все. И вот я хочу сказать, что, когда мы осознаем само понятие «историческое время» или человек начнет рассматривать себя не только как часть истории, тогда она будет развиваться. Искусство занималось этим всегда. Это собственно ее основное занятие. Когда вы читаете «Война и мир» или Томаса Манна, или Стендаля, то появляется ощущение, что человек живет не в пустоте, а в исторической реальности.

Вон, бедный Саша Сокуров, какие приложил усилия, чтобы Фауста снять. Ему же памятник надо поставить. Он выдохнул из себя. Саша обещал подарить мне эталонную копию «Фауста». Я обязательно ее покажу.

Студенты: А вы ее уже видели?

Волкова: Да. Так вот, собственно говоря сама история начинается с того момента, как человек начинает себя осознавать, как часть истории. И теми, кто это сделал, конечно, были греки с их мифологической историей. Они жили внутри нее. Все, что происходило, происходило напрямую, по воле богов. Посейдон захотел и все! – тебе кранты. И ничего не поделаешь.