Сергей Голяков - Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика Страница 8

Ну а немецкая сторона, где Зорге многие годы был "своим человеком"? Германский посол генерал Ойген Отт (один из главных источников информации Зорге: 60 процентов всех важнейших сведений Рихард получал именно в его рабочем кабинете, или от супруги посла — любвеобильной Терезы, или от его секретаря Хельмы) сначала заявил против ареста Зорге решительный протест МИД Японии и потребовал встречи с Зорге. Встреча состоялась. В кабинете начальника тюрьмы "немецкий журналист" только и сказал послу: "Прощайте, посол. Передайте привет вашей супруге и дочери. Это все…".

Как отнеслись к аресту Зорге в Берлине? Вальтер Шелленберг — один из руководителей гитлеровской разведки — отмечал в своих мемуарах, что он и его шеф Рейнгард Гейдрих знали о коммунистическом прошлом Зорге, но не придавали значения этим "ошибкам молодости", тем более что Рихард вышел из компартии, занялся наукой и журналистикой, затем вступил в нацистскую партию, стал "своим человеком" в Токио, прекрасным агентом, "доверенным лицом" гестапо.

Коммунистическое прошлое было давно и легко забыто, и Зорге вошел в информационные круги дипломатии рейха. Одновременно с деятельностью корреспондента он поставлял в Берлин высококачественную конфиденциальную информацию, делал уникальные политические прогнозы. "Не было ни одного случая дезинформации, — писал Вальтер Шелленберг. И объяснял почему: — В случае отправки дезинформации Зорге был бы сразу разоблачен и уничтожен". Но Рихарда ожидала та же участь, если бы он не поставил Москву в известность об истинном характере своих связей с германской разведкой и тем более если бы он сообщал дезинформацию.

Потому у "доброжелателей" великого разведчика были основания называть Зорге "двойным" агентом. Но некоторые были точнее и называли Рихарда "полуторным" агентом. И вот почему: Москва знала, что Зорге работал еще и на Берлин, но Берлин не знал, что он верно служит Москве в военной разведке с 1929 года.

Разведданные, добываемые группой Зорге, не ограничивались Дальневосточным регионом. Они имели геополитическое стратегическое значение, охватывали самые разные регионы и проблемы: войну в Китае и обстановку в Маньчжурии, вопросы внешней и внутренней политики Германии, Японии, Италии, США, Англии, Франции (Индокитая).

Если в Москве понимали огромный интеллектуальный потенциал Зорге как разведчика, журналиста, ученого, но часто не давали ему должной, своевременной оценки, то другие "свои-чужие" в Берлине и Токио умели высоко ценить сообщения Рихарда. "Письма Зорге, — отмечал в своих воспоминаниях Вальтер Шелленберг, — были, по существу, обобщающими подробными докладами, действительно полезными и по характеру своему не содержали дезинформацию. Зорге предсказывал, что "пакт трех держав" не будет иметь для Германии большого значения (военного главным образом) и уже после того, как начнется война с Россией, Япония не денонсирует договор с Советским Союзом. Сам пакт о нейтралитете от 13 апреля 1941 года между СССР и Японией был для Берлина большой неожиданностью".

Зорге сделал и другой вывод: центр тяжести военных усилий Японии вскоре будет перенесен в акваторию Тихого океана. Основное внимание разведгруппа уделяла военным вопросам, созданию военных блоков и союзов (ось Берлин Токио Рим), угрозам вероломного нападения на СССР, направлениям основных ударов, численности армейских подразделений противника. Шифротелеграммы Рихарда Зорге были свидетельством его аналитических способностей, особого военно-политического провидения. 16 октября 1941 года он сообщил в Центр следующее: "Предполагаю, что кабинет Фумимаро Коноэ уйдет в отставку, в ближайшее время начнется война между Японией и США. Япония двинется дальше на юг, завязнет в Индокитае и Азии. В настоящее время нет опасности нападения Японии на СССР". Эту информацию запеленговали японские контрразведывательные службы. Макса Клаузена взяли с поличным. В тайнике обнаружили радиопередатчик. Это был финал, и "дело Зорге" оказалось закрытым в Японии, но не в России. Сначала после ареста и тем более после казни о "немецко-японском шпионе" в СССР старались не вспоминать. Прошло 20 лет. Только 3 ноября 1964 года Государственная комиссия дала достойную оценку работе разведгруппы Зорге.

* * *

Указ Президиума Верховного Совета СССР

"О присвоении звания Героя Советского Союза товарищу Рихарду Зорге"

За выдающиеся заслуги перед Родиной и проявленные при этом мужество и геройство присвоить товарищу Рихарду Зорге звание Героя Советского Союза посмертно.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

А. МИКОЯН

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР

М. ГЕОРГАДЗЕ

Москва, Кремль.

5 ноября 1964 г.

* * *

Минуло еще почти 40 лет. И мы вновь обращаемся к Зорге и говорим о том, о чем молчали десятилетиями.

Сначала о семье. Второй женой Рихарда была русская — Екатерина Максимова. Умерла в 1943 году под Красноярском. В Токио у Зорге была гражданская жена — Исии Ханако. Это она обнаружила и опознала останки Рихарда (по следам от трех ранений на ногах, очкам, пряжке на поясе, золотым коронкам). Урну с прахом Зорге она хранила до 8 ноября 1950 года. Установила памятник Зорге на кладбище Тама. С 1966 года появился памятник и мемориальная доска с именами соратников Зорге, где теперь возлагают цветы.

Летом 2000 года Исии Ханако на 89-м году не перенесла воспаление легких. Она оставила три книги о "Человеке, которого звали Зорге…".

Пролог

За час до смерти. Исповедь

Шероховатые стены. Под самым потолком — щель окна, очень узкая. Солнечный свет сочится сквозь нее неохотно и даже в полдень едва разгоняет полумрак. Но этой щели достаточно, чтобы доверху налить камеру влажной, изнуряющей духотой.

Оказывается, можно привыкнуть ко всему. И к полумраку. И к немилосердной круглосуточной жаре. И к леденящему ознобу камеры, когда приходит зима. Он привык. Да если бы только жара и холод! Он испытал все, что в силах и не в силах выдержать человек. Он выдержал. И теперь даже самые злобные враги смотрели на него с недоуменным страхом, потому что не могли понять: из какого источника черпает этот чужеземец выдержку и достоинство? На суде главный обвинитель Ёсикави два часа кряду перечислял его "чудовищные преступления против империи", но так и не смог сказать, во имя чего он их совершал: ведь он был движим отнюдь не желанием славы, не честолюбием, не погоней за деньгами. Какие же еще есть ценности в жизни? И официальный адвокат Асанума, который бесстрастно произносил слова в его защиту, тоже ничего не понял. А узник верил: придет другое поколение, наученное горьким опытом нынешнего, и то, что сейчас эти считают преступлением, те оценят как подвиг. Так и случится, но сам он не доживет до той поры. Еще несколько дней, недель или месяцев в этой камере. Потом в последний раз откроется дверь, войдут начальник тюрьмы, охрана, буддийский священник. Начальник тюрьмы опять — это будет в последний раз — прочтет приговор. Он станет читать его медленно и торжественно, а священник будет молиться.

Спасти его могло только чудо. Но он в чудеса не верил. И не страшился того, что ждет его за дверью камеры. Он знал с самого начала, что так должно произойти…

Хорошо уже то, что теперь, после суда, его оставили наконец в покое. И он может сосредоточенно думать. Ему даже разрешили читать и, что еще важнее, писать. Он не знает, на каком листе и на каком слове оборвется его рукопись. Он не раскрывает в ней никаких тайн. Он просто снова идет по ступеням своей нелегкой, трагической и в то же время такой счастливой жизни. И рядом с ним дорогие его сердцу люди: Катя, Карл, Люба, Эрнст, Старик, Бранко, Ходзуми, Иотоку, Макс, Анна, Ханако… Он пишет для себя, для них и — это было бы действительно чудо! — для тех незнакомых, кто обязательно должен прочесть "Тюремные записки", исповедь разведчика последнее слово Рихарда Зорге.

Но это не будет захватывающая дух история о невероятных приключениях, о погонях и перестрелках, об артистических перевоплощениях — всех тех атрибутах, которые создают ложное представление о работе разведчика. Нет, почти всю свою жизнь он провел за рабочим столом, заваленным ворохом бумаг, за изучением многотомных трудов по истории, экономике, культуре тех стран, в которых довелось ему побывать. Каждое утро начиналось для него с чтения свежих номеров газет и журналов, день проходил в беседах с друзьями и недругами, вечерами он придвигал стопку чистых листов бумаги и писал… К этому добавлялись разве что нечастые поездки по городам и весям. Могло показаться, что все, чем он занимался, доступно любому человеку в каждой из тех стран, куда направлял его Центр. Но так ли это?

Надежным оружием его были не пистолет с разрывными пулями, не плащ и кинжал, а именно умение работать за столом, пытливость, внимательность и наблюдательность. Не просветление, не импульс, а кропотливое собирание разрозненных сведений и фактов, в результате чего происходит переход количества в качество и обрисовывается единственно точная оценка происходящих событий и прогноз на будущее. Разве не так же и врач, обследуя больного, ставит точный диагноз?..