Леонид Васильев - История Востока. Том 1 Страница 8

Историческая схема истмата примитивна. Опираясь на Маркса, эта схема сформулировала пятичленную лестницу формаций (первобытность – рабовладение – феодализм – капитализм – социализм), которая была провозглашена обязательной для всего мира и для всех стран мира, если только эти страны просуществовали достаточно долго. В указанной схеме, как легко заметить, не было места Востоку, более того, она сознательно и принципиально отвергала идеи Маркса об «азиатском» способе производства. Факт исключительный, если иметь в виду, что каждое слово великого основателя ценилось на вес золота и цитировалось при всяком удобном случае. Те же, кто в свое время, в 30-х годах, пытался было упоминать об «азиатском» способе производства и применять соответствующие идеи Маркса для характеристики того, что происходило в странах Востока в XX в., плохо кончали. Этим было дано всем достаточно четко понять, что Сталин таких поисков не одобряет.

Почему Сталин не одобрял их, ясно как божий день. Ведь сама жизнь заставляла понять даже самых рьяных начетчиков: мало ли что думал Маркс относительно Востока, лучше об этом не вспоминать, ибо то, что описывал Маркс, слишком уж похоже на то, что происходит в стране победившего социализма… В обществе сталинского социализма не было частной собственности и рынка, как не было их на традиционном Востоке, во всяком случае в схеме Маркса (на деле, как о том будет идти речь далее, и частная собственность, и рынок на Востоке были, но они не были похожи ни на европейскую частную собственность, ни на европейский рынок). В советском обществе не было классов, как не было их в «азиатских» обществах по Марксу. Место частного собственника и господствующего класса в обществе победившего марксистско-сталинского социализма заняло всесильное государство с невиданным аппаратом насилия, что было характерно как раз для восточных деспотий. Словом, бросающихся в глаза аналогий было вполне достаточно, чтобы идеи Маркса об «азиатском» способе производства были как бы вычеркнуты из идеологических норм марксизма. Естественно, что перед истматом встала задача компенсировать эту ликвидацию и объяснить феномен Востока иначе, не по Марксу. С этой задачей истмат справился с завидной легкостью.

Восток в его схеме – это интегральная часть мира. Конечно, Востоку свойственна специфика – но у кого ее нет?! И разве специфика мешает тому, что вся история человечества развивается согласно неким генеральным закономерностям, открытым именно марксизмом? Если весь мир долгие тысячелетия шел от первобытности к рабовладению, потом – к феодализму, затем – к капитализму и теперь – к социализму, то как же можно оставить Восток в стороне? Правда, кое-какие из стран Востока подчас отставали в своем развитии. Но это не беда. Опыт России показал, что через пропущенные этапы в развитии можно перескочить. А раз так, то и современные отсталые государства могут это проделать, было бы желание…

И действительно, практика исторического процесса XX в. свидетельствует о том, что некоторые из стран Востока, преимущественно наиболее отсталые и бедные, пытались было с помощью СССР преодолеть отставание и выйти на современные рубежи, опираясь на рецепты марксистского социализма. К чему это вело, сегодня уже хорошо известно. Но сам факт интересен: страны развитые, ради которых, собственно, и создавалась теория марксистского социализма, не принимали ее, зато слаборазвитые были готовы на это. Причем тем охотнее, чем более отсталой была их внутренняя структура, чем меньше преуспел европейский капитализм в ее трансформации в XIX–XX вв. Почему же?

И здесь мы снова возвращаемся к тому, почему истмат столь энергично отторгал идеи Маркса об «азиатском» способе производства: структурно страны Востока, о которых идет речь, наиболее близки к воспетому Марксом светлому социалистическому будущему. В них почти нет места частной собственности и свободному рынку, нет антагонистических классов, зато есть всесильное государство (эквивалент диктатуры пролетариата), готовое методами бесцеремонного насилия направить развитие страны по пути, который сочтут за благо для нее власть имущие. То есть на первом плане – власть и рождаемое ею насилие, вполне родственные и структурно близкие власти и насилию в стране победившего социализма. Страны победившего социализма в этом смысле – лишь модификация традиционно-восточной структуры. Конечно, модернизация и технический прогресс, индустриализация и урбанизация сильно изменили облик этих стран, в первую очередь России. Возникла иллюзия, что, сохранив свою внутреннюю структуру, основанную на насилии и всесилии государства, можно чуть ли не опередить капитализм. Но иллюзия эта рухнула под ударами жестокого кризиса, обнажившего все пороки бесчеловечной системы. И снова встал вопрос о классической дихотомии Восток – Запад. Оказалось, что марксистский социализм по советской модели – это именно модификация Востока, а не преодоленный Запад.

Сегодня этот факт до предела обнажил пустоту истмата, лживость его псевдонаучных схем. Однако то, что сегодня видно всем, давно было уже достаточно хорошо знакомо многим, особенно в нашей стране, которую это касалось едва ли не более, чем всех других. Неудивительно, что после Сталина стали все чаще появляться вначале робкие, но со временем все более настойчивые поиски альтернатив истматовской схеме. Многие из них отталкивались от идей Маркса об «азиатском» способе производства.

Отечественная историография Востока: поиски альтернатив

Русские востоковеды, хотя они и представляли собой до 1917 г. внушительный и уважаемый в мировом сообществе отряд специалистов, историей Востока и проблемами исторического процесса на Востоке интересовались сравнительно мало. После 1917 г. изучение Востока вначале вообще не привлекало внимания в немалой степени из-за того, что специалисты понемногу исчезали – старые умирали или эмигрировали, некоторые просто отстранялись от профессиональной деятельности, не умея вписаться в новую эпоху и удовлетворять требованиям революционеров, а новых практически не готовили. Позже, в конце 20-х и 30-х годах, появились специалисты нового поколения, причем основная их часть занималась современным Востоком, а точнее – проблемами революционного движения на Востоке, что строго соответствовало запросам того времени. В годы великих чисток значительная часть их – прежде всего те, кто интересовался проблемами «азиатского» способа производства, хотя далеко не только они, – была уничтожена режимом, а оставшиеся надолго замолчали. Возрождаться отечественное востоковедение стало понемногу лишь в послевоенные годы, во многих своих сферах практически заново, на голом месте, не имея ни устоявшихся научных школ, ни живых уважаемых учителей.

Неудивительно, что условия существования определили и характер послевоенного востоковедения: в большинстве своем оно было представлено людьми, привыкшими и умевшими хранить язык за зубами и не высказывать идей, которые хоть в чем-то расходились с официально признанной идеологией, в том числе и с теоретическими построениями истмата. Практически это значило, что послевоенное советское востоковедение в том, что касалось осмысления исторического процесса и особенностей внутренней структуры стран Востока, следовало, за редчайшими исключениями, букве истматовских схем, санкционированных правившим в стране режимом. Уклониться от такого рода схем означало поставить себя как бы вне закона, вне общества. Поэтому те, чья совесть не позволяла мириться с вульгарными схемами, уходили в такие сферы науки, где со схемами не приходилось иметь дела, во всяком случае на каждом шагу. И все же положение постепенно менялось. После войны в науку пришло новое поколение ученых, свободное от мертвящего страха, который навечно вжился в тех, кто пережил великие чистки. Усилиями этого нового поколения стало заново развиваться отечественное востоковедение, хотя справедливости ради необходимо признать, что позже в его состав влились и те, кто вышел из-за колючей проволоки, особенно после смерти Сталина и XX съезда КПСС.

Новый серьезный этап принципиального осмысления проблем Востока наступил примерно в 60-е годы и в значительной своей части вновь был связан с выдвижением на передний план идей Маркса об «азиатском» обществе. Толчком для этого послужили как объективная потребность объяснить феномен развивающегося мира, уже заявивший о себе и не вписывавшийся в привычные стереотипы («в отставании Востока виновен колониализм»), особенно после деколонизации Востока, так и начатая французскими востоковедами-марксистами (М. Годеле, Ж. Сюре-Каналь, Ж. Шено и др.) дискуссия по проблемам «азиатского» способа производства. Идеологическая оттепель позволила отечественным востоковедам включиться в дискуссии и высказать ряд неординарных точек зрения, достаточно далеких от санкционированных режимом истматовских идей. Однако большого развития дискуссия не получила, ибо была вскоре прервана под давлением власти. Наступило время реванша, отмеченное появлением ряда работ, авторы которых ревностно стремились отстоять истматовские схемы, причем делалось это уже не столь вульгарно, как прежде, что придавало отвергнутым жизнью схемам иллюзию некоей научности (наиболее наглядно это видно на примере монографии В. Н. Никифорова «Восток и всемирная история», М., 1975).