Эрих Церен - Библейские холмы Страница 8

Когда на севере, в горах Армении, весной начинает таять снег, вода в реках прибывает. Половодье на Тигре начинается обычно в марте, на Евфрате — в апреле. В июне — июле вода достигает самого высокого уровня. Тогда-то благодатная влага обильно орошает поля и делает их плодородными.

Но иногда реки неожиданно выходили из берегов, вода разрушала дамбы и уничтожала посевы. Тогда приходил голод. Умирали не только животные, но и люди. Голод настигал людей, если большая вода приходила несвоевременно или же ее было недостаточно для орошения полей. Голод настигал их и в том случае, когда вода бушующим потоком мчалась с гор, уничтожая поля, дамбы, посевы. Вода была чем-то священным, о чем надо было постоянно молиться, потому что это была вода и жизни и смерти. Нигде больше в целом мире боги не держали в своих руках сосуд со спасительной влагой так  крепко,  как в древней Месопотамии.

Лето в Двуречье длится долго. Оно начинается уже в середине марта и продолжается до конца ноября. Зима фактически длится не более 8 недель. Уже в феврале в оазисах зеленеют луга. Климат здесь более жаркий и сухой, чем в любой другой части света. Летом жара доходит до 60 градусов, превращая страну в желтый ад — желтый песок покрывает безжизненным слоем холмы и долины. Гигантские песчаные смерчи несутся над высохшими полями, угрожая задушить людей и животных. Дожди выпадают редко. А уж если пойдет дождь, то это не просто дождь, а сильнейший ливень. Под сверкание ужасных молний превращает он землю в море грязи. Кто проезжает по стране в такое время, рискует погибнуть в  топком  болоте.

Природа демонстрирует здесь, в этой необычной стране двух рек, всю свою мощь. Она выразительно показывает человеку, как он беспомощен. Она в любое время играючи перечеркивает все его планы, делает его послушным и кротким. Но она делает его и терпеливым.

Весной пробуждаются целые полчища блох и кровожадно бросаются на людей. Затем, когда солнце начинает посылать палящие лучи на землю, блох сменяют облака песчаных мух, укусы которых весьма болезненны. Приходится опасаться и финиковых ос, своеобразной разновидности обыкновенного шершня, оставляющих после укуса горящие нарывы. Ко всему этому присоединяется понос. Нередко он переходит в тяжелую дизентерию и становится опасным для жизни.

Мучительные боли доставляет «багдадская», или «годовая шишка», как ее называют арабы. Это заболевание кожи, которое чаще всего оставляет следы на лице. Из кожных узлов образуются большие болезненные опухоли. Они гноятся и могут привести к ужасным уродствам. Лечение их продолжается почти год, отсюда и название «годовая шишка». Местные жители выжигают их раскаленным железом. Некоторые европейцы, как, например, немецкие археологи Андре и Кольдевей, испытали на себе это неприятное заболевание. Скорпионы, ядовитые змеи, гигантские пауки и легионы различных жуков  отравляют жизнь.

Это страна, где когда-то возвышались роскошные дворцы ассирийцев и вавилонян. Страна, которая делала людей послушными и покорными, но в то же время жестокими и беспощадными. Страна людей необузданной породы.

Ботта был первым. Поль Эмиль Ботта. Несмотря на опасность, что нас заподозрят в пристрастии к астрологии, приходится все же сказать, что и Ботта — дитя декабря, так же как и немец Винкельман и датчанин Цоэга.

Ботта родился 6 декабря 1802 года в Турине. Его отец, известный итальянский поэт и историк, потом переехал в Париж. Там его сын, не подозревавший, что судьба избрала для него, изучал медицину. Ботта хотел стать врачом.

В 1826 году он занимает должность судового врача и на три года отправляется в кругосветное плавание. В середине 1829 года возвращается в Париж. Здесь Ботта завершает свое образование и защищает диссертацию. Но Европа его уже не удовлетворяла. После долгого кругосветного плавания окутанные тайной дали все больше и больше привлекали его. Случилось так, что Ботта поступил в качестве военного врача на службу к наместнику Египта. Он участвовал в турецко-египетской войне за овладение Сирией, что позволило ему познакомиться со страной и ее населением.

В 1836 году Ботта получил из Парижа секретный приказ: исследовать прибрежные области Красного моря от Синайского полуострова до Йемена. Но ему так и не удалось проникнуть внутрь страны. Очевидно, угрюмое недоверие правнуков царицы Савской нарушило все его планы. Именно в это время культурные нации Европы стали проявлять слишком живой интерес к древней державе этой легендарной царицы.

В 1838 году Ботта вернулся в Париж. Однако ничто не говорило о том, что он собирается здесь остаться, избрав карьеру добропорядочного домашнего врача. Он уже не мог забыть таинственный Восток.

И вот в это же время французское правительство учредило должность консульского агента в Мосуле на верхнем Тигре. Как будто специально для Ботта! Специально для врача Ботта, который уже знал Восток, побывал в Сирии и владел языком местных жителей. Но эта должность консульского агента в маленьком турецком провинциальном городке была лишь декорумом. На самом деле Азиатское общество поручило Ботта решить удивительную задачу: он должен был найти для Франции сказочную Ниневию.

25 мая 1842 года Ботта приехал в Мосул. Мосул, расположенный на правом берегу верхнего Тигра, был тогда центром турецкого вилайета. Со своими полуразрушенными стенами и узкими улочками, смешанным населением, состоявшим из турок, арабов, курдов и армян, со своими сектами, церквами, мечетями, христианскими миссиями и святыми погребениями этот город жил не столько в настоящем, сколько в прошлом, словно во времена Авраама и Иакова. Каждому посетившему этот город, прежде всего, бросаются в глаза погребения, холмы, древности. Однако никто в Мосуле не мог с точностью сказать Ботта, где искать Ниневию, давно забытую столицу ассирийских царей. Правда, предположений можно было услышать много. Вся Месопотамия покрыта холмами. По-арабски их называют «телль», по-турецки — «хюйюк» или «тепе». В большинстве случаев под ними скрыты остатки древнейших городов и поселений. Они служат как бы могильными холмами огромного кладбища человеческой культуры, растянувшегося на многие сотни километров.

Где же искать Ниневию?

Ботта попытал счастье, приступив с помощью нескольких подсобных рабочих к раскопкам большого холма на левом берегу Тигра против Мосула. Холм этот носил название «Куюнджик». Местные жители предполагали, что там и должна находиться Ниневия, но утверждать это с уверенностью они не могли. Холм имел громадные размеры, и при пробных раскопках здесь не нашли ничего, что могло бы заинтересовать  Ботта.

Лето в Мосуле невыносимо. Мучительная жара парализует всякое желание заниматься какой-либо работой. Ботта ругает себя. Какое сумасшествие! Какой идиотизм жить в этом грязном местечке на Тигре и раскапывать холмы без всякой надежды на успех!

Прошло лето, пришла сносная для работы зима; Ботта продолжает копать. Нет, он ничего не находит. Наступил март 1843 года. Ничего! Вот и весна, но Ботта все еще остается с пустыми руками. К черту этот проклятый Куюнджик!

Что делать? Сдаться? Отказаться? Вернуться в Париж? Незнакомый араб склоняется перед Ботта. Смущенно рассказывает: он знает другой «тель». Там раньше находили странные камни и плиты.

Где?

У деревни Хорсабад.

Взяв с собой незнакомца, Ботта верхом отправился в Хорсабад. Это приблизительно в 20 километрах на северо-восток от Мосула. Начали копать. И тут лопата наткнулась на что-то твердое: алебастр!

Красиво отделанная алебастровая плитка.

Ботта отбросил щебень  в сторону.  Плиток  еще больше!

Потом стена!

Ботта знает, что ему теперь делать. Он берет своих рабочих, которые понапрасну рылись в «телль Куюнджике» под Мосулом. Он прекращает там работы и перебирается в Хорсабад.

Март 1843 года. Первые же лопаты земли приносят новые успехи; изо дня в день Ботта приобретает все большую уверенность в том, что под этим мертвым холмом у Хорсабада похоронена сказочная ассирийская столица Ниневия. Он посылает сообщение  в  Париж.

И  тут  начинается   мистерия.

Еще и сегодня в солидных энциклопедиях можно прочитать, что Ботта проводил раскопки у деревни Хорсабад «на месте древней  Ниневии».

Но это неверно.

Также неверно названо опубликованное в Париже в 1847—1850 годах роскошное пятитомное издание «Monuments de Ninive, decouverts et decrits par Botta» («Памятники Ниневии, открытые и описанные Ботта»), так как это сочинение основано на вопиющей ошибке молодого археолога, которая даже век спустя все еще не везде исправлена.

Не будем, однако, приуменьшать роль Ботта. Он сделал сенсационное открытие — но это была не Ниневия. И когда всего лишь несколько лет назад весьма почитаемый писатель дал одной из глав своей популярной книги[1] волнующий заголовок «Ботта находит Ниневию», археологи разочарованно развели руками, твердо зная, что в мире нет ничего более долговечного, чем ошибка. Даже целое столетие интенсивных исследований не смогло ее искоренить.