Григорий Кваша - Теория войн Страница 8

Князь Безбородко, завершая свою дипломатическую карьеру, говорил молодым русским дипломатам: «Не знаю, как будет при вас, а при нас ни одна пушка в Европе без позволения нашего выпалить не смела» [1].

Увы, как только Имперский цикл закончился (1797), политическая мощь России стала падать. Контрольный пакет политических акций перешел к Британии на весь XIX век, когда все войны заканчивались к ее пользе.

От Алексея Тишайшего до Екатерины II все было подчинено одному – построению военного государства. Вот почему еще задолго до своих великих побед, в 1763 году, Екатерина говорила: «У меня лучшая армия в целом мире…»[1]

Что касается искомого Идеологического освобождения, то оно проистекало из освобождения дворянства. Дворянам разрешалось продолжать службу по своей воле, сколько и где пожелают. В Манифесте от 18 февраля 1762 года признавалось, что служба и учение устранили грубость и невежество и укоренили благородные мысли, из чего делался вывод, что более нет никакой необходимости принуждать дворян к службе. Им даже разрешалось служить за границей. Какое фантастическое сходство с нынешней четвертой фазой (1989–2025), с ее лидирующим классом технократии! Так три фазы выращивают новый властный класс, а четвертая фаза дает ему полную свободу. В этом разгадка всех чудес четвертой фазы, а также постимперского развития. Крестьяне служат дворянам, поскольку те служат государству, но при освобождении дворян от службы и крестьяне вроде бы должны освободиться, но не тут-то было…

Екатерина II подумывала об освобождении крестьян, но время для этого еще не пришло.

Все, что так безоглядно разрушается во второй фазе, в четвертой воссоздается, но уже на новом уровне. Вот, скажем, Петр I уничтожает столичное благолепие, перенеся столицу на пустое место, да еще какое ужасное – в болото, но уже в четвертой фазе, при Екатерине II, новая столица приобретает в полной мере столичный блеск. Во второй фазе разрушаются законы, в четвертой воссоздаются. Начиная с указа о вольности дворянства в 1762 году и кончая уже павловским актом о престолонаследии от 5 апреля 1797 года – все 36-летие было строительством и становлением нового правового порядка. Императрица сама называла свое время «эпохой законобесия» [1].

Санкт-Петербургский Эрмитаж со своими картинами, Ложами Рафаэля, тысячами гравюр, камей… Блеск Царского Села… Все это Екатерина.

Еще одна грань Идеологического освобождения – обретение внутренней свободы, потеря генетического страха. Общий дух гуманизма и доброжелательства пронизывает страну.

В. Ключевский заметил по поводу Екатерины II, что «…обойтись без книги и пера ей было так же трудно, как Петру I без топора и токарного станка» [1].

Сама Екатерина II писала: «Я не боюсь чужих достоинств, напротив, желала бы иметь вокруг себя одних героев и все на свете употребляла, чтобы сделать героями тех, в ком видела малейшее к тому призвание» [1].

«Из грозной силы, готовой только карать, о которой страшно было говорить и думать, власть превращалась в благодетельное, попечительное общество, о котором не могли наговориться, которым не умели нахвалиться» [1].

В этом, собственно, и состоит перевертыш в соотношении второй и четвертой фаз. Во второй самоограничением и дисциплиной увлечен народ, в четвертой – власть.

Глава 5

НЕЗАВЕРШЕННЫЙ ЗАПАДНЫЙ ЦИКЛ (1801–1873)

Смешно это или грустно, но во всей многовековой истории России Западному ритму посвящено всего-то 72 года. Само собой, что и требования к столь короткому и нетрадиционному пути исторического следования не могут быть слишком строгими. Тем не менее слова из песни не выкинешь, Теоретическая история работает с тем, что есть. Датировка очевидна…

Четыре года на переход с Имперского ритма на Западный – это те самые годы, что у власти простоял Павел I (1797–1801). Юный Александр I, обещавший вернуть порядки бабушки Екатерины, конечно же заблуждался. Он открыл то, чего еще никогда не было в истории России, – Западный ритм. Чтобы не было скучно в одиночку осваивать незнакомый ритм, прихватили в компанию к себе Древнюю Грузию. «Дней александровых прекрасное начало» (А. Пушкин) – это в основном первые 12 лет, то есть Экономический период. Пройдя через войну с Наполеоном, Александр резко изменился. После 1813 года он уже скорее реакционер – часто меняет свое окружение, удаляет от себя начинавших с ним юных реформаторов. «Загадочный сфинкс» разочаровался в своей стране, своем народе, осознал, что Россия не готова к свободе. Так что Идеологический период первой фазы никакого перелома в сознании не принес, да и не мог принести (фаза-то первая).

1825 год – восстание декабристов и одновременно начало Политического периода (1825–1837), максимально критического для Западного цикла. К власти приходит Николай I, один из самых злополучных властителей в истории России, Николай Палкин, как его многие называли. С самого начала ему пришлось заниматься максимально противоестественным для власти делом – усмирять властвующий класс, опору самодержавия – дворян. Все управление государством он пытался замкнуть на себя, превратить всех в послушных исполнителей своей воли, создав гигантский аппарат собственной канцелярии, оттеснившей все прочие органы управления (Сенат, Госсовет, Кабинет министров). Впрочем, политическая жесткость периода смягчалась мутной необязательностью первой фазы.

Николай решительно ворвался во вторую фазу (1837–1873), проведя мощнейшие финансовые преобразования (реформа Канкрина). Это был его звездный час, точнее, звездное 12-летие, но уже в Идеологическом периоде (1849–1861) ему совсем нечего было делать; неплохо разбираясь в экономических процессах, идеологически император был пуст. И сразу все посыпалось: государство оказалось никуда не годным, император расстроился и умер в самый разгар Крымской войны. Расхлебывать пришлось Александру II, который завершил войну хоть и с некоторым уроном, но сохранил лицо, подведя страну к величайшему рубежу, а именно к отмене крепостного права в 1861 году.

Политический период (1861–1873), который должен был стать одной из промежуточных ступеней в развитии страны, затянулся на долгие 32 года, аж до 1893 года. Ведь внутри Идеологической лакуны (1861–1905) почти все внимание уделялось именно внутреннему противостоянию (политика). В 1873 году вроде бы начинается Экономический период, Россия впервые присоединяется к мировому экономическому кризису. Но все перечеркивает скрытая от взора Имперская революция 1881 года.

Глава 6

ЧЕТВЕРТАЯ РОССИЯ (1881–2025)

Этот Имперский цикл посвящен индустриализации и технократизации России, замене крестьянского населения на промышленное, созданию лидирующего технократического класса взамен военной аристократии. В идеологическом смысле Россия впервые в своей истории выходит на уровень абсолютного новаторства, ей предстоит создавать новую мировую идеологию, которая приведет к новой, беспрецедентной шкале общечеловеческих ценностей. При сохранении форм, найденных Четвертой Англией, будет открыто принципиально новое содержание.

После, прямо скажем, неудачного входа в Западный ритм (1801–1873) Россия возвращается к хорошо известному ей Имперскому пути. Отчего произошло отторжение русским телом Западной крови, можно рассуждать очень долго: тут и неподготовленность народа к политической активности, и позор Крымской войны, нежелание уступить рычаги управления страной экономическим структурам… А может быть, просто шла подготовка к так называемому Центральному эпизоду?

Попав после второй Западной фазы в первую Имперскую, Россия не могла не ощутить дискомфорт. Запад, или Империя, – это ведь только один аспект, второй не менее важный аспект – это определенная последовательность действий (фаз). Впервые в своей многовековой истории Россия пошла вспять, опустившись из второй фазы обратно в первую. Политическое закабаление Запада повисло в историческом пространстве, так и оставшись без своего освобождения. Полученная якобы свобода в 1861 году никакой реальной свободы народу не принесла. Об этом написано очень много. Ряд современников и историков конца XIX – начала XX века называл эту реформу «крепостнической» и утверждал, что она не привела к освобождению крестьян, а лишь определила механизм такого освобождения, причем ущербный и несправедливый. Временнообязанные крестьяне, барщина… Освобождением практически и не пахло. Так называемые дворовые крестьяне вообще остались без средств к существованию. Ну и т. д.

Историк М. Покровский: «Вся реформа для большинства крестьян свелась к тому, что они перестали официально называться «крепостными», а стали называться «обязанными»; формально они стали считаться свободными, но в их положении абсолютно ничего не изменилось или даже ухудшилось: в частности, пороть крестьян помещики стали еще больше. Быть от царя объявленным свободным человеком и в то же время продолжать ходить на барщину или платить оброк: это было вопиющее противоречие, бросавшееся в глаза. «Обязанные» крестьяне твердо верили, что эта воля – не настоящая…» [8]