Алексей Исаев - Сталинград. За Волгой для нас земли нет Страница 8

Достигнув некоторого успеха, советское контрнаступление застопорилось. Однако к полю сражения подходили свежие силы. В контрударе 27 июля принимали участие 158-я танковая бригада и части 131-й стрелковой дивизии. Основная масса пехоты последней подтягивалась, артиллерия дивизии лишь частично заняла огневые позиции, а абсолютное большинство ее находилось на марше и на переправах. К тому моменту все танки 158-й танковой бригады переправились на западный берег Дона. Бригада перешла в наступление, не имея достаточного количества пехоты, не имея поддержки артиллерии, при отсутствии поддержки с воздуха. Атака была остановлена на рубеже высот 169,8, 174,9 к северу от «10 лет Октября», бригада потеряла 20 KB сожженными и 5 KB подбитыми, т.е. почти все свои танки.

«Мощный резерв для контрударов» обороняется. 13-й танковый корпус, считавшийся основным оперативным резервом 62-й армии, в сражении на подступах [48] к Калачу не участвовал. Приказ на контрудар добрался до 13-го танкового корпуса 26 июля. Однако 27 июля в 8.30 из штаба Сталинградского фронта пришел приказ за подписью Гордова, предписывающий сменить направление удара на Селиванов — Клетская. Одновременно пришла шифровка из штаба 1-й танковой армии, приказывающая наступать на Верхне-Бузиновку. Т.е. по одному приказу корпус должен был наступать на север, а по другому — на северо-восток. В итоге корпус получил устный приказ от Е. Г. Пушкина наступать на северо-восток на Майоровский на соединение с окруженной группой полковника Журавлева.

Впрочем, чехарда с приказами на действия корпуса в течение дня 27 июля никак не влияла. Дело в том, что Т. И. Танасчишин принял решение сначала уничтожить противника, находившегося перед фронтом корпуса, а уж затем наносить контрудар на Клетскую или Верхне-Бузиновку. Т.е. корпус фактически занял место в линии обороны 62-й армии к югу от пробитой ударом противника бреши. Командира корпуса можно понять: поворачиваться флангом и даже тылом к сильной группировке противника, наступающей с запада, и бить на север было бы очевидной авантюрой. Если бы в корпусе была полноценная мотострелковая бригада, ее можно было бы выставить в заслон фронтом на запад и подпереть танковой бригадой. В сложившихся условиях имело смысл сильным ударом, по крайней мере, на какое-то время заставить противника остановить наступление. В итоге 27 июля в 3.30 бригады 13-го корпуса перешли в наступление в западном направлении. Однако на высотах в районе Первомайского и Манойлина корпус встретил упорное сопротивление, дополнявшееся ударами с воздуха. Потери от ударов авиации только за день составили 13 Т-34 и 7 Т-70. К исходу 27 июля в бригадах [49] осталось в строю 27 Т-34 и 13 Т-70{19}. В сущности, корпус к тому моменту уже мало подходил для нанесения контрударов. В первые же три дня боев он потерял большую часть танков и, не имея пехоты и артиллерии, утратил боеспособность. Немецкие танковые соединения в этом отношении были более устойчивыми. Даже после потери всех танков в дивизии оставалось сильное мотопехотное и артиллерийское звено.

Угроза на левом фланге нарастает. В разгар попыток локализовать прорыв северной ударной группировки немецкой 6-й армии к Калачу 25 июля начала наступление ее южная ударная группировка. Удар LI армейского корпуса пришелся по 229-й стрелковой дивизии 64-й армии. Начинался маневр на окружение. Требовалось принятие срочных мер по парированию этого выпада противника. В. И. Чуйков, занимавший в тот период должность заместителя командующего 64-й армией, вспоминал: «Для ликвидации прорыва противника и в особенности для обеспечения стыка 64-й и 62-й армий я немедленно принял такое решение: 112-ю стрелковую дивизию, находившуюся после ночного перехода на отдыхе в районе хутора Логовский, с десятью танками «KB» 137-й танковой бригады, срочно перебросить по железнодорожному мосту через Дон. Перед ними была поставлена задача: занять рубеж обороны от Старомаксимовского по реке Чир до ее устья и закрепиться на выгодных позициях. Надо было немедленно и надежно обеспечить стык между 62-й и 64-й армиями и не допустить удара противника во фланг и тыл 62-й армии. Этот маневр удался. К вечеру 26 июля 112-ю стрелковую дивизию удалось переправить и вывести на рубеж железнодорожного полотна Рычковский — Старомаксимовский, [50] где была установлена связь с 229-й стрелковой дивизией»{20}.

Чуйков несколько ускоряет события. 137-я танковая бригада была им снята с марша, но несколько позже. Первоначально задачей бригады было выдвижение к Цимлянской для контрудара, но часть ее сил (батальон KB без роты малых танков) была только вечером 27 июля введена на правый берег Дона. Неясно, кто принимал решение, возможно, это уже был М. С. Шумилов. К утру 28 июля к 10 KB присоединились возвращенные от Цимлянской Т-34. Атака развивалась по обычному сценарию: пехота за танками не пошла, закрепить свой успех самостоятельно они не смогли. Потери, впрочем, были умеренными — 2 KB и 1 Т-34 сожженными, 1 KB и 1 Т-34 подбитыми.

Выдвижением 112-й стрелковой дивизии и 137-й танковой бригады командованию 64-й армии удалось предотвратить немедленный прорыв в тыл 62-й армии. Однако удар южной группы 6-й армии все равно был очень сильным и привел к печальным для советской стороны последствиям. Замысел наступающих немцев был довольно простым: прижать советские войска к берегу Дона и уничтожить. Сама необходимость успеть к переправе до того, как от нее отрежут, оказывала деморализующее действие на войска. Чуйков описывает происходившее следующим образом: «Казалось, что нам все же удастся остановить противника, не допуская к рекам Дон и Чир, и закрыть образовавшийся прорыв. Но в медсанбаты, в артпарки и в обозы частей, расположенных на правом берегу Дона и Чира, кто-то сообщил, что немецкие танки находятся в двух-трех километрах. [51]

Многие устремились к переправе»{21}. Под рукой у командования оказались только рота Т-60 и мотострелковый батальон из 137-й танковой бригады, снятые с марша и направленные занимать оборону у Нижне-Чирской. Серьезное сопротивление они оказать не могли, и немцам удалось пробиться к переправе. Это была репетиция трагедии, которая вскоре произошла с 112-й стрелковой дивизией. Рота 137-й бригады была практически полностью уничтожена: 3 танка Т-60 затонули при взрыве переправы, 2 Т-60 подбиты артогнем, 1 Т-60 не успел переправиться и пропал без вести.

К вечеру 26 июля переправа через Дон у Нижне-Чирской была разбита немецкой авиацией. 214-я стрелковая дивизия и две морские стрелковые бригады 64-й армии оставались на западном берегу Дона без переправы. Ими был организована оборона на правом берегу Дона и под прикрытием этой обороны проходила переправка частей и занятие позиций на берегу реки. Но отход за Дон все же не обошелся без серьезных потерь. На 25 июля 214-я стрелковая дивизия насчитывала 12 267 человек, на 30 июля — 7762 человека. Для немцев оттеснение советских частей на этом направлении за Дон означало обеспечение безопасности своего правого фланга при ударе в тыл 62-й армии. Теперь у советского командования просто не было плацдарма на правом берегу реки, с которого можно было бы бить во фланг противнику танковыми корпусами.

Жизнь налаживается? Несмотря на возникающие то там то здесь кризисы, в какой-то момент могло показаться, что жизнь налаживается. Немедленного обвала обороны и окружения крупных сил защитников Сталинграда под ударами немецких войск не произошло. В отличие [52] от первой недели войны в Белоруссии, когда 28 июня немцы вошли в Минск, и замкнувшегося через неделю после начала операции «Тайфун» Вяземского «котла» октября 1941 г., Сталинградский фронт через неделю после начала боев еще был жив и относительно здоров.

Вскоре даже небольшой «котел», в котором находилась группа Журавлева, был деблокирован. С утра 28 июля 13-й танковый корпус вышел к Майоровскому и установил связь с окруженными частями. Танкисты провели к ним 21 машину с горючим и боеприпасами. Однако вскоре коридор закрылся. Когда полковник Танасчишин стремился действовать фронтом на запад, он прекрасно понимал угрозу от наступающего на этом направлении противника. Как только танковые атаки прекратились, немцы пошли вперед и отрезали боевые части танкового корпуса от штаба и тылов. Только командир корпуса, имевший привычку лично наблюдать за боем из одной из бригад, остался с боевыми частями корпуса. Теперь выполнение приказа о контрударе проходило в форме прорыва из окружения. На пути группы Журавлева и 13-го танкового корпуса в Верхне-Бузиновской были части 100-й легко-пехотной дивизии противника.

Начиная с 28 июля 18.00 13-й танковый корпус вел бой за Верхне-Бузиновку, прокладывая дорогу из окружения группе Журавлева. К тому моменту корпусом находившиеся в подчинении полковника Танасчишина части можно было назвать весьма условно — в его составе числилось только 27 танков. В 40-й танковой бригаде было 35 танков. В конце концов, 29 июля в 22.00 Верхне-Бузиновка была захвачена. 29 июля в 23.00 Т. И. Танасчишину от К. С. Москаленко поступила шифровка с приказом пробиваться на Осиновский на соединение с 1-й танковой армией. В 4.00 утра 30 июля корпус [53] перешел в наступление с целью вырваться из окружения. Советские танки были встречены огнем вкопанных танков, зенитных орудий на прямой наводке. Несмотря на все усилия, в результате 10-часового боя вырваться из окружения не удалось. В итоге было решено пробиваться не на юго-восток на соединение с 1-й танковой армией, а на северо-восток навстречу 22-му танковому корпусу 4-й танковой армии. Эта стратегия принесла успех, группа Журавлева и танкисты 13-го корпуса вечером 30 июля вышли к своим. Судя по всему, именно пробившиеся из окружения группа Журавлева и части Танасчишина ответственны за событие, нашедшее свое отражение в журнале боевых действий верховного командования сухопутных войск: «... в тактическом тылу около 40 русских танков прорвались с запада и разгромили командно-наблюдательный пункт 14-го танкового корпуса. Организуются меры по уничтожению этих сил противника»{22}.