Евгений Тарле - Сочинения. Том 3 Страница 8

Перейдем теперь к германским странам, более близко связанным с наполеоновской Францией: к Бергу, Нижнему Рейну, Франкфурту, Саксонии, Ганноверу, Вестфалии, ганзейским городам.

Маленький очерк был посвящен Redlich’ом промышленности Берга при Наполеоне (Otto Redlich. Napoleon I und die Industrie des Grossherzogstums Berg, в «Beiträge zur Geschichte des Niederrheins», Bd. XVII, Düsseldorf, 1902, стр. 188–216).

Но, конечно, эта работа отодвинута на второй план исследованием Шарля Шмидта.

В превосходной монографии Шарля Шмидта, «Le Grand Duché de Berg» (Paris, 1905) стр. 323–421 посвящены вопросу о влиянии французской таможенной политики на Берг, начиная с 1791 г. и кончая 1813 г., и можно сказать, что если бы история всех подвластных Наполеону чужих земель была так написана, как написана Шмидтом история Берга, то задача исследователя истории французской промышленности при блокаде сильно облегчилась бы. Но, конечно, эта книга не могла избавить меня от необходимости обратиться ко всем документам о Берге, какие только я мог найти в Национальном архиве, так как задачи у Шмидта и у меня были разные: его интересовал Берг как особое целое, а меня интересовало то, что можно было извлечь из истории Берга для понимания положения французской промышленности при блокаде. Его, например, по свойству и постановке темы могло и не заинтересовать то обстоятельство, что в 1804, 1805, 1806 и 1807 гг. из Берга на левый берег Рейна, принадлежавший Франции, выселялись капиталисты, заводившие здесь бумагопрядильни и могущественно способствовавшие процветанию здесь (вплоть до 1808 г.) хлопчатобумажной промышленности, — и он, действительно, обошел молчанием документ, об этом сообщающий, а для той задачи, которую я себе ставлю в предлагаемой работе, подобные известия имеют свое значение, и таких случаев можно отметить несколько. Но тем не менее нужно сказать, что если бы о всех странах, подпавших под власть Наполеона, были налицо такие работы, как работа Шмидта о Берге, то всякий исследователь экономической жизни этого периода мог бы только порадоваться.

Некоторые данные о промышленности на Нижнем Рейне встречаем в труде Рихарда Цейсса о возникновении в этих местах торговых палат (Dr. R. Zeyss. Die Entstehung der Handelskammern und die Industrie am Niederrhein während der französischen Herrschaft (Leipzig 1907). Собственно промышленности касаются две главы — 4-я и 5-я; автор в этих главах широко пользовался, между прочим, указанной монографией Шарля Шмидта, но работал и над источниками, причем напечатал некоторые любопытные документы Дюссельдорфского архива (на один из них я ссылаюсь в дальнейшем изложении).

Перу Paul Darmstädter’a, о котором речь была выше, принадлежит и интересное исследование по истории Франкфурта («Das Grossherzogtum Frankfurt. Ein Kulturbild aus der Rheinbundszeit». Frankfurt am Main, 1901), где находим очерк промышленности и торговли во Франкфурте (стр. 281–325). В частности, автор коснулся и влияния блокады на франкфуртскую торговлю (стр. 306–325, точнее, 310–325, так как сначала идет общий очерк блокады).

В книге Heinrich Herkner’a «Die Oberelsässische Baumwollindustrie» (Strassburg, 1887) главе «Napoleon und die Kontinentalsperre» отведено 5 страниц (стр. 88–93), причем больше всего говорится об общих мероприятиях Наполеона и крайне мало приведено фактов, касающихся, в тесном смысле, истории местной промышленности.

Albin Koenig поместил в «Leipziger Studien aus dem Gebiete der Geschichte» за 1899 г. интересную работу о развитии саксонской хлопчатобумажной промышленности в конце XVIII в. и в эпоху континентальной блокады («Die Sächsische Baumwollenindustrie am Ende des vorigen Jahrhunderts und während der Kontinentalsperre»).

Эта работа, основанная в значительной мере на материалах дрезденского архива, читается с большим интересом всяким, кто вообще занимается экономической историей Европы начала XIX столетия. Но именно для темы, которую я разрабатываю в этой книге, работа Кёнига дает не много. В частности, документы, прямо касающиеся лейпцигских ярмарок (и использованные мной в дальнейшем изложении), остались автору неизвестными, хотя он там и для своей задачи мог бы почерпнуть немало. Вообще именно, в том, что касается блокады, он ссылается главным образом на Киссельбаха и на книжку Reyer’a (1811 г.), о которой речь у меня идет дальше, при характеристике различных писаний, современных блокаде. Кроме того, незнакомство с французскими материалами лишило его также сведений об оживленных торговых сношениях между Лионом и Лейпцигом, Женевой и Лейпцигом и т. д.

В труде Hasse «Geschichte der Leipziger Messen» (Leipzig. 1885) лейпцигским ярмаркам в наполеоновские времена посвящены стр. 390–427, а собственно ярмаркам эпохи континентальной блокады — стр. 409–423. Сверх того, «внешней истории лейпцигских ярмарок» в эту эпоху в той же книге посвящены стр. 157–163. Автор, директор статистического бюро г. Лейпцига, использовал для своего труда данные саксонских архивов. Вследствие обширности хронологических рамок (XIV–XIX столетия) он не мог посвятить интересующей нас эпохе больше места, чем посвятил. Документов французского происхождения, относящихся к лейпцигским ярмаркам и использованных мной в предлагаемой работе, он не знает. Он печатает выдержки из некоторых лейпцигских документов, на которые в своем месте я дважды ссылаюсь.

Любопытно, что француз Arqué пишет исторический очерк лейпцигской ярмарки «La foire de Leipzig dans les temps passés (в «La Science Sociale», mai, 1910, стр. 17–88) и ни единой строки не посвящает истории этой ярмарки при Наполеоне, т. е. одному из любопытнейших моментов, какие только эта ярмарка когда-либо переживала.

Во второй части интереснейшего исследования Bein’a «Die Industrie des sächsischen Voigtlandes, zweiter Theil. Die Textilindustrie» (Leipzig, 1884) влиянию континентальной блокады на промышленность Voigtland’a в Саксонии посвящены стр. 148–166.

В небольшой работе Р. Rühlmann’a «Die öffentliche Meinung in Sachsen während der Jahre 1806 bis 1812» (Gotha, 1902) находим, к сожалению, всего 6 страниц (стр. 108–113) об отношении саксонского населения к континентальной блокаде. (Он констатирует, между прочим, факт благоприятного отношения части населения к блокаде, удаляющей конкуренцию английской промышленности).

В большом труде Фридриха Тимме о Ганновере (F. Thimme. Die inneren Zustände des Kurfürstenthums Hannover unter der französisch-westfalischen Herrschaft. Bd. I. Hannover und Leipzig, 1893; Bd. II, 1895) мы находим обстоятельную разработку политической и административной истории Ганновера в наполеоновские времена, но почти ничего, относящегося к экономической истории вообще и к истории блокады, торговли, промышленности в частности. Только на страницах, посвященных финансам Ганновера, можно случайно встретить упоминание о фактах экономического характера (например, т. II. стр. 461 и сл.).

Точно так же хорошая политико-административная история Вестфальского королевства при Жероме Бонапарте, написанная Goecke, упоминает о континентальной блокаде на одной странице и ничего не говорит об ее последствиях для торговли и промышленности Вестфалии («Das Königreiche Westphalen, von Dr. Rudolf Goecke, vollendet und herausgegeben von Th. Ilgen. Düsseldorf, 1888).

В последнем труде по истории Вестфальского королевства 1807–1813 гг. A. Kleinschmidt’a «Geschichte des Königreichs Westfalen» (Gotha, 1893), несмотря на обширные его размеры (678 страниц), находим о континентальной блокаде всего одну страницу (стр. 390), а о торговле вообще и о торговле с Францией в частности — ни одного слова.

Из общих историй Гамбурга нужно отметить прекрасную книгу Adolf Wohlwill’я «Aus drei Jahrhunderten der hamburgischen Geschichte 1648–1888» (Hamburg, 1897), где наполеоновскому периоду отведено 37 страниц (стр. 108–145).

Общая история Гамбурга, написанная пастором Mönkenberg’ом, «Geschichte der freien und Hansastadt Hamburg» (Hamburg, 1885), занята больше всего духовной жизнью города. Наполеоновская эпоха описана на стр. 393–444 этой книги.

В истории гамбургского бюргерства, написанной Зеелигом, французский период обойден молчанием, если не считать нескольких незначащих строк[11].

В 1900 г. в приложении к отчету о состоянии реальной гимназии Johanneum (в Гамбурге) появилась статья Hitzigrath’a «Hamburg und die Kontinentalsperre» («Realgymnasium des Johanneums zu Hamburg, Bericht über das 66. Schuljahr». Hamburg. 1900). Эта содержательная, хотя и небольшая (30 страниц), статья трактует вообще о Гамбурге до блокады и в первый год блокады; дальнейшая история Гамбурга осталась вне рассмотрения. Автор пользовался документами Гамбургского архива, но его не интересовали в частности коммерческие отношения между Францией и Гамбургом (почему он и не цитирует некоторых документов Гамбургского архива, о которых идет у меня речь). Вообще он занимается больше историей блокады Эльбы англичанами (стр. 4–22), чем континентальной блокадой (стр. 22–30).

В интересной книге Servières «L’Allemagne française sous Napoleon I» (Paris, 1904), относящейся собственно не ко всей Германии, а только к ганзейским городам, находим (на стр. 110–141 и стр. 264–292) кое-что, относящееся к практике континентальной блокады в ганзеатических городах (вперемежку с другими сюжетами, например, с анализом чисто военных условий ганзеатических городов и т. п.). Эта тема занимала автора не в связи с последствиями континентальной блокады во Франции, но в связи с другими фактами из истории ганзеатических городов при Наполеоне; кроме того, Servières не использовал (именно для этих страниц) того, что мог бы найти в Национальном архиве (где он работал). В дальнейшем изложении мне придется цитировать ряд документов, прямо относящихся к ганзеатическим городам и не упомянутых Сервьером.