Михаил Шкаровский - Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь Страница 8

Еще более враждебным было отношение руководителей НСДАП к католицизму с его строгой догматикой и широким международным влиянием. Хотя Гитлер родился в католической семье, именно эта Церковь являлась для него наиболее одиозной. Тем не менее, став канцлером, он неоднократно заявлял, что новое правительство ставит своей целью создание благоприятных условий для религиозной жизни, и в июле 1933 г. предложил заключить соглашение (конкордат) с Ватиканом. Конкордат гарантировал неприкосновенность католической веры, сохранение прав и привилегий верующих, но предусматривал исключение всякого политического влияния со стороны Церкви. Порой данный документ трактуется как благословение папой Пием XI нацистского режима. Это, конечно, не так. Подобно любому межгосударственному соглашению конкордат не предполагал единомыслия по всем политическим и идеологическим вопросам. Однако предложение о заключении соглашения не случайно исходило именно от Гитлера. Он рассчитывал таким путем обеспечить доверие мировой общественности и укрепить внутреннее положение режима. Отказ со стороны Ватикана мог бы очень отрицательно отразиться на молодом нацистском государстве. Подписание конкордата состоялось 20 июля, однако Гитлер собирался выполнять его лишь в той мере, в которой ему это было выгодно. Так, уже летом 1933 г. в Германии были распущены все католические партии и объединения, появилось и маловлиятельное движение «автокефалов», выступавших за отделение немецких католиков от Ватикана[55].

Но в первые месяцы правления Гитлер избегал открыто вступать в конфликт с Церковью, хотя и тогда в кругу ближайших сподвижников не скрывал своих планов в этой сфере. Согласно свидетельству тогдашнего главы Данцигского сената Г. Раушнинга, осенью 1933 г. фюрер в разговоре с ним, двумя баварскими гаулейтерами и Геббельсом заявил: «Насчет вероисповедания: что одна вера, что другая — все равно. У них нет будущего. По крайней мере в Германии. Итальянские фашисты во имя Господа предпочитают мириться с Церковью. Я поступлю так же. Почему бы и нет. Но это не удержит меня от того, чтобы искоренить христианство в Германии, истребить его полностью вплоть до мельчайших корешков… для нашего народа имеет решающее значение, будет ли он следовать жидовскому христианству с его мягкотелой сострадательной моралью — или героической вере в бога природы, бога собственного народа, бога собственной судьбы, собственной крови… Хватит рассуждать. Старый Завет, Новый Завет, или даже просто Слова Христовы… все это один и тот же жидовский обман. Все это одно и то же, и это не сделает нас свободными. Немецкая церковь, немецкое христианство — ерунда. Или ты христианин, или язычник. Совмещать одно с другим невозможно». Таким образом, затеи с Лютеранской Имперской Церковью или автокефалами-католиками с самого начала были для Гитлера лишь временным средством разрушения изнутри традиционных конфессий: «Немецкие христиане. Германская Церковь, христиане-автокефалы — какое старье. Я уже знаю, что придет им на смену. И в свое время я об этом позабочусь. Без собственной религии немецкий народ не устоит. Что это за религия, еще никто не знает. Мы ощущаем ее. Но этого недостаточно»[56].

Впрочем, по свидетельству Раушнинга, Гитлер уже в 1933 г. во многом представлял, какую религию нужно создавать и даже какие внешние элементы христианства заимствовать для нее, заявляя: «Что же должны делать мы? То же самое, что делала Католическая Церковь, когда отбирала у язычников их веру: брать все, что можно взять и истолковывать в нашем духе…; в Пасху будем праздновать не воскресение Христово, а вечное обновление нашего народа, Рождество станет рождеством Нашего мессии — героического и вольнолюбивого духа нашего народа. Вы полагаете, что эти либеральные священники, не верующие, а служащие, не будут учить в своих церквах от имени нашего Бога? Я вам гарантирую —…они сменят свой крест на нашу свастику. Вместо крови своего прежнего Спасителя они будут освящать празднества чистой кровью нашего народа; они примут плоды германской нивы в качестве святых даров и будут есть их в знак вечного единства нации, как прежде вкушали от плоти своего Господа. И когда все это случится… церкви снова наполнятся. Конечно, если мы этого захотим, если там будет проповедоваться наша вера. Но спешить с этим не нужно». Раушнинг не сомневался в «богостроительских» намерениях фюрера и писал, что в 1934 г. того все больше «занимали мысли о новой религии человечества, о сотворении всего человечества заново. Гитлер преодолел искушение выступить со своими глубинными идеями преждевременно. Национал-социализм все еще находился в начале своего пути… И все чувствовали, как жгучее нетерпение скрывается за его сдержанностью, за отказом от выполнения наиболее близких ему задач государственного деятеля и законодателя… пророка и основателя новой религии»[57].

Первый серьезный удар по настроению значительной части церковных кругов в пользу сотрудничества с правительством Гитлера был нанесен 24 января 1934 г., когда последний поручил Розенбергу контроль за всем духовным и мировоззренческим обучением и воспитанием членов НСДАП и подведомственных организаций. Автор «Мифа XX века» был известен в то время как лидер всех известных христианству сил внутри нацистской партии, и его назначение стало очень тревожным сигналом. В 1934 г. произведение Розенберга было внесено Католической Церковью в «индекс запрещенных книг», и энергичный противник национал-социализма как «мировоззрения и эрзацрелигии» мюнхенский кардинал Фаульхабер в выступлении на конференции епископов подверг его резкой критике. Правда, «Миф XX века» никогда не признавался в качестве произведения, выражающего официальную точку зрения партии. Не все высказанные в книге идеи устраивали Гитлера, и, кроме того, он вовсе не хотел передавать лавры «Папы партийной идеологии» Розенбергу[58].

Появление «Исповедующей Церкви» и критика нацизма со стороны некоторых католических священнослужителей способствовали давно задуманному переходу к антицерковным акциям. Уже в 1934 г. были ликвидированы многие религиозные общественные организации, закрыты приходские школы, конфисковывалась церковная собственность, активных христиан увольняли с государственной службы, некоторых пасторов изгнали, а другим была ограничена возможность проповедовать, что должно было подорвать силу церковной оппозиции. Начавшись против лютеран, гонения с марта 1935 г. захватили и католиков. По стране прокатилась серия скандальных судебных процессов, имевших целью дискредитировать Католическую Церковь. Сотни священников и монахов обвинялись в контрабанде золотом, незаконных валютных сделках, аморальных действиях и распутстве. Католическая пресса подверглась жесточайшей цензуре, религиозные процессии, колокольный звон запрещались и т. п. Острие удара было направлено против монастырей — только в Австрии после ее присоединения к Германии закрыли около 1000 обителей[59].

Церковно-политические неудачи «немецких христиан» дали стимул определенным силам в НСДАП и CA стремиться к дистанцированию от Церкви и образованию собственных нехристианских форм веры и жизни. Был начат эксперимент по дехристианизации крестьянства с помощью внедрения языческих обычаев — празднования зимнего и летнего солнцестояния и т. п. Все руководители нацистских организаций на селе регулярно получали приглашения на своеобразные антихристианские собрания, с которых началась пропаганда элементов новой религии. Вскоре последовало принуждение к выходу из церковных общин. Таинства крещения и миропомазания (конфирмации) пытались вытеснить неоязыческой обрядностью посвящения молодежи (Jugendweihe). Свастика как иной языческий крест, знак победы и удачи, связанный с культом солнца и огня, противопоставлялся христианскому кресту как символу унижения, достойного лишь «недочеловеков». Особое внимание уделялось антицерковному воспитанию молодежи в рядах «Гитлерюгенда». В пропагандируемых песнях ее учили поклоняться нацистским кумирам типа молодого функционера НСДАП X. Весселя: «Мы — бодрая гитлеровская молодежь, и христианские добродетели нам не нужны, потому что наш вождь Адольф Гитлер всегда за нас предстательствует. Никакой зловредный поп не в силах нам помешать чувствовать себя детьми Гитлера. Мы идем не за Христом, а за Хорстом Васселем; долой кадило и святую водичку!»[60]

Целый ряд германских теологов принялись разрабатывать догматы новой религии. Так, например, в 1934 г. 25 ее тезисов опубликовал профессор богословия Э. Бергман: «Еврейский Ветхий Завет не годится для новой Германии; Христос был не евреем, а нордическим мучеником, отправленным на смерть евреями, и воином, призванным спасти мир от еврейского влияния; Адольф Гитлер — новый мессия, посланный на землю, чтобы спасти мир от евреев; свастика является преемницей меча как символа германского христианства; Германская земля, кровь, душа, искусство — священные категории германского христианства» и т. п. Рассуждая о новой религии в Третьем рейхе, Берман говорил: «Или у нас будет германский бог, или не будет никакого. Мы не можем преклонять колени перед всеобщим богом, который уделяет больше внимания французам, чем нам. Мы, немцы, были оставлены Христом богом на произвол судьбы. Он несправедлив, и потому мы терпели поражение за поражением, что верили ему, а не нашему германскому богу»[61]. Правда, сам Гитлер к подобным богостроительным конструкциям профессоров относился весьма скептически, считая, что не они должны создавать новую веру.