Александр Путятин - Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг. Страница 8

Что же касается Ивана IV, то после убийства Шуйского он выехал на богомолье в Калязин монастырь. А вслед за этим четырнадцатилетний монарх отправился в большое путешествие по наиболее почитаемым обителям страны: вначале в Троице-Сергиев монастырь, а оттуда через Ростов и Ярославль — в Кирилло-Белозерский, Феропонтов, Корьильев-Комельский и Павлов-Обнорский монастыри. Путешествие продолжалось несколько месяцев.

Можно ли утверждать, что Иваном двигало только желание замолить невольный (а даже самые ярые недоброжелатели признавали, что приказ убить Шуйского подросток отдал «по боярскому наущению») грех? В какой-то мере это бесспорно так — люди XVI века были очень религиозны. Но имелись у дальнего выезда и другие причины. В дороге юный монарх мог отдохнуть от дворцовых интриг и опостылевших церемоний. Переезжая от одного монастыря к другому, он тешился медвежьей охотой и ловлей зверя.

Надо заметить, что монахи, принимавшие у себя государя, не особо чинились со знатными гостями. Так, в Кириллов монастырь Иван и его свита прибыли к ночи. К этому времени иноки уже закончили трапезу, а припасы снесли в погреб. «Государя боюся, а Бога надобе больше того боятися!» — нравоучительно заявил подкеларник и отказал в ужине московским гостям, сославшись на строгость монастырского устава.

Глава 3.

ЮНОСТЬ ГОСУДАРЯ.

ПАДЕНИЕ ГЛИНСКИХ.

ПОЯВЛЕНИЕ ИЗБРАННОЙ РАДЫ

В XVI веке совершеннолетие наступало к 15 годам. В это время дети боярские поступали «новиками» на военную службу, а представители знатных родов получали низшие придворные должности. По замыслу Василия III опекуны должны были к 15 годам подготовить Ивана IV к управлению страной. Но назначенные отцом-государем люди давно уже сошли с политической сцены. А временщикам было не до воспитания…

Вот так и получилось, что начиная с лета 1545 года в отношениях Ивана с Думой возникли серьезные разногласия. Молодой монарх хотел избавиться от боярской опеки и править самостоятельно. Дума энергично сопротивлялась. Кто-то боролся с государем из корысти, но большинство просто понимало, что Ивану — такому, как он есть сейчас, — в одиночку власть не удержать.

Осенью 1545 года конфликт достиг апогея. Когда государь «за невежливые слова» велел урезать язык Афанасию Бутурлину, Дума выразила свое коллективное неудовольствие. Иван IV ответил массовыми опалами. В немилости одновременно оказались князья Кубенский, Шуйский, Воронцов, Горбатый и Палецкий. Иван Кубенский в то время был дворецким и фактически возглавлял Думу. Остальные четверо занимали в ней видное положение. Таким образом, великий князь наложил опалу на все думское руководство. Ситуация разрешилась лишь благодаря митрополиту Макарию. Он постепенно уладил конфликт, и в декабре опалы с бояр были сняты.

А молодой государь меж тем продолжал чудить. В 1546 году Иван IV лично возглавил поход на южную границу. Прибыв со своим полком в Коломну, он расположился лагерем под Голутвиным монастырем. Поскольку враг не появлялся, скучающий юноша развлекался как мог — «пашню пахал вешнюю и з бояры сеял гречиху и инны потехи, на ходулях ходил и в саван наряжался». Пока игры носили невинный характер, придворные безропотно в них участвовали. Но потеха с саваном, т.е. с мнимыми похоронами, была по сути своей богохульным развлечением. Одного из участников — если верить летописцу, им был сам Иван IV — обряжали в саван и укладывали в гроб. Как принято на настоящих похоронах, гроб ставили посреди избы. Заупокойную молитву «на церемонии» заменяла отборная брань. А под конец согнанных в избу девок заставляли целовать «покойника» в уста.

Надругательств над религиозными таинствами не было в обычаях православной Руси. Скорее всего, юношу подучили и раззадорили литовские родственники. Расчет строился на том, что московские бояре не стерпят, начнут протестовать. И тогда Глинские, с помощью новых казней и опал, еще сильнее укрепят свои позиции при дворе. Так все и получилось. Князь Иван Кубенский, на правах старшего родственника[8], попытался урезонить государя. Похоже, лидер Думы действовал не в одиночку, потому что Иван IV приказал схватить не только Кубенского, но и его ближайших сторонников: Федора и Ивана Воронцовых. Всем троим государь повелел отсечь головы «у своего стану перед своими шатры». В тот же день был арестован и конюший Иван Федоров-Челяднин. Но он, в отличие от прочих, «против государя встречь не говорил, а во всем ся виноват чинил» и потому отделался ссылкой.

Вскоре Глинские руками юного государя нанесли еще один удар по давним врагам. Вернувшись в Москву, Иван IV приказал казнить двух своих сверстников: Федора Овчину и Ивана Дорогобужского. Первого из них посадили на кол, второго — обезглавили. Федор был сыном того самого Ивана Овчины, которого клан Глинских винил во всех своих бедах. Дорогобужский приходился покойному Овчине племянником.

Череда убийств не столько укрепила влияние Глинских, сколько сплотила их врагов. Прежде в Московском княжестве никогда не казнили бояр без сыска и суда. Иван, с подачи родственников матери, нарушил эту традицию. Начав самостоятельное правление с репрессий, государь подорвал репутацию власти в глазах общества. Глинские поняли, что нужно отвлечь внимание от казней и упрочить авторитет монарха. Этим целям должны были послужить коронация Ивана IV и его женитьба.

Оба события планировали на начало 1547 года. Летописи представляют дело так, будто решения исходили от самого государя. Он-де изъявил свою державную волю, а митрополит с боярами поддержали. Такой вариант маловероятен. Юный Иван весь 1546 год продолжал путать управление государством с детскими забавами, и он по-прежнему был игрушкой в руках приближенных. К примеру, явившись в декабре 1546 года в Псков, великий князь «все гонял на ямских», от чего псковичам было «много протор и волокит», а в результате так и «не управил в своей вотчине ничего». Жители города надеялись, что государь рассмотрит их жалобы на воеводу Ивана Турунтая Пронского. Но Иван IV уехал в Москву, так и не приняв челобитчиков. Очень скоро он поймет, что народное недовольство нельзя игнорировать. А пока молодой государь спешил на пышную коронацию.

Московские правители давно уже именовали себя «великими князьями всея Руси». Однако лишь Иван III смог сбросить ордынское иго и стать по-настоящему самостоятельным властителем. Когда он короновал шапкой Мономаха внука Дмитрия и даровал сыну Василию титул великого князя Новгородского, в Москве появилось сразу три великих князя. Старшинство Ивана III подчеркивалось добавлением слова «самодержец», что было простым переводом титула «автократор», который носил старший из византийских императоров. В последние годы Иван III начал именовать себя «царем всея Руси», но он воздержался от официального принятия нового титула, понимая, что соседние государства его не признают. Тем не менее Иван III иногда использовал царское звание в международной переписке — например, в сношениях с Ливонским орденом и некоторыми князьями Священной Римской империи.

Внук, решивший пойти в этом вопросе дальше деда, не спешил извещать о новшестве иностранные государства. Польские послы, к примеру, только через два года узнали, что Иван IV венчался именно на царство, а не на великое княжение. Выслушав это важное заявление, они немедленно потребовали письменных доказательств. Московские бояре отказали. Очевидно, чтобы не давать лишних поводов к оспариванию прав Ивана IV на новый титул.

Церемония прошла 16 января 1547 года в главном московском соборе — храме Успения Богородицы в Кремле. Митрополит Макарий торжественно возложил на голову великого князя шапку Мономаха и провозгласил Ивана Васильевича первым в русской истории «боговенчанным царем». Как писал позже по этому поводу Н.М. Карамзин, «с сего времени Российские Монархи начали уже не только в сношениях с иными Державами, но и внутри Государства, во всех делах и бумагах именоваться Царями, сохраняя и титул Великих Князей, освященный древностью… Достойно примечания, что Константинопольский Патриарх Иосаф, в знак своего усердия к Венценосцу России, в 1561 году Соборною грамотою утвердил его в сане Царском… Сия грамота подписана тридцатью шестью Митрополитами и Епископами Греческими»{8}.

Надо сказать, что люди XVI века представляли политическую систему в виде строгой иерархии. Со времен Киевской Руси центром вселенной считалась Византийская империя, воспринявшая наследие Древнего Рима. И долгое время только ее правителей русские именовали царями. После установления власти Золотой Орды Владимирская Русь вошла в состав Монгольской империи, владевшей на тот момент половиной мира. И князья, получавшие «ярлык» от ордынских ханов, стали называть «царями» своих татарских владык.