Дмитрий Урушев - Тайна Святой Руси. История старообрядчества в событиях и лицах Страница 8

После смерти патриарха Иосифа 15 апреля 1652 года Собор высшего русского духовенства избрал кандидатами на святейший престол двенадцать «мужей духовных», среди которых упоминаются имена новгородского митрополита Никона и «из Боровска Пафнотева монастыря игумена Павла».

По воле государя, желавшего видеть на московском архипастырском престоле своего «собинного» друга, патриархом был избран Никон. Участие же в выборах боровского игумена и остальных претендентов являлось простой формальностью, хотя и свидетельствует о том, сколь высокого мнения о Павле были современники.

Начало патриаршества Никона не предвещало воровскому настоятелю ничего плохого. В ноябре 1652 года игумен Павел был рукоположен Никоном в епископы подмосковного города Коломны, о чем свидетельствует запись в Приходной книге Патриаршего казенного приказа: «Ноября в 17 день: у Павла, епископа Коломенского и Каширского, на его поставление за стол тридцать рублев взято»[47].

Коломенская епархия была одной из старейших на Руси. Подробное и интересное описание этой епархии, кафедрального Успенского собора, епископской ризницы и архиерейских палат оставил архидиакон Павел Алеппский.

Коломенское епископство считалось небогатым и небольшим, хотя архидиакон с трудом мог в это поверить: «Говорят, будто епархия эта бедна и мала, да поможет ей Бог, а она больше области трех патриархов: антиохийского, александрийского и иерусалимского!»[48]

В состав епархии, кроме самой Коломны, важного торгового центра, входили такие крупные города, как Серпухов, Кашира и Тула. Располагая значительными средствами, коломенский епископ держал при себе целый штат прислуги, духовенства и охраны. «Говорят, этому епископству принадлежат триста воинов-янычар <стрельцов>, коих оно имеет для своей охраны и защиты, для сбережения своих выгод и надзора… Когда епископ едет куда-нибудь, они сопровождают его всюду, куда бы он ни отправлялся»[49].

Кроме того, по свидетельству Павла Алеппского, коломенский епископ «имеет при себе священников, диаконов, монахов, анагностов <чтецов>, иподиаконов, певчих, чиновных лиц, поверенных, служителей и ратников (более ста человек). Ежедневно они едят и пьют на ёго счет и два раза в год, летом и зимой, получают жалование и одежду. Сочти, сколько нужно на них расходов!»[50]

Из немногочисленных сохранившихся документов мы узнаем, что святитель Павел управлял епархиею, ставя превыше всего интересы Церкви. Владыка был строгим блюстителем святоотеческих канонов и подвергал суду всякого, дерзнувшего преступить их, даже если нарушителем был могущественный воевода. Поэтому Павел Алеппский восхищенно записал: «Епископ распоряжается в воеводствах с властью, не допускающей прекословия. Здесь архиерейское управление ведется хорошо, и возможна жизнь привольная»[51].

Когда в 1653 году, в начале Великого поста, патриарх Никон рассылал по храмам свою пресловутую «память», коломенский епископ принял сторону противников новшеств — протопопов Иоанна Неронова, Аввакума и Даниила. Таким образом, святитель Павел оказался единственным русским архиереем, посмевшим открыто выступить против Никона и сумевшим однозначно решить для себя сложнейшую дилемму «остаться ли на епископской кафедре без паствы или пойти с паствой без кафедры»[52].

На Соборе 1654 года только владыка Павел дерзнул выступить против церковной реформы. Как рассказывает Павел Алеппский, святитель говорил на Соборе: «С того времени, как мы сделались христианами и получили правую веру по наследству от отцов и дедов благочестивых, мы держались этих обрядов и этой веры и теперь не согласны принять новую веру!»[53]

Слова коломенского епископа не были услышаны, и Собор дал согласие на реформы. Знаменитый старообрядческий писатель XVIII века Семен Денисов в мартирологе[54] «Виноград российский» рассказывает, что Никон после Собора хотел лаской склонить коломенского архиерея на свою сторону.

Сначала он говорил Павлу «лестные словеса» и пытался убедить его в необходимости реформ, указывая на «просторечие» древнерусских книг. На это коломенский епископ замечал, что истины евангельские и проповедь апостольская тоже изложены простым языком галилейских рыбарей.

Тогда патриарх указал на несогласие греческих книг и обычаев с традициями Русской Церкви. На это епископ Павел возражал, что хотя новые греческие обычаи не сходны с русскими, зато древние византийские обряды вполне согласуются с московской церковной практикой.

Увидев, что Павел осмеливается ему перечить, Никон столь разгневался, что накинулся на непокорного епископа, сорвал с него иноческую мантию и, как пишет Денисов, собственноручно избил: «Призвав предивного Павла, своима того рукама (оле всезлобныя ярости!) бияше по священному священного лицу. Не усрамився священства великого чина, не устыдевся святости честных седин мужа!»[55]

Если о рукоприкладстве Никона достоверно не известно, то с уверенностью можно сказать, что по повелению патриарха епископ Павел был отдан на избиение и заключен в темницу.

Московский Собор 1666 года, решая вопрос о низложении Никона, поставил ему это в вину: «Еще же архиерея сам един низверже Никон, кроме всякого поместного Собора, на нем же должен бяше явити его погрешения… По низложении Павла, епископа коломенского, его же из мантии обнажи жестоце и на лютая биения и наказания предаде, и на дальняя заточения предаде, не помянув оного словесе, яко дважды никого же казнити подобает за то же и едино преступление. Тем же прилучися архиереови тому изумитися и погибнути бедному, кроме вести, от зверей ли снеден быв или в воде утопе»[56].

По указанию Никона епископ был отправлен в ссылку: «Немедленно сослали его в заточение вместе с его монахами и слугами и со всем, что при нем было, во внутрь Сибири, за полторы тысячи верст в приморскую область океана»[57].

Позднейшее поморское предание уточняет: сначала святитель был сослан на Онежское озеро, в далекий Палеостровский Рождественский монастырь. Условия этой ссылки были столь суровы, что архидиакон Павел с содроганием писал о судьбе епископа: «Умереть лучше было бы для него, чем жить там, по причине великого стеснения и жалкой жизни, постоянного мрака, голода и совершенного отсутствия хлеба; оттуда ему невозможно убежать и спастись!»

К этому времени относится старообрядческая легенда «о сновидении чернца Анофрея» — сказание о чудесном явлении опального архиерея некоему иноку. Протопоп Иоанн Неронов, сам тогда находившийся в ссылке, рассказывает протопопу Стефану Вонифатьеву в письме от 13 июля 1654 года: «В 162 (1654) году извещение бысть Анофрию пустыннику: показуя ему Бог, яко страдальца, епископа Павла добрый подвиг, вашего же Никона патриарха злоначинание. Зрит бо той Анофрей епископа Павла добре во свете предстояща, со всеми ревнители закона боголюбцы; вашего же патриарха Никона всего омрачена, со всеми послушающими его»[58].

В Палеостровском монастыре Павел Коломенский пользовался некоторой свободой. К нему «на синее, на славное Онегушко» шли со всей Руси паломники, желающие получить епископское благословение, совет или утешительное слово. Этим людям Павел «немалое время… и ясным гласом, и светлою душею древлецерковного благочестия светлость свободно проповедающу»[59].

Изгнанный святитель принимал паломников и наставлял их:

— Возлюбленные мои братия и чада о Господе! Стойте во благочестии и держитесь предания святых апостол и святых отец, а догматов новых, внесенных в Церковь от Никона и учеников его, не приемлите. Блюдите себя от творящих распри и раздоры, подражайте вере бывших святых архипастырей российских, а в учения странные и чуждые не прилагаетесь. Почитайте священника, без него не пребывайте! На покаяние приходите, посты сохраняйте, пьянственного пития удаляйтесь, Тела Христова не лишайтесь.

По преданию, Павел Коломенский провел в Палеостровском монастыре полтора года. Но поскольку его проповедническая деятельность стала известна в Москве, он (один, без слуг) в феврале-марте 1656 года был переведен под более строгий надзор в древний новгородский Хутынский монастырь, под начал архимандрита Евфимия Барашко.

Соузник протопопа Аввакума диакон Феодор сообщает, что Никон «в ссылку сослал его <Павла> на Хутыню в монастырь Варлаама преподобного. И тамо бысть архимарит Барашко некто. И того Павла епископа мучил, угождая Никону, врагу Христову. И за то тогда Христос отнял язык внезапу у Барашка того, и тако нем ходил до смерти»[60].

В Хутынском монастыре Павел Коломенский был полностью лишен возможности общаться с единомышленниками: патриарх приказал никого не пускать к епископу, а наиболее упорных в своем желании повидаться с опальным архиереем велел хватать и бросать в темницу.