Игорь Князький - Император Траян Страница 8

Думается, нельзя здесь не согласиться с автором «Жизни двенадцати Цезарей». Его мнение разделяют и историки конца ХХ века.[93]

Свою методику обогащения казны Веспасиан просто и ясно охарактеризовал всемирно известными ныне словами «Pecunia non olet» – «Деньги не пахнут». Результат был отменный. Казна обогатилась, Империя восстановила былую мощь. Себя и династию Веспасиан обессмертил знаменитыми постройками, начав с востановления сожжённого в ходе боёв за Рим Капитолия, храмов Юпитера и Весты, но главное, началом строительства грандиозного сооружения, навсегда ставшего символом Рима. Это, разумеется, амфитеатр Флавиев, известный во всём мире под названием Колизей.

Благодарность потомков Веспасиан заслужил, упразднив процессы по оскорблению величия римского народа. Закон этот в имперское время, как известно, быстро выродился на деле в закон об оскорблении величества принцепса.

Трибун – латиклавий Траян не мог не знать об этой стороне правления Веспасиана. Не исключено, что, возглавив Империю, он учёл и такой опыт первого из Флавиев.

Тем не менее, гонимые в правление Веспасиана были. Таковыми оказались философы, принадлежавшие к школам киников и стоиков. Известно, что поначалу Веспасиан к вольностям философов, по определению не жаловавших верховную власть независимо от персоны, её возглавляющей, относился спокойно и даже с юмором. Но в 74 г. философы из Рима были изгнаны. Инициатива изгнания, впрочем, принадлежала Лицинию Муциану: «Поскольку многие, и в том числе и киник Деметрий, находясь под влиянием так называемого стоического учения, публично высказывали под видом философии немало таких мыслей, которые были неподходящими в тогдашней обстановке, исподволь развращая умы некоторых людей, то Муциан убедил Веспасиана изгнать всех подобных лиц из Рима, выдвинув против них множество обвинений, причём побудительным мотивом для него служил скорее гнев, чем какие – то научные пристрастия».[94]

Мнение человека, сыгравшего выдающуюся роль в войне Веспасиана против Вителлия, император не мог не учесть. Потому, согласно сообщению Диона Кассия, все философы из Рима были высланы. Исключение сдалали только для Гая Музония Руфа, славного наставника таких выдающихся мыслителей, как Дион Хрисостом, Авл Геллий, Эпиктет. Со временем, однако, и он оказался в ссылке, откуда его возвратил после смерти Веспасиана Тит. Для Музония это оказалась вторая ссылка, ибо впервые его из Рима на остров в Эгейском море выслал ещё Нерон.[95] Тогда он был как – то причастен к заговору Пизона, теперь же пострадал не как политический оппозиционер, а именно как философ.

Надо сказать, что высылка философов при Веспасиане стала совершенно новым явлением в римской жизни. До сих пор коллективных наказаний свободномыслящих людей Империя не знала. Да, отдельные интеллектуалы страдали при всех императорах, исключая только великодушного первого Цезаря. Овидий был сослан Августом в Томы, но причины его наказания до сих пор до конца не ясны. Правда, ритор Тит Лабиен покончил жизнь самоубийством после того, как сенат предал огню его сочинения за их обличительность в адрес власти. Другой ритор Кассий Север за какие – то «бесстыдные писания», также сожжённые по решению сената, угодил в ссылку на Крит. Тиберий, в первое десятилетие своего правления не раз говоривший о недопустимости преследования свободомыслия, в 25 г. организовал процесс историка Кремуция Корда за восхваление республиканцев, убийц Гая Юлия Цезаря Марка Юния Брута и Гая Кассия Лонгина. Гай Цезарь Калигула бранил Вергилия за отсутствие таланта и учёности, объявлял Тита Ливия многословным и недостоверным историком, терпеть не мог сочинений своего современника Луция Аннея Сенеки, брезгливо именуя их «школярством чистой воды» и «песком без извести».[96] Но, щедрый на расправы, никого из интеллектуалов за свободу мысли он не покарал. Гибель Лукана, Сенеки и Петрония при Нероне решительно не связана с их творчеством и свободой мысли. Лукан и Сенека были причастны к заговору Пизона, Петроний стал жертвой клеветы Тигеллина. Таким образом, именно чуждому, казалось бы, политических репрессий Веспасиану принадлежит сомнительная слава первого владыки Рима, преследующего римских философов и карающего как раз за образ мыслей киников и стоиков.

Впрочем, чрезмерно суровым наказание Веспасиана полагать нельзя. К примеру, Гостилиан пусть и уехал в ссылку без промедления, на прощанье изругал единовластие, как только мог, на что эта самая власть реагировать просто не пожелала. А вот философ Деметрий отказался повиноваться указу о ссылке, за что удостоился следующих слов Веспасиана: «Ты всё делаешь для того, чтобы я тебя казнил, но я не убиваю лающих собак».[97] Светоний сообщает об обстоятельствах встречи Деметрия с Веспасианом: «Ссыльный киник Деметрий, повстречав его в дороге, не пожелал ни встать перед ним, ни поздороваться, и даже стал на него лаяться, но император только обозвал его псом».[98]

Взаимоотношения Веспасиана и философов не раз привлекали к себе внимание историков.[99] Иные из них не находили в этом повода для упрёка первому из Флавиев на Палатине.[100]

Веспасиану пришлось столкнуться и с заговорами. Правда, они оказались своевременно изобличены, и правление его прошло, в целом, благополучно. Сам он не испытывал сомнений в конечном успехе своих начинаний. По словам Светония, «всем известно, как твёрдо он верил всегда, что родился и родил сыновей под счастливой звездой; несмотря на не прекращавшиеся заговоры, он смело заявлял сенату, что наследовать ему будут или сыновья, или никто».[101]

Так и случилось. Наследовал Веспасиану сын его Тит. Тот самый Тит, столь отличившийся в Иудейской войне и сокрушивший твердыни Иерусалима. Мы помним, как успешно взаимодействовали на начальном этапе этой войны Тит и Марк Ульпий Траян – отец. Несомненно, новый император должен был быть расположен к Траянам, но извлечь какую – либо выгоду из этого не удалось из – за кратковременности правления второго Флавия. Лишь два года, два месяца и двадцать дней стоял он во главе Империи.[102] И правление это более всего запомнилось римлянам грандиозными бедствиями, предотвратить кои было не в человеческих возможностях, пусть даже императорских. Это, прежде всего, извержение Везувия, трёхдневный пожар в Риме, наконец, жестокая эпидемия, унесшая множество жизней. К чести Тита, он сделал всё, что было в его власти, дабы смягчить для римлян последствия этих бедствий. Но его самого унесла ранняя смерть.

Правление третьего Флавия – Домициана – в жизни нашего героя сыграло особую роль. Именно в эти годы его карьера идёт в гору, и он становится из одного из легатов, командующих легионами, одним из ведущих полководцев Империи. Что, собственно, и обеспечивает ему в дальнейшем наивысший взлёт. Здесь наиважнейшим стало стремление Домициана возобновить военную активность Рима, со времени победного завоевания Иудейской войны в основном приостановленную. Да, военные действия продолжались в Британии, где римляне под командованием тестя Публия Корнелия Тацита Гнея Юлия Агриколы углубились на север острова, достигнув земель Каледонии, современной Шотландии. В то же время войн с наиболее сильными соседями Империи, где требовалось серьёзное напряжение сил, не велось.

Первая война Домициана началась в 83 г. нападением на германское племя хаттов. Великие римские историки, словно сговорившись, дали совершенно нелестную характеристику этой кампании очередного Флавия. Светоний написал, что поход против хаттов Домициан предпринял вовсе не по военной необходимости, но «по собственному желанию».[103] Тацит язвительно подвёл итого войны римлян с этим хорошо известным ему германским племенем: «Мы не столько победили их, сколько справили над ними триумф».[104] В описании указанного триумфа он «sine ira et studio» (без гнева и пристрастия) привёл совершенно анекдотические подробности: якобы в этом триумфе за захваченных пленных хаттов были выданы купленные рабы, что «вызвало бесчисленные насмешки».[105] Столь же пренебрежительным образом описал поход Домициана на хаттов и Дион Кассий: «Затем он предпринял поход в Германию, но возвратился назад, даже краем глаза не взглянув нигде на военные действия».[106]

В то же время Секст Юлий Фронтин, бывший, что немаловажно, непосредственным участником этого похода Домициана, дал ему совершенно иную оценку. Прежде всего, Фронтин сообщает о военной хитрости молодого императора, поскольку, отправляясь из Рима на войну, он «выставил в качестве цели своей поездки производство переписи в Галлии».[107] Этим он, несомненно, усыпил бдительность германцев. Начало войны стало для хаттов внезапным, и, благодаря этому, Домициан «подавил дикие и необузданные племена».[108] Римские владения были расширены и укреплены. И в их состав вошли германские земли (части современных Баварии и Шварцвальда), в дальнейшем именовавшиеся Декуманскими полями. Для их защиты Домициан распорядился построить линию крепостей – лимес – вдоль новой границы.[109]